Она ожидала, что Лиззи начнёт вопить, извиваться, вырываться и брыкаться, как ведьма, которую волокут на костёр. Лиззи всегда умела отстаивать свою независимость и не гнушалась при этом никакими средствами. Но, очутившись у Джо в руках, она притихла, словно умирающая птичка. Она даже не шевелилась — только полными слёз глазами смотрела вверх, в бледное и искажённое от напряжения лицо своего друга.

— Зачем… зачем ты это сделал? — просипела Лиззи, и её губы затряслись. — Зач… зачем?! Ты ведь обещал… ты ведь говорил, что мы как брат с сестрой!

Джо был смертельно бледен, а его лоб рассекали морщины. Он уткнулся носом Лиззи в затылок и тяжело выдохнул:

— Да, мы как семья, Лиззи. Ничего не изменилось.

А затем он аккуратно выпустил Лиззи из объятий и подтолкнул к Мэри. Мэри внутренне напряглась, готовая к борьбе и погоне, но Лиззи молча и размеренно прошествовала к ней, не поднимая головы и волоча ноги. Лиззи мрачно пробурчала:

— Я не верю тебе, и я тебя теперь тоже ненавижу.

Джо тяжело выдохнул, на его лбу резче проступили две глубокие морщинки.

— Хорошо, — сказал он, словно выталкивая слова из горла, — ненавидь, Лиззи. Но мы побратались на крови. Куда ты, туда и я. Мы побратались, и это значит, что теперь я не всегда могу тебе угождать, лишь бы нам по-прежнему было весело и ты меня всё ещё любила. Прости, Лиззи, и удачи тебе.

Лиззи не отрывала взгляда от палубы. Она шумно втянула носом воздух и сгорбилась под властной рукой Мэри, которую та опустила ей на плечи. Мэри не могла позволить себе выпустить Лиззи хотя бы на мгновение: у Лиззи всё тело по-прежнему было напряжено, как перед атакой или бегством, и казалось, что она бросится прочь, стоит ослабить внимание лишь на секунду.

Джо, Бетти и их высокая нескладная спутница махали Лиззи вслед, пока она не исчезла за поворотом коридора — но Лиззи ни разу не махнула им в ответ.

На палубе для первого класса кипела упорная работа. Второй помощник Лайтоллер уже знал о произошедшем и спешил к капитану. Старший помощник Уайльд старался как можно скорее расчехлить шлюпки.

Всего на «Титанике» их было двадцать. Шестнадцать ходили на шести вёслах и были подвешены на шлюпбалках, оставшиеся, складные, ходили под четырьмя вёслами и, в отличие от своих более просторных сестёр, имели парусиновые борта. Шлюпки были построены там же, где и сам корабль, — на верфи «Харленд энд Вулф» в тысяча девятьсот двенадцатом. Четырнадцать из шестнадцати деревянных шлюпок могли вместить шестьдесят пять человек каждая, две другие — по сорок, и складные, наконец, были рассчитаны на сорок семь пассажиров. Каждая шлюпка имела при себе буксировочный трос длиной в сорок шесть метров, мачту, якорь, парус, два багра, одеяла, компас, фонарь, запас галет и два бака с пресной водой по сорок пять литров вместимостью.

Всего шлюпки «Титаника» могли принять тысячу сто семьдесят восемь пассажиров — менее половины от всех, кто был на борту. И Генри Уайльд, готовивший шлюпки к спуску, не мог не холодеть от ужаса, представляя, какая паника поднимется на корабле, стоит людям понять, что шлюпок на всех не хватит.

Капитан это тоже понимал. Он собрал двух своих помощников: Мёрдока и Лайтоллера — и приказал:

— Как только шлюпки будут заполнены женщинами и детьми, спускайте их на воду.

Мёрдок направился к правому борту, Лайтоллер — к левому. Сигнала об эвакуации по-прежнему не подавали, и взволнованные, мрачные стюарды с каменными лицами сновали по палубе, приводя новых пассажиров. Бледные, трясущиеся на холоде люди неловко переступали с ноги на ногу и стучали зубами. Мужчины поддерживали своих дам под локти, дети жались к родителям. Где-то одиноко плакал младенец.

Лайтоллер был человеком действия и человеком слова. Приказ капитана он воспринял буквально.

«Женщин и детей, — рассудил про себя Лайтоллер, стараясь унять тревогу, которая неуклонно нарастала внутри, — значит, женщин и детей — больше никого».

У первого помощника Мёрдока, что направлялся сейчас к другой половине корабля, было на этот счёт своё мнение.

«Женщин и детей, — говорил он себе, ускоряя шаг, — а потом, если останутся свободные места, стану сажать тех, кто есть. Нужно спасти как можно больше пассажиров: долго мы над водой не продержимся».

Старший помощник Уайльд вообще не собирался как можно скорее исполнять капитанский приказ. Он медлил, вглядываясь в чёрное небо, и всё старался там что-то разглядеть. Уайльду казалось, вдалеке еле вырисовываются во мраке очертания корабля. Если бы Уайльд мог встретиться сейчас с четвёртым помощником Боксхоллом, вряд ли он подумал бы, что ему это кажется, поскольку Боксхолл тоже увидел во мраке ночи судно. Но у Уайльда, в отличие от Боксхолла, времени поразмыслить об этом не было: вываливание шлюпок требовало его деятельного участия. Возле каждой шлюпки собралось по небольшой кучке моряков: они деловито стаскивали чехлы, убирали мачты, укладывали фонари и жестянки с галетами. Уайльд снова и снова обводил взглядом толпы пассажиров на нижних палубах, но в темноте ночи, когда все старались укутаться теплее, люди казались одинаковыми. И всё же гнетущая интуитивная тревога в сердце подсказывала ему, что Мэри Джеймс до сих пор нет на месте сбора.

«Где же вы тогда?» — спросил он себя и отвернулся. Призрак Мэри Джеймс потускнел перед его мысленным взором.

— Мы готовы вываливать шлюпки, — доложился Лайтоллер. Выглядел он более чем странно: прямо поверх пижамы Лайтоллер набросил тёплое пальто, которое топорщилось так, словно под него набили вату.

Уайльд снова повернулся к нижним палубам, всмотрелся в чёрные кучки народа и покачал головой.

— Нет, — сказал он, — пока подождите.

Лайтоллер с сомнением оглянулся. Люди, изгнанные стюардами из тёплых кают и общественных помещений, уже начинали мёрзнуть, переминаться с ноги на ногу и, что хуже того, перешёптываться. Ещё немного — и он подняли бы панику. Женщины непонимающе проводили носовыми платками по глазам, мужчины негромко бурчали и сбивались в кучки. Лайтоллеру совсем не хотелось, чтобы уже в самом начале эвакуации начались волнения. Более того, медлить было нельзя. Судно не могло продержаться на плаву долго, а спуск шлюпок отнимал немало времени.

Лайтоллер немного подумал и, развернувшись, направился на капитанский мостик. Капитан и Томас Эндрюс ещё были там, они что-то вполголоса обсуждали с самым серьёзным и обеспокоенным видом.

— Разрешите вываливать шлюпки? — с ходу поинтересовался Лайтоллер.

Капитан согласно покивал.

— Да.

Лайтоллер, убеждённый в своей правоте, всё-таки велел вываливать шлюпки.

Заскрипели шлюпбалки, закрутились и натянулись тросы, тали пронзительно завизжали, как оскорблённые женщины, и шлюпки очутились за бортом. Лайтоллер снова двинулся к старшему помощнику Уайльду, который пристально смотрел вдаль, словно чего-то выжидая. Но Лайтоллер мог быть уверен, что помощь едва ли подоспеет в скором времени: поблизости не было ни одного судна, которое могло бы развить достаточную скорость и прибыть до того, как «Титаник» погрузится под воду.

— Шлюпки вывалены, — доложился Лайтоллер, — мы готовы производить посадку.

И Уайльд снова покачал головой.

— Нет, — тихо, но твёрдо ответил он. — Пока рано.

Лайтоллер мысленно плюнул, снабдил про себя старшего помощника метким ругательством и опять отправился на мостик. Томас Эндрюс и капитан по-прежнему что-то обсуждали.

— Производить посадку?

— Да, — тут же ответил капитан, — сажайте женщин и детей и спускайте шлюпки.

Лайтоллер вернулся на своё место и приготовился к страшному.

Но пока он мог бы и не волноваться: люди, скопившиеся на палубе, очевидно, не понимали, что за ужас навис над ними. Небольшие группки мужчин и женщин неприкаянно торчали у бортов; кое-кто смотрел в пока ещё далёкий молчаливый океан, кто-то кутался потеплее, то и дело в ночи вспыхивали яркими алыми точками кончики сигарет. Лайтоллер вздохнул и замахал руками, подзывая к себе пассажиров. «Титаник» стремительно уходил под воду, и Лайтоллер твёрдо вознамерился посадить как можно больше пассажиров прежде, чем разгорится паника.