Влад, похоже, оказался прав по поводу этого говнюка…

Чудовищная ситуация…

Обдумывая, где взять деньги, решаюсь на ещё одну встречу с бывшим мужем. Я выполнила его требование, ни словом не обмолвилась о беременности и безропотно подписала все бумаги. И пусть у нас не было совместно нажитых сбережений и имущества для дележа, но у него был текущий счёт, была зарплата… Я вполне могу претендовать на часть этих денег. И этого должно хватить, чтобы оплатить Диме тест.

Как же это унизительно – быть в роли попрошайки! В последние дни замечаю, что нет сил смотреть прямо перед собой, то и дело опускаю взгляд… Кажется, каждый топчет меня осуждением.

Когда высказываю Розовскому свою просьбу, он не смеётся, не кричит, а просто говорит:

- Нет.

- Влад, я не прошу отдать мне половину. Но мне сейчас очень нужны деньги…

- Нет, – перебивает спокойно и абсолютно категорично. – Деньги тебе нужны будут всегда, не только сейчас. Мы разведены. Ищи другой источник дохода.

Кажется, мои мужчины соревнуются, кто из них окажется большим уродом…

Я тщетно пытаюсь взять кредит. Заглядываю в ломбард, но бегу оттуда, возмущённая копейками, которые мне предлагают за натуральные бриллианты. Когда собираю наконец необходимую сумму, Дима перестаёт отвечать на звонки. От одноклассников я узнаю, что он подался куда-то на заработки.

А спустя несколько месяцев я случайно обращаю внимание на дату, указанную в свидетельстве о разводе. Она оказывается на два месяца раньше реальной. Как Розовский это провернул и почему я не обратила внимание сразу, когда получала этот документ?

В ЗАГСе, глядя на мой уже немного выпирающий живот, советуют поберечь нервы, потому что ошибки нет – в книге регистрации расторжения брака моя подпись стоит под записью именно с этой датой.

Как? Почему? Нет ответа.

Зачем – и без того понятно…

Наше время

Владлен

Мила уходит. Ожидаемо. Недаром говорят: “Не плюй в колодец…” А я и плюнул, и что похуже сделал…

Тогда казалось, что всё правильно. Хотел её наказать. Хотел вычеркнуть раз и навсегда из своей жизни. Разрушить все мосты, подорвать и выкорчевать опоры. Чтобы не осталось ни следа, ни даже воспоминаний. Чтобы ей было так же больно. Чтобы она жалела о том, что натворила.

Болело так, что едва удалось не сойти с ума… Обида жгла и посыпала острым перцем разодранную на ошмётки душу. И злость… Она была на пьедестале, в топе всех эмоций. Стояла и размахивала чёрным флагом.

Я не мог поступить иначе. Теперь понимаю – опрометчиво. Вспылил, поддался эмоциям, перегнул палку. Потому что был ослом, не умеющим признавать поражения.

Меня порвало, что она залетела, стоило ей прыгнуть в постель другого мужика. Со мной за два года – по нулям, а с ним – с первого раза.

Хотя, конечно, нет уверенности, что этот раз был один. Но я просмотрел их переписку – и ничего криминального, свидетельствующего о регулярных встречах, не обнаружил. То ли перебрала в тот вечер, то ли поддалась минутному порыву. А может быть, потеряла веру в меня, в то, что я способен сделать ей ребёнка?

Значит, я – неполноценный мужчина? И это меня тогда взбесило и расплющило сильнее всего…

Мила неоднократно говорила, что обследования и лечение нужно проходить вдвоём. Но мама заладила: “Не позорься, не дай бог кто-то узнает – потом от сплетен не отмоешься, никто не будет воспринимать всерьёз…” И я верил маме, а не жене. Потому что мама всегда держит руку на пульсе и знает, как правильно поступить. А жена – слишком молодая и не нашего круга.

Теперь думаю: что стыдного в том, чтобы поехать в хорошую клинику за границу и тихо сдать там анализы? Так хоть расклад был бы известен.

Я выяснил: в этого парня Мила была влюблена ещё в школе. Но у них в прошлом точно ничего не было, до меня у неё ни с кем не было. Какого чёрта она изменила мне? Захотела сравнить? Попробовать что-то новое? Закрыть гештальт? Кто знает, что в голове у этих баб…

Измена – это ещё полдела. Гораздо хуже, что Мила, вероятно, собиралась подсунуть мне нагулянного ребёнка, скрыв, кто его биологический отец. Или даже намеренно переспала с этим одноклассником и залетела. Разве такую ложь можно простить?

Поэтому – да, узнав о её беременности, я подстраховался и попросил передвинуть дату развода на безопасный срок. Чтобы не было ни соблазна, ни законной возможности записать на меня этого младенца. Я не мог рисковать… Естественно, я бы легко доказал, что не имею отношения к её ребёнку. Но это – суд, сплетни, репутация… Да и разборки с родителями – не самая приятная вещь.

Я поступил так, как было проще всего. Согласен: некрасиво. Но Мила сама виновата, что не обратила внимание на даты документов.

Насчёт денег она полностью права. Я должен был ей дать их. С какой стороны ни смотри – должен был. Всё-таки мы прожили в браке три года… И да, за это я себя корю и чувствую виноватым. И претензии её принимаю и признаю. Нехорошо, неправильно было ей отказывать. Но что сделано, то сделано. Я ничего не могу изменить!

Я отказал Миле в помощи тогда, она мне – теперь. Всё логично и закономерно. Хотя, конечно, она могла бы на моём предложении неплохо заработать… Умная расчётливая женщина это наверняка просекла бы. Но не Мила. У неё всегда эмоции бегут вперёд рассудка.

Возвращаюсь в офис и сообщаю Рите, что придётся искать другое решение. Она смотрит с осуждением.

- Может быть, стоило сумму увеличить? Или продумать другое вознаграждение? Недвижимость, например. И не в далёкой перспективе, а сразу, – отчитывает меня, как школьника.

Закипаю.

- Рита, я совсем дурак, по-твоему?

Меня раздражает этот разговор. Я ещё не отошёл от встречи. Я ещё не избавился от покалывающих душу воспоминаний, которые разбередила бывшая жена. Как назло, память подкидывает неправильные эпизоды, которые вместо злости вызывают ностальгию, грусть и сожаление.

А я не имею права давать слабину. Мне не нужны лишние эмоции!

- Владлен Романович, мне показалось, что вы недооцениваете важность этой задачи и её срочность. К каждому человеку можно найти подход! Тем более к женщине с ребёнком.

- Рита, я – не всемогущий бог. Я говорил тебе, что мы с Эмилией не очень хорошо разошлись. Я подозревал, что она откажется, и сказал об этом сразу.

- Нужно поручить безопасникам пошуршать насчёт точек, на которые можно надавить, чтобы она стала сговорчивее, – помощница продолжает стоять на своём.

- Ты предлагаешь мне шантажировать свою бывшую жену? – торможу её, не желая усугублять пропасть между мной и Милой.

- Вы расстались сильно плохо? – осторожно уточняет, состроив трагичную рожицу.

- Сильно или нет – не с чем сравнивать. Но отказала она мне с ходу, ни о каких суммах даже речи не было.

Я не надеюсь, что Рита от меня отстанет. По лицу вижу, что она придумывает новую схему. Чувствую, что помощница, как питбультерьер, – постепенно подбирается к горлу и будет душить, пока не добьётся своего. Главное, чтобы горло в её зубах не оказалось моим.

- Так… Давайте всё по пунктам. Вы с Ковтун были женаты. Как долго? Почему разошлись?

Отвратительный разговор. И в то же время волнующий. Стараюсь максимально коротко перечислять лишь сухие факты. Упоминаю её измену и признаюсь только в том, что оставил её без средств. О переносе даты развода умалчиваю.

- А ребёнок? Он…

- Не мой, – перебиваю её вопрос. – Я уже говорил. Она забеременела уже после развода.

Приходится врать. Не признаваться же в подделке столь серьёзных документов. Эта афера влетела мне в приличную сумму, и я поклялся исполнителю, что ни одна живая душа не узнает об этом.

Рита просматривает записи на планшете.

- О постоянном партнёре ничего не известно. Типичная мать-одиночка: пашет, где только можно, чтобы заработать… Со всех сторон положительная. Если на деньги не повелась, можно попробовать натравить социальную службу…