Джо мелко кивнул. Дыхание у него прерывалось.

— Я то же самое, — пробормотал он, — то же самое сказать хотел, но я так красиво говорить не умею… мы с тобой можем стать совсем как брат и сестра, как брат и сестра по крови…

Глаза Лиззи загорелись.

— И как мы это сделаем?

Дрожащей рукой Джо полез в карман. Пальцы его совсем не слушались, поэтому немало времени ему пришлось потратить, прежде чем из глубокого кармана он вытащил складной ножик. Лиззи ахнула и инстинктивно посторонилась, но тут же сглотнула и решительно придвинулась к Джо опять.

— Это самый настоящий нож? — спросила она шёпотом. Голос её то становился совсем тоненьким, как треск бьющегося стекла, то опускался до глубоких, грохочущих нот.

Джо раскрыл нож, и лезвие блеснуло мутным серым блеском. Глаза Лиззи расширились.

— Самый настоящий. Ты боли очень боишься?

Лиззи зажмурилась и отважно помотала головой.

— Нет, — сказала она, — совсем не боюсь.

Джо глубоко вздохнул и, засучив рукав, занёс ножик над ладонью. Лиззи, как завороженная, глядела на него широко распахнутыми остекленевшими глазами и не говорила ни слова. Ленивый ветер неспешно трепал ей волосы.

— А ты точно готова побрататься со мной? — Джо устремил на неё испытующий взгляд. — Это не такая вещь, которую можно оторвать да выбросить. Если мы с тобой поссоримся, или если нас с тобой вдруг что-то ужасное разлучит, или если один из нас попадёт в беду — ну, словом, что ни случилось бы, мы всё равно останемся братом и сестрой. От этого не откажешься, если надоест.

Лиззи размашисто кивнула.

— Ты мне никогда не надоешь, Джо, — сказала она и аккуратно взяла его руку, державшую нож, в свои ладони. — У меня никогда-никогда не было брата. Я очень хочу, чтобы он у меня появился. Не сомневайся! Я своё слово держу. Я не богачка из первого класса, — она улыбнулась краешком губ, — и не стану отказываться от того, что пообещала.

Джо вздохнул, приготавливаясь, и промолвил:

— Что ж, тогда…

Он не договорил — а сразу прижал лезвие к ладони и быстро, решительно провёл им вниз — к основанию. Острая боль тут же стянула его кожу, казалось, на ладони разверзлись врата, впускающие нечеловеческий холод. Джо искоса поглядел на свою руку. Царапина была глубокая, с ровными краями, и кровь уже стремительно вытекала из неё, окрашивала все многочисленные линии, складки на коже, как будто проявляя таинственный рисунок. Джо перевёл взгляд на Лиззи. Она сидела напротив, смиренно подобрав к груди колени, и её стеклянные глаза пристально смотрели на глубокую царапину у Джо на ладони.

— Давай, — пробормотала она, словно в трансе, и подала Джо руку.

Джо аккуратно принял её крошечную ладошку в свои. Кожа у Лиззи была красной и ободранной после всех путешествий по канату, и Джо понял, что не может провести ножом по этой исстрадавшейся руке.

— Ты… — пробормотал он, — тебе… тебе будет больно… ты и так… слушай, я дел наворотил, конечно…

Лиззи пожала плечами и гулко сглотнула. Из-за того, что глаза её оставались такими же невыразительными, стеклянными, как у рыбы, казалось, будто она находится где-то за пределами этого мира. Спокойным и отточенным движением, словно такое ей приходилось делать уже не раз, Лиззи вынула нож из ослабевших пальцев Джо и примерилась к своей ладони.

— Осторожно! — воскликнул он. — Не режь слишком глубоко — повредишь руку!

— Я знаю, — отстранённо сказала Лиззи и прижала окровавленное лезвие к коже.

В следующую секунду она зажмурилась, а ещё через секунду — ударила ножом по ладони, и кровь капнула на палубу. Лиззи зажмурилась ещё крепче и зашипела, словно рассерженная кошка. Джо тут же растёр капли крови по палубе носком ботинка. Лиззи выронила нож. Свободной рукой она держалась за запястье пострадавшей и покачивалась взад-вперёд, будто неторопливый маятник, и её напряжённые бледные губы дрожали.

— Как ты? — обеспокоенно спросил Джо. — С тобой точно всё хорошо?

— Всё… хорошо, — проскрипела Лиззи и подняла окровавленную ладонь. Красные ручейки стекали к её запястью, словно прокладывая себе удобное русло. — Давай… что там дальше?..

Джо поднял свою изувеченную руку, схватил Лиззи за плечо и привлёк к себе. Они стукнулись лбами так, что искры посыпались из глаз, и крепко переплели пальцы, чтобы одна царапина соприкоснулась с другой, и кровь их смешалась. Джо поймал взгляд Лиззи: он был отстранённый, блуждающий. Казалось, Лиззи смотрит не на него, а сквозь него, словно он был призраком, что существовал лишь в её воображении.

— Я обещаю, — сказал Джо, — что буду тебе как брат, от этого мига и до самой моей смерти. Обещаю, что я никогда не сделаю тебе ничего дурного, Лиззи.

Она возвела на Джо мерцающий взгляд. Её пальцы судорожно дёрнулись и с небывалой силой стиснули его руку.

— И я, — прохрипела она, — и я обещаю, что я буду тебе как сестра, от этого мига и до самой моей смерти. Обещаю, что никогда не сделаю тебе ничего дурного, Джо.

Джо накрыл её ладонь своей, здоровой, и склонил голову ниже. Лиззи не отрывала от него таинственного взгляда, полного звёзд и интереса, и Джо шептал еле повинующимися губами:

— Обещаю… обещаю… обещаю.

Ранним утром двенадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года мистер Флэнаган решил, что пришло время по душам и обстоятельно побеседовать с Мэри.

Мэри Джейн Джеймс была образцовой прислугой и золотые правила людей своего положения знала назубок. Мэри не нужно было гадать на кофейной гуще или мучить себя безответными вопросами, поскольку она сама понимала, что у мистера Флэнагана для неё нет никаких хороших новостей.

Мистер Флэнаган ожидал Мэри Джейн Джеймс, удобно расположившись за ломберным столом с «Атлантическим ежедневным бюллетенем» в руках. На лице у мистера Флэнагана застыло суровое выражение. Сведя брови, он смотрел в газету, но глаза его не двигались, а пальцы были сжаты так, что бумага скомкалась.

— Доброе утро, мистер Флэнаган, — с заученной доброжелательностью произнесла Мэри. — Вы звали меня, сэр.

Мистер Флэнаган отложил газету на стол и снял очки. На его лбу появилось ещё несколько извилистых морщин.

— Да, я звал вас, мисс Джеймс. Буду честен, я хотел бы, чтобы наша беседа была более мирной. Однако вы допустили просчёт, мисс Джеймс.

Мэри вскинула брови.

— Могу я поинтересоваться, что в моей работе вызывает ваше неудовольствие, сэр?

Мистер Флэнаган вздохнул и снова взял газету. Листы её хрустнули промеж его напрягшихся пальцев. За соседним столом устроились, посмеиваясь и весело похлопывая друг друга по плечам, три молодых человека в щегольских костюмах. Мэри искоса посмотрела на них: юноши нисколько не интересовались ни мистером Флэнаганом, ни гувернанткой.

— У меня есть две претензии, мисс Джеймс, — медленно, с расстановкой отчеканил мистер Флэнаган и опять примолк, словно задумавшись. — Первая и наиболее важная: вчера вечером вы допустили непростительную оплошность.

— Могу ли я спросить, в чём, сэр? — ровно поинтересовалась Мэри.

Мистер Флэнаган глухо хохотнул. Он говорил тихо, но внушительно, как будто не хотел, чтобы окружающие заметили, что он делает Мэри выговор.

— Вы подвергли опасности моего сына и мою дочь. Я не буду доволен, если дети станут играть на палубе после наступления темноты. Более того, я не желаю, чтобы Джордж посвящал время этим рискованным развлечениям. Поступая так безрассудно, он расстраивает свою мать. Она рыдала вчера полчаса, когда услышала, чем дети занимались, более того, она была потрясена, узнав, что Джордж на какое-то время исчез.

— Мистер Джордж искал свой мяч, сэр, — спокойно сказала Мэри, — я предупреждала мистера Джорджа о том, что ему следует быть осторожнее, но я не могу запретить ему упражняться.

Мистер Флэнаган сильнее сжал газету.

— Мисс Джеймс, — его голос натужно скрипел, как мачта под сильным ветром, — ваша сестра чуть было не выпала за борт. Я думаю, вы понимаете, какие чувства вскипают в душе родителя, когда он узнает, что его дитя ходило на волосок от гибели.