Мои уши напрягаются, когда я слышу голос, который привлек меня сюда.

— Почему ты так долго? — спрашивает женщина.

Я быстро заглядываю в щель и вижу, что Мэдлин стоит прямо за дверью и разговаривает с темноволосой девушкой. На ней короткое ярко-красное платье, которое подчеркивает все ее изгибы, и пара туфель на шпильках. Я не могу расслышать ответ другой женщины за ворчанием и стонами позади нее, потому что она говорит слишком тихо, но я слышу, что моя мачеха говорит дальше.

— Если ты хочешь большего, ты знаешь, что тебе нужно сделать, чтобы заслужить это.

Вот дерьмо, она идет сюда.

— Ты что, Надя, в сраном сарае воспитывалась? Закрывай чертову дверь, когда входишь.

Я прижимаю руку к груди, когда Мэдлин захлопывает дверь, и пытаюсь заставить свое колотящееся сердце успокоиться. Черт, это было слишком близко. Я приседаю и, пригнувшись, иду к другой стороне дома. Здесь есть раздвижная стеклянная дверь, которая позволяет мне заглянуть внутрь. Я знаю, что это чертовски рискованно, но мне нужно знать, что, черт возьми, там происходит. Групповой секс, очевидно, но почему Мэдлин просто стоит там полностью одетая? Держась как можно ближе к внешней стене, я подхожу к стеклу, чтобы получше рассмотреть обстановку.

Я подавляю вздох, когда бросаю первый взгляд. Внутри не так много людей, но очевидно, почему они там. Я ожидала увидеть удобную мебель, может быть, маленькую кухню, как в доме Кингстона, но ничего этого здесь нет. Нет, у этого места одна цель и только одна цель, и я сомневаюсь, что здесь можно спать или отдыхать. Никогда. Освещение приглушенное, но все же достаточно яркое, чтобы я могла все хорошо рассмотреть.

На открытом пространстве расставлены три различных приспособления. Первая — странного вида скамейка справа. Она почти похожа на кресло для массажа шеи, но вместо установленного нижнего сиденья средняя часть поднята выше, а к каждому концу прикреплены ремни для бондажа. Великолепная обнаженная женщина привязана к скамье, задница высоко в воздухе, в то время как гораздо более взрослый, тоже обнаженный мужчина врезается в нее сзади. Я почти уверена, что его член находится в ее заднице, но не могу точно сказать, потому что его довольно большой, покачивающийся живот мешает. Я бы не сказала, что женщина не хочет, но и не сказала бы, что она активно участвует. Она просто лежит, принимает его, изредка открывая рот, чтобы закричать. От удовольствия или от боли, я не знаю.

Вторая установка — это секс-качели, свисающие с открытых стропил в левой части комнаты. На них сидит молодая женщина и двое мужчин примерно того же возраста, что и она. Ее верхняя половина перевернута, вероятно, чтобы лучше разместить член у нее во рту. Один парень долбит ее спереди, а тот, что трахает ее рот, пощипывает соски на ее огромных грудях. Как и первая девушка, она не кажется сопротивляющейся, и она определенно проснулась, но не похоже, что ей это нравится.

В центре комнаты стоит массивная кровать с балдахином. Мужчина со слегка седеющей бородой лежит на спине, прикрывая рукой свою эрекцию. Рыжая, за которой я следила, подходит к нему, и они обмениваются несколькими словами. В следующее мгновение она спускает бретельки своего платья и выпрыгивает из него, оставаясь голой, как в день своего рождения. Затем она заползает на матрас рядом с ним и опускает голову на его член. Он сжимает в кулак ее длинные волосы и несколько мгновений смотрит, как она надрачивает его член, а затем шлепает ее по заднице, побуждая забраться к нему на колени, где она садится на него верхом в стиле — наездницы. Без презерватива, заметьте, что еще больше усиливает неприятный фактор. Мои глаза расширяются в панике, когда ее взгляд переходит на меня, но я не думаю, что она действительно видит меня. Она просто смотрит в пространство, выполняя все действия.

Боже. На что, блядь, я только что наткнулась?

Все это время Мэдлин стоит у стены, наблюдая за каждым сосокуплением, с выражением больного удовлетворения на лице. Входная дверь внезапно открывается, и входит не кто иной, как Престон Дэвенпорт, осматривающий комнату, стоя в открытом дверном проеме.

Черт, черт, черт.

Это именно то доказательство, которое нужно Кингстону. Я роюсь в сумочке, чтобы достать свой мобильный, но Престон заходит в дом, когда я открываю окно с текстом. Я, черт возьми, чуть не роняю телефон от шока, потому что мой парень следует за ним, что-то говоря своему отцу. Престон подзывает его к Мэдлин, и они втроем начинают обсуждать черт знает что, наблюдая за оргией. Что бы это ни было, язык их тела говорит мне, что это на самом деле приятная беседа, что еще больше сбивает меня с толку.

Через несколько минут из коридора появляется четвертая обнаженная женщина и подходит к Кингстону. Она проводит ногтями, похожими на когти, по его груди и застенчиво улыбается ему. Мои кулаки сжимаются, когда я наблюдаю, как эта девушка заигрывает с ним, и я могу поклясться, что он заигрывает с ней в ответ, не заботясь о том, что на ней нет ни малейшей одежды, кроме пары туфель на шпильках. На самом деле, если я не ошибаюсь, он выглядит так, словно ценит этот факт. Я не могу не заметить, как много у нас с ней общих черт, от маленького роста до длинных темных волос и бронзовой кожи. Единственное существенное отличие — это увеличенная грудь, которую она выпячивает в сторону моего парня. Престон что-то говорит своему сыну, и оба мужчины смеются, глядя на упомянутую грудь.

Голая цыпочка наклоняется к уху Кингстона, прижимаясь своими огромными сиськами к его торсу. Когда она отстраняется, он кивает, что, кажется, возбуждает ее. Эта девушка либо отличная актриса, либо ей гораздо приятнее находиться здесь, чем трем другим работающим девушкам в комнате. Мои глаза практически вылезают из глазниц, когда она опускается на колени прямо здесь и с нетерпением начинает расстегивать пряжку ремня Кингстона.

Наконец — наконец — Кингстон кладет руку на ее запястье, когда она расстегивает пуговицу на его брюках. На мгновение она выглядит растерянной, пока он что-то говорит, но потом она встает и снова улыбается. Кингстон протягивает руку и обхватывает ее за шею, притягивая к себе. Этого не может быть…. Слезы наворачиваются на глаза, когда он прижимается своим ртом к ее, и они начинают играть в хоккей с миндалинами. Желчь поднимается к моему горлу, но я не могу отвести взгляд, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Когда Кингстон разрывает поцелуй, Голая Цыпочка берет его за руку и ведет по коридору. Все время, пока происходит это дерьмо, на лицах Престона и Мэдлин красуется самодовольная улыбка.

Что черт возьми, во имя вечной любви, только что произошло?

Мне требуется все мое мужество, чтобы не броситься за ними и не сказать этой суке, чтобы она убрала руки от моего парня. Но опять же, этот парень только что поцеловал ее, и, похоже, он не возражал против того, чтобы последовать за ней по коридору, предположительно в спальню. Я зажмуриваю глаза, чтобы сдержать надвигающиеся слезы. Я хочу доверять Кингстону. Честное слово, хочу. Но то, что я только что увидела, трудно оправдать, как ни крути. Неужели он играл со мной все это время? Неужели та история с его мамой была просто кучей лжи? Неужели все было ложью? Мне нужно убираться отсюда.

Я стягиваю обувь и на полной скорости бегу обратно к лабиринту. Я бегу вслепую, по моему лицу текут слезы, и я попадаю в один тупик за другим. Я не могу думать достаточно долго, чтобы сосредоточиться на том, куда я иду. Мои легкие горят от напряжения, мягкие подушечки стоп болят от бега босиком по асфальту, а сердце болит от того, чему я только что была свидетелем. За очередным поворотом я врезаюсь в кого-то, что вызывает у нас обоих возглас — Уф!. Моя спина царапается о ветки, когда я падаю в кусты, прежде чем поймать равновесие.

— Жас, ты в порядке? — спрашивает низкий голос.

Я моргаю, чтобы сфокусироваться и вижу Рида и Эйнсли, оба смотрят на меня с беспокойством. Я чувствую себя сейчас как гигантский пожар на помойке, так что я не могу их винить. Должно быть, я столкнулась с Ридом, потому что это было похоже на столкновение с кирпичной стеной, а не с крошечной пикси, которой является Эйнсли.