— Ты чертов психопат! — я дергаю за веревки изо всех сил, пытаясь освободиться. Я вскрикиваю, когда мне кажется, что я вот-вот вывихну плечо.

Престон наставляет на меня пистолет.

— Не усложняй ситуацию.

— Пошел ты!

Его глаза вспыхивают от ярости.

— Ты маленькая шлюшка. Думаю, мне нужно научить тебя хоть какому-то гребаному уважению.

Я яростно дергаю за ограничители, пока Престон подходит все ближе и ближе, но это бесполезно. Когда он достигает кровати, он засовывает пистолет за пояс брюк и забирается на матрас, упираясь коленом мне в грудь, выбивая из меня дыхание. Я закидываю ноги на кровать, делая жалкую попытку принять позу мостика, пока он возится с пуговицей на моих джинсах. Он находится не под тем углом, чтобы я могла ударить его по яйцам, но это не останавливает меня от попыток.

— Не шевелись, сука! — рычит он.

— Ешь дерьмо! — отвечаю я.

Я поворачиваю голову, когда его кулак летит мне в лицо. Рука Престона касается моей скулы, что очень больно, но, по крайней мере, это не глаз, я полагаю. Я остолбенела ровно настолько, чтобы он успел расстегнуть мои джинсы и начал стягивать их с бедер.

— Убери от меня свои мерзкие гребаные руки!

Я извиваюсь и поворачиваю нижнюю часть тела, пытаясь предотвратить сползание джинсов с моих ног, но невозможность использовать руки мешает любому прогрессу.

Престон одаривает меня зловещей улыбкой, когда успешно снимает с меня штаны и бросает их за спину. Он обхватывает мои голые ноги, впиваясь большим пальцем в нерв на верхней внутренней стороне бедра. Я вскрикиваю, когда он нажимает сильнее, и резкая боль перехватывает мое дыхание. Его руки находятся в нескольких сантиметрах от линии трусиков, когда он поджимает мои колени к груди. Престон удерживает мои колени на месте, глядя на маленький клочок хлопка, отделяющий мою голую киску от его жадных глаз.

Престон наклоняется вперед, обхватывая одной рукой мои ноги. Затем он опускает бедра и стонет.

— Если ты еще не поняла, мой сладкий цветочек, мне нравится, когда ты сопротивляешься. Это делает мой член становится твердым, — он вдавливает в меня свою эрекцию, подтверждая свои слова.

Я обнажаю зубы.

— Как ты только что меня назвал?

— О? Тебе это понравилось? Я помню, твоя мать говорила тебе это. Тогда я думал, что это глупое ласкательное выражение, но сейчас мне интересно, точно ли оно описывает твою сладкую киску. Мой сын определенно считает, что ради нее стоит бросить все.

Престон снова обхватывает мои лодыжки и оборачивает их вокруг своей талии, продолжая набрасываться на меня. Я уже готова закричать, когда мой палец упирается в пистолет. Я не колеблюсь ни секунды. Я сжимаю свои бедра вокруг Престона и свожу ноги вместе ровно настолько, чтобы вытащить оружие из его штанов.

Он быстро соображает, что я делаю, и выкручивается из моей хватки, но не раньше, чем я успеваю схватить пистолет и швырнуть его на пол. Престон сводит руку и наносит мне пощечину в то же место, куда он ударил меня ранее. Мои глаза наполняются слезами, я быстро проигрываю битву за то, чтобы удержать их. Рвота подбирается к горлу, когда он снова прижимает мои ноги к груди и начинает теребить меня через нижнее белье с выражением полного экстаза на своем извращенном лице.

— Ты больной ублюдок!

Он сардонически смеется, погружая кончик большого пальца внутрь меня через тонкую хлопковую преграду.

— А ты, блядь, любительница подразнить член. Мы хорошая пара, не так ли?

Я лихорадочно прокручиваю в голове свои мысли, пытаясь найти выход из этой ситуации. Паника захлестывает меня, поскольку мой разум отказывается выдавать что-либо жизнеспособное. Сколько раз мне нужно подвергнуться нападению этих элитарных мудаков, чтобы все закончилось? Серьезно, это гребаное чудо, что мой рассудок еще цел. Не знаю, будет ли так по-прежнему, если так пойдет дальше.

Нет, я не могу так думать. Я должен выбраться из этого. Другого выхода нет. Если то, что сказал Престон, правда — если моя мама умерла, потому что пыталась сделать то, что считала лучшим для меня — тогда я в долгу перед ней. Я не позволю, чтобы ее смерть была напрасной. Я не позволю этим больным ублюдкам победить. Я укрепляю свою решимость, когда решаю, как мне к этому подойти.

Престон одаривает меня самодовольной улыбкой, когда берется за край моих трусов.

— Теперь, я думаю, нам достаточно прелюдии, не так ли? Давай снимем эти вещи, чтобы мы могли получить настоящее удовольствие.

— Подожди!

К моему удивлению, он действительно сделал паузу.

— Что?

— Я сделаю все, что ты захочешь, — я вложила в свой тон всю искренность, на которую была способна. — Я обещаю. Я перестану сопротивляться… или… если ты хочешь, чтобы я притворилась, что сопротивляюсь, я могу сделать и это.

Лоб Престона неестественно гладкий, когда он хмурится.

— Ты считаешь меня глупым?

— Нет, — я качаю головой. — Вовсе нет; клянусь. Я просто… Мне просто сначала нужно кое-что от тебя.

Престон садится обратно на колени и внимательно оценивает меня.

— Хорошо, я достаточно любопытен, чтобы потакать тебе. Что именно тебе нужно от меня, прежде чем я возьму от тебя то, что хочу?

— Я хочу быть тем, кто убьет его. Чарльза, я имею в виду. Я хочу, чтобы последним, что он увидит, было мое лицо, смотрящее в дуло пистолета.

Его глаза сужаются.

— И почему ты хочешь это сделать?

— За то, что он сделал с моей мамой, — объясняю я. — Там, где я выросла, если кто-то забирает у тебя что-то ценное, ты забираешь обратно, независимо от цены. Он застрелил мою маму, так что будет справедливо, если я сделаю то же самое с ним.

Сумасшедшему ублюдку нравится эта идея. Я вижу. Что еще важнее, он начинает мне верить.

— Все, что тебе нужно сделать, это развязать меня. Затем я могу застрелить Чарльза, мы можем выбросить его тело, а потом ты можешь делать со мной все, что захочешь. Когда он все еще сомневается, я добавляю: — Можешь даже называть меня Махалией, если хочешь. Я буду притворяться ею столько, сколько ты захочешь.

Я тяжело сглатываю, ожидая, пока он примет решение. Когда его лицо озаряется искренней — хотя и безумной — улыбкой, я понимаю, что поймала его на крючок.

— Хорошо… я клюнул, — его глаза снова сужаются. — Но не думай, что я просто дам тебе пистолет и позволю попробовать. Я буду прямо за тобой, держать пистолет, пока ты нажимаешь на курок.

Дерьмо. Не совсем то, на что я надеялась, но мне придется принять это и разобраться с остальным по ходу дела. Если я смогу заставить Престона развязать меня, у меня будет гораздо больше возможностей для импровизации.

Я киваю.

— Хорошо.

— Тогда… Я собираюсь трахнуть каждую из твоих дырочек, пока ты будешь кричать о пощаде, — Престон внимательно наблюдает за мной, оценивая мою реакцию.

Я сглатываю, позволяя ему увидеть страх, который вызвали его слова.

— Как захочешь.

Он кивает, похоже, удовлетворенный моим ответом. Престон сползает с кровати, чтобы забрать пистолет, и снова убирает его за спину.

— Не придумывай ничего смешного, пока я развязываю веревки. Если ты снова возьмешь пистолет, я буду трахать твою киску стволом, пока мой член будет в твоей заднице.

Иисус, блядь, Христом, да этот человек не в себе. Действительно и по-настоящему не в себе.

Я задерживаю дыхание, когда он подходит ближе и протягивает руку надо мной, чтобы начать процесс развязывания ремней. Как только мои руки освобождаются, я инстинктивно потираю запястья, вздыхая с облегчением.

— Вставай, — Престон делает движение «Иди сюда» одной рукой, а другой направляет на меня пистолет. — Давай покончим с этим.

Я поднимаюсь с кровати и медленно иду к Престону с поднятыми в знак капитуляции руками. Я говорю себе не обращать внимания на его взгляд, который он окидывает мои голые ноги, уделяя особое внимание на верхнюю часть бедер.

— Хорошая девочка.

Когда я присоединяюсь к нему там, где он стоит над моим лежащим без сознания отцом, он пинает Чарльза по ребрам, заставляя его вздрогнуть и очнуться. Престон переворачивает избитого мужчину носком своей безвкусной туфли, так что тот оказывается на спине.