Я машу им на прощание, стоя на пороге дома.

Машина Алексея выезжает за ворота, и они автоматически начинают закрываться назад. Я поворачиваюсь к дверям, как вдруг замечаю тень, мелькнувшую в проеме входа. Всматриваюсь внимательнее. Кусты у ворот слегка шевелятся, но их вполне могла задеть машина. Никого там нет.

Ой, Елизавета Ивановна! Напугала меня своими заботами! Действительно, ерунда какая - побыть два часа в пустом доме, за высоким забором. Я прикрываю входную дверь и взгляд падает на щеколду.

Ну уж нет! Если закрою дверь на нее, я признаю, что трусиха! А я не такая!

Демонстративно поворачиваюсь к двери спиной и иду к себе наверх, напевая какую-то мелодию.

И лишь гораздо позже я пойму, что темная тень мне не померещилась. А не закрытая щеколда будет стоить мне очень дорого. Слишком дорого.

Спасибо за поддержку! И продолжение уже завтра!

- Давай, и за ушами хорошо помой! Завтра в школе нельзя быть аборигеном! - закрываю за собой дверь в ванную. Васька, как и любой пацан, ненавидит мыться.

- Тебе с вещами помочь, ма?

Но не успеваю услышать ответ. У меня звонит телефон.

- Здоров, Ромыч.

- Привет, Леш! Я в семь заеду?

Как-то не вовремя! Планы на вечер были совсем другие. Видимо я долго молчу, и друг уточняет:

- Эм… Лех. Ты забыл?

Даже сквозь трубку, чувствую, как Ромке хочется надо мной поржать. А я реально не понимаю, о чем идет речь.

– Все, потеряли мы Леху! Завтра же рабочий день, - напоминает Роман, - мне на точку ехать, документы у тебя. Мы договорились, что ты их проверишь и я вечером накануне заберу. Забыл?

- Забыл, Ром, - соглашаюсь, - но документы готовы. Заезжай к семи. Я у своих, сейчас с матерью поболтаю и назад домой поеду. Нормально?

- Да. На связи.

Мать выходит в дверной проем и смотрит на часы.

- Леш, до семи еще почти два часа – поезжал бы ты пораньше. Маринка одна там.

- Да, сейчас. Васька мне после душа стих свой расскажет, и я поеду. Ты готов? – кричу за дверь в ванну. – Давай на выход.

- Ща пап, еще 5 минут.

- Лешь, я проверю все. И стихи, и параграф. Поезжай. – мать крутит в руках Васькину футболку, - Не спокойно на душе как-то!

- Мам, ну брось! Ну что там может случиться.

- Ой, ну не знаю. Вот прям места себе не нахожу.

Вообще мать не склонна паниковать по пустякам. Но у меня к ней тоже есть разговор.

- Да погоди, я спросить хотел. Пошли на кухню хоть. Давай чай попьем.

- Спрашивай и поезжай! Потом чаи пить будем. – причитает мать.

- Мам! Ну прям обидно, словно, выгоняешь меня.

- Все. Молчу. – она садиться напротив меня, примерно сложив руки, как школьница.

Барабаню пальцами по кухонному столу, собираюсь с мыслями.

- Тебе как Марина, мам?

- Ой, ну что ты спрашиваешь? - всплескивает она руками. - Я же столько раз сама тебе про нее говорила.

- Ну, говорить это одно, а когда вот так под одной крышей жить… Как бы не ошибиться. Еще раз…

- Лешь, – мать проникновенно заглядываем мне в глаза, - Марина хорошая. Добрая. Четная. Порядочная. Ну почти, порядочная. В халате на пороге спальни сына, это конечно!.. - наигранно причитает мама.

- Смеешься, да?

- Да! А если серьезно – хорошая она, Леш. И достойна она хорошего. – мама вздыхает, - А как там у вас сложится – я же не знаю. Я хочу, чтобы все получилось. Васька в ней души не чает. А он у нас в людях тоже разбирается. Так что - дерзайте. А если совсем все хорошо получится, то я и еще со внуками посижу. Мне в радость будет.

Молчу. Не мое дело чужие секреты обговаривать. Но может надо как-то им самим… чтобы потом вопросов не было, что малыш раньше срока появился, все дела…

- Наверное Марина сама тебе должна рассказать. – выдыхаю я.

- А что тут рассказывать – беременна она. – пожимает мать плечами, - Да не смотри ты так. Не говорила она мне нечего. Но я поняла. Вроде как не слепая и жизнь прожила. Женщина, она, когда ребеночка носит, светится изнутри, как солнышко. Вот и Маринка сейчас такая. Ты-то сын, что думаешь? Малыш же не твой…

- Я люблю ее, мам. А ребенок… это значения не имеет. Воспитаем.

Мать вскакивает ко мне и обвивает руками со спины.

- Дай я тебя обниму. Ты послушай меня. У тебя Васька есть. У нее Петька будет, а там вместе и Машу сделаете. – она чмокает меня в макушку, как в детстве, - Места всем хватит. Главное любите друг друга. И к мужу ее не пускай. Подлец он. Чует мое сердце, что еще попьет он крови Маринки. Поезжай к ней, сын. Все, хорош сидеть.

- Мам, да что случилось то? – уже начинаю закипать. – Свидание, у тебя что ли? Так и скажи.

- Да, вот и скажу! А ты решишь, что из ума выжила.

Мама идет на место, схватит по пути салфетку, какое-то время нервно ее теребит и наконец кидает бумажный комочек на стол.

- Сон сегодня был. Плохой очень. Приснилась мне Маринка. Вся змеями какими-то черными опутана, я этих змей снимаю с нее, снимаю, а они на нее лезут и душат и кровь пью, как пиявки. И она такая тоненькая лежит, словно не живая. – мать поднимает на меня растерянный взгляд, - Проснулась, а сон из головы не выходит. Утром испугалась, что она из спальни не выходила. Зашла к ней тихонько. Дверь открываю, и вижу, лежит Маринка и не дышит. А вокруг куча черных трубок и вся кровать в крови.

- Мам! Это ты опять про сон? - не понимаю, - Я что-то уже запутался.

- Да нет, в том то и дело. Я это прям… ну увидела словно! В живую. А потом ладонью по лицу провела и смотрю - она спит в кровати, все как обычно. Не знаю, я что это было. Из ума выживаю, видимо. Вот весь день сердце не на месте.

Вздыхает мать горестно.

- Не бери в голову, мам. – беру ее старенькие пальцы в свою ладонь и нежно глажу, - Все хорошо будет. Вот увидишь.

- Ты скажи мне, Леш, ты с ней поговорить собрался?

У меня неприятно сосет под ложечкой. Понимаю, куда она клонит. Глубоко вздыхаю.

- Хочешь я сама поговорю? - неверно трактует она мой вздох.

- Да нет, мам. Я сам.

- Леш, если тебе сложно, то давай я. Между нами девочками, так сказать? Но я без твоего разрешения не буду. Просто… Не хорошо это. Если серьёзно все у вас, она тебе про ребеночка сказала, то и ты ей расскажи. Только аккуратно как-то. Чтобы не нервничала в ее положении.

- Расскажу мам. Уже сам весь день думаю об этом. Если начинать отношения строить, то с правды начинать надо. С какой бы она не была.

Мы молчим какое-то время. Понимаем, что мы думаем об одном и том же. Мать оборачивается на дверь ванны и шепчет:

- Ты скажи, Леш, ты ей что собрался рассказать? Все-все или только часть?

Я падаю на кровать. Как же хорошо! Вспоминаю, как Леша положил ладонь мне на животик. Точно! Надо будет посмотреть пару широких сарафанов, «на вырост». И срочно записаться к врачу. Да, уже можно и нужно посмотреть на мою горошинку. Не буду откладывать это на потом. Я открываю сайт моей больницы и тут же закрываю. Нет, я не пойду туда, где меня знают. Вдруг кто-то расскажет Глебу про УЗИ. В конце концов это обычная процедура и ее можно сделать в любом другом месте. Листаю варианты поближе к школе и прикидываю расписание в голове. Завтра понедельник и после работы мы пойдем по магазинам, во вторник мне надо заскочить домой… Нет, пока мне там и правда делать нечего! Во вторник я пойду смотреть на мою крошечную точечку.

Позвать Лешу с собой? Нет… Пока это мое, личное счастье. Моя жемчужинка.

Мне так нравиться это сравнение! Я вскакиваю с кровати, подбегаю к зеркалу, встаю боком. Пробегаю пальцами по животику. Я и правда сейчас как прекрасная ракушка, внутри которой зреет маленькая крошечная жемчужинка. Моя! Моя крошка и возможно… Леши. Ведь он, кажется, не против стать для нас опорой.

И Елизавета Ивановна просто замечательная женщина! Она прекрасная бабушка. Васи очень с ней повезло. И мне так хочется, чтобы так же повезло и мне. Я снова падаю на кровать и запихиваю подушку себе под футболку. Вот таким смешным бегемотиком я скоро буду. Интересно, Леша будет меня любить, когда я буду такая сдобная булочка?