Но это всё будет потом, а сначала Григорий крепко задумался, что ему делать. Да, каракка протекала во многих местах, но всё ещё держалась на плаву, а помпы вполне справлялись с откачкой, так что у русичей был шанс дотащить её до острова, где можно будет попытаться исправить нанесённые штормом повреждения. Хотя перегрузить драгоценный груз в трюма шхун стоило всё же заранее. Чем тут же и занялись мореходы, припахав для работы и пленных португальцев.

В последующие дни Григорий проклял сам себя. За жадность. Ибо связанные медлительной караккой, шхуны еле тащились по морской глади. Но хозяйская натура молодого адмирала не позволяла ему, в отличие от тех же французов в иной реальности, бросить драгоценный приз (хотя, может, и повреждения тогда у каракки были куда тяжелее, кто теперь скажет). Просто он помнил, как князь часто сожалел, что в молодом российском флоте ещё не было ни одного мощного корабля. И ему захотелось сделать тому такой вот своеобразный подарок.

Чтобы помпы работали без перерывов, на каракку загнали половину абордажников, которые не только стерегли португальцев, но и сам вставали за рычаги, давая уморившимся пленникам отдохнуть. Корабельные плотники, как смогли, заделали основные неисправности, так что протекать корпус стал меньше. И буквально все на кораблях молились богу, чтобы хорошая погода продержалась как можно дольше.

И бог услышал их молитвы. Когда уже даже терпение Григория было на исходе, на горизонте показались вершины одинокого острова.

Остров Святой Елены был вновь необитаемым, потому как проживший на нём десять долгих лет Фернан Лопиш с последней Армадой решил вернуться в Португалию, дабы увидеть свою семью, повиниться перед королём и отправиться в Рим, чтобы папа освободил его от греха отступничества. Он ещё вернётся сюда, на остров, чтобы прожить тут оставшиеся ему годы, но сейчас остров был, как и до своего открытия полностью безлюден. Зато на нём было в достатке свежей воды и древесины.

К ремонту повреждённой каракки приступили сразу же, вкладывая в это занятие всё своё умение и опыт. На берегу, под навесом поставили кузнечный горн (спасибо португальцам, возящим с собой множество нужнейших инструментов), и послали в лес лесорубов. Сам корабль вытащили на отмель и при отливе корабельные плотники стали проводить тщательнейший осмотр. Итог оказался не радующим - работы предстояло много. Плюсом было лишь то, что весь необходимый материал имелся под рукой.

Пока основная часть экипажей была занята на починке кораблей, остальные занялись охотой на коз, которых португальцы высадили на острове ещё в 1513 году. Животные быстро акклиматизировались в новых условиях, где у них не было природных врагов, и стали стремительно размножаться. Так что суп или кулёш на козлином мясе стали центральным блюдом русских мореходов на всё время пребывания на острове, чередуясь с рыбным меню по постным дням.

Ремонт каракки затянулся надолго, но зато "лишние" дни позволили эскадре вновь соединиться в полном составе. Нашёлся потерянный "Громобой", которому тоже досталось от штормов, да так, что он еле держался на плаву. При первом взгляде даже подумалось, что проще его будет разобрать на дрова, однако плотники, устроившие после внимательного осмотра повреждений собственный совет, авторитетно высказались за ремонт, обещаясь всё уладить в течении месяца.

Месяц в работе пролетел быстро. И первой на воду вернули каракку, которая отныне носила имя "Дар Божий", которое плотники и выбили славянской вязью на кормовом подзоре. Труднее было определиться с экипажем для этого мастодонта, но благо шхуной могли управляться и шестеро человек, да и из абордажников кое-кто умел работать с парусами, так что худо-бедно, а наскребли на неё необходимое число мореходов. Командиром же на "Дара" пошёл сам Григорий. Как-никак, а это была его затея - дотащить корабль до Руси. Вахтенными же начальниками он назначил гардемаринов выпускного курса, дабы набирались драгоценного опыта. Как говорится, справятся сейчас - карьеру себе, считай, обеспечили. И, пока на берегу заканчивали с ремонтом "Громобоя", он принялся тренировать свою сборную солянку, превращая её в единый механизм. И с каждым новым выходом действия команды становились всё слаженней и слаженней. А вот Григорий лишь хмурился. Управляться с караккой оказалось куда сложнее, чем со шхуной. И это при том, что часть португальцев согласилась помогать, в обмен на нерабское существование на Руси (о том, что они вернутся в Португалию, речи даже не заводилось).

"Громобой" починили спустя две недели, после "Дара Божьего" и, как только он свободно закачался на волнах, устроили на острове тотальную охоту на коз и иных обитателей, запасаясь провизией для долгого пути.

Наконец-то чрезмерно затянувшееся пребывание на острове закончилось. Корабли, поймав ветер, неспешно двинулись в обратную дорогу, везя в трюмах груз стоимостью в сто пятнадцать тысяч рублей (и это только взятый с одной "Катарины"). Да-да, одна индийская каракка везла в себе седьмую часть государственного дохода Руси. А ведь кроме специй были ещё драгоценные камни и бразильское дерево, которые тоже стоили не дёшево. На этом фоне цена отправки экспедиции просто терялась в тумане больших цифр. И Гридя сейчас хорошо понимал некоего купца Анго, про которого ему рассказывал князь. Даже если всего лишь один из пяти его корсаров будет приводить подобные призы - на безбедную старость купец себе заработает с легкостью.

*****

Небольшой городок Сезимбра располагался у подножия хребта Серра де Аррабида в великолепной бухте, закрытой от ветра и волн, на южном побережье полуострова Сетубал всего в сорока верстах от Лиссабона. Однако море и окрестности вокруг него были достаточно оживлёнными. Ведь недалеко был богатый порт Сетубал, да и в самой Сезимбре стояла большая верфь, на которой строились океанские корабли для португальского флота.

И всё-таки появление на рейде корабля из Индийской армады вызвало в городке бурную реакцию. Обычно ведь они шли сразу в Лиссабон, а то и напрямую в Антверпен, так что остановка индийца в Сезимбре отдавало какой-то тайной или сенсацией.

Однако морякам небольшой, но вместительной каракки "Сан-Хорхе" было не до любознательнности горожан. Точнее, горожанок бы они были непрочь посвятить в кое-какие тайны, но суровый капитан запретил им съезд на берег, благо пресную воду и свежие продукты могли доставить на борт и сами горожане. Но маленькую разъездную лодку он всё же велел спустить. И именно на ней в вечерних сумерках толи пленник, толи почётный гость дон Дуарте ди Менезиш покинул борт каракки и в сопровождении верного слуги отправился в сторону берега. Но не в город, а в своё поместье, что располагалось за городом, и где ждала его законная супруга, а также, возможно, свежие известия из дворца.

На песчаном берегу, пустынном в столь неурочный час, его ожидали лошади и слуги, высланные заботливой донной, которую оповестили короткой запиской ещё днём. Встреча супругов выдалась жаркой, и о делах они смогли заговорить только тогда, когда успокоились и пригубили охлаждённого вина, оставленного слугами прямо возле балдахина.

- Что слышно от дяди и кузена?

- Ах, милый, Жоржи больше думает о скором отплытии в Индию. А вот дон Педро просил передать, что гнев молодого короля можно унять, тем более сейчас, когда весь двор готовится к свадьбе его сестры на Карле испанском.

Дон Дуарте хищно усмехнулся. Старый маразматик Гама проиграл, упокоившись в индийской земле. А он остался со своими сокровищами и хорошим будущим. Всё же дядя, дон Педро ди Менезиш, не зря носил титул маркиза Вила-Реал. Менезеши и без того были знатным и влиятельным родом, довольно близким к королям первой династии Португалии, а дом Вила-Реал и при новой династии сумел стать самым могущественным аристократическим домом в Португалии после герцогов Браганса и герцогов Авейру, разумеется. Так что завтра он перевезёт заветный сундук в родовое гнездо, а затем на борту "Сан-Хорхе" прибудет в Лиссабон, на суд короля. Только свозить придётся так же ночью, как и тогда, в Индии, дабы не пронюхали враги, которые есть у любого знатного человека. А потом... Нет, полностью опалы избежать не получится, но вот потом он ещё вернётся в Индию и сполна возместит все потери!