— Возможно, знай я о тебе чуть больше, я бы так не волновалась, — проворчала я. — Может быть, ты порождений как орешки щелкаешь, а теневиками закусываешь на завтрак. Но я ведь ничего о тебе не знаю!

Последняя фраза прозвучала излишне эмоционально, и я запоздало прикусила язык. Однако Адам неожиданно кивнул.

— Пожалуй, ты права. Нам нужно лучше узнать друг друга, раз уж мы будем работать бок о бок. Я знаю, что ты не помнишь прошлого, — добавил он, заметив мой взгляд, и закончил: — Зато я могу рассказать о себе.

Адам занял второе кресло и вытянул длинные ноги к огню. Я едва не подпрыгивала на месте, сгорая от любопытства.

Немного подумав, Адам медленно заговорил:

— Я боевой маг в отставке. Мне тридцать один. Я родился в Раханне, в ста милях от Стокахма в крошечном городишке, о котором ты наверняка ничего не слышала. Впрочем, лет десять назад очередное нашествие тварей стерло его с лица земли. Жизнь вблизи гор — испытание для сильных духом. Зато я с самого рождения видел порождений и привык терять близких.

У меня вырвался тихий вздох. Адам таким будничным тоном говорил об этом, что мне стало не по себе. Но я промолчала, опасаясь прерывать его монолог. Вряд ли мне представится другой шанс — Адам не любил говорить о себе.

— В десять лет, когда моя магия впервые проявилась, меня отправили учиться в интернат имени Святого Седрика, что на севере Стокахма. Мои родители не могли позволить себе даже обычную школу, не говоря уже о школе для одаренных. Так что я оказался на попечении короны, она давала мне возможность посещать уроки и предоставляла питание и койку — одну из двенадцати в комнате. Комплект учебников я выиграл в кости, а обноски формы достались от другого ученика. Но это все было мелочью по сравнению с тем, что я наконец мог учиться. Прежде чем мне удалось перейти к практике магии, пришлось научиться читать и писать — грамоте я не был обучен. Оно того стоило, и интернат я вспоминаю с благодарностью. Хотя порой обеды были настолько отвратительны, что я зажимал нос пальцами, прежде чем сунуть ложку в рот. Этот капустно-картофельный суп я запомню на всю жизнь.

— А тот пирог с ревенем? — поддакнула я. — Уверена, последних молочных зубов я лишилась именно по его вине!

Адам удивленно уставился на меня, и только в этот момент я осознала, что именно произнесла. Я изумленно открыла рот и снова закрыла. Взмыла под потолок и проплыла несколько кругов по комнате.

— Ты тоже училась в интернате? — спросил Адам.

— Кажется, да, — ошалело покачала головой я. — Пока я тебя слушала, у меня перед глазами сам собой возник поднос с похлебкой и жестким, словно подошва куском пирога. В столовой я всегда сидела у окна, и зимой оттуда так дуло, что горячий чай остывал за неполную минуту.

Новая мысль заставила меня встрепенуться, и я в одно мгновение оказалась перед Адамом. Зависнув ровно напротив него, я с жаром заговорила:

— Тебе знакомо мое лицо? Мне наверняка меньше тридцати, но мы вполне могли какие-то время учиться бок о бок.

— Нет, — с сожалением развел руками Адам. — Я впервые увидел тебя, когда прочел последнюю строчку свитка призыва. Но я так много учился, что никогда не обращал внимания на других учеников. Я и в столовую-то приходил на рассвете или на закате, когда там почти никого не было. Были еще и ученики, за которых платили родители, и с ними мы вообще не пересекались. Но и пирог с ревенем им вряд ли подавали.

Я закрыла лицо ладонями. Надежда едва появилась и тут же исчезла, но я все равно успела расстроиться. А ведь мне казалось, что я вполне примирилась с со своим положением.

— Мне жаль, — тихо сказал Адам.

— Напротив, я благодарна тебе. Может быть, позже я вспомню что-то еще, — вздохнула я, с трудом натянув на лицо улыбку. — Так что случилось дальше? После интерната?

Ответить Адам не успел — в дверь яростно забарабанили. Кельвин вернулся.

Кэти

Адам открыл дверь, и Кельвин ввалился в дом, отфыркиваясь от дождя словно большой кот. Оказавшись внутри, он снял фуражку и повесил ее на крючок в коридоре. Затем по-хозяйски прошел в гостиную и поднес руки к камину.

Адам удивленно уставился на Кельвина, который, казалось, в упор не замечал его недовольства. А он не настолько стеснительный, как я думала! Или мы упустили шанс отвадить его от дома?

Адам, сложив руки на груди, многозначительно кашлянул:

— Какие новости?

— Ах да! — спохватился Кельвин. — Мисс Арвиндсон обещала заглянуть утром, а мисс Найджел сказала, что зайдет, как только ее помощница выйдет на работу. Сейчас она не может оставить булочную.

Я едва слышно выдохнула. Я надеялась, что мы сегодня же получим новый заказ, раз уж с Мэпси дело не задалось. Искоса я посмотрела на Адама, но его лицо было непроницаемо.

— Чуть не забыл! — хлопнул себя по лбу Кельвин. — Миссис Найджел передала вам остатки нераспроданного хлеба.

Он вытащил из-за пазухи сверток и протянул его Адаму.

— Это еще почему? — напрягся Адам. — Это было вовсе не обязательно.

Для человека, который в последний раз ел прошлым вечером, он неплохо держался. Не зря про боевиков ходят слухи, будто они могут обходиться без еды целую неделю.

— В качестве поздравления с новосельем и открытием агентства, — растерянно отозвался Кельвин. — Дымки считаются пропащим местом, но люди у нас хорошие.

Взгляд Адама смягчился.

— Спасибо. Передай мою признательность миссис Найджел, хотя я и сам поблагодарю ее завтра.

Я не участвовала в разговоре и не отрывала глаз со свертка с хлебом. Миссис Найджел поскромничала: тут был не только хлеб, но и булочки и даже слойки. Целое богатство! Вот бы еще хоть раз вдохнуть аромат сдобы… Я сглотнула вязкую слюну и заставила себя отвернуться.

В гостиной тем временем повисла неловкая пауза. Адам смотрел на Кельвина, который успел снять мундир и остался в форменной рубашке. Он нисколько не походил на человека, собирающегося отправиться восвояси.

Не зря я сравнила его именно с котом!

— Останешься на чай? — со вздохом спросил Адам.

— С удовольствием! — широко улыбнулся Кельвин.

Спустя пятнадцать минут они оба дружно жевали булочки, запивая их почти прозрачным чаем. Если Кельвин и удивился этому, то виду не подал — его гораздо больше интересовала еда. Вообще, глядя на них двоих, можно было подумать, что это именно Кельвин не ел почти сутки.

Внезапно на кухне потянуло дымом. Я бросила быстрый взгляд на очаг, но пламя уже потухло. А это значит, что вернулся мой старый знакомый — очевидно, его приманил запах съестного.

Если он имеет материальную форму, то вполне возможно, что в отличие от меня он нуждается в пище. Теперь я знаю, как его поймать! Но сперва надо выпроводить Кельвина… Он все-таки полицейский и может сообщить в соответствующую инстанцию, что у нас тут неопознанное существо.

Булки исчезали со стола с невероятной скоростью, и вскоре очередь дошла уже и до хлеба. Кашлянув, я посмотрела на Адама:

— Пожалуйста, оставь мне немного хлеба.

Кельвин замер прямо с куском булки во рту. Его слегка оттопыренные уши залились краской, он словно с огромным усилием проглотил кусок и посмотрел на меня взглядом побитого щенка.

— Кэти, простите, что я все слопал… Я думал, вам не нужна еда.

— Верно, — подтвердила я. — Хлеб нужен мне для другого.

Кельвин внимательно смотрел на меня, ожидая ответа, но я дернула плечом и отвернулась. Адам кивнул, будто догадавшись, о чем я думаю, и часть хлеба припрятал.

Когда стол опустел, Кельвин поднялся.

— Еще раз прощу прощения за то, что распугал ваших клиентов, — смущенно опустил глаза он. — Надеюсь, что и остальные вернутся завтра.

— Посмотрим, — уклончиво отозвался Адам. — Главное, впредь не мешай нашему агентству.

Кельвин неохотно направился к двери, и Адам с едва сдерживаемым облегчением отправился за ним. Проходя мимо меня, он шепнул: