Веслав забрякал мерными стаканчиками. Этот звук наполнил спирита энтузиазмом.
— Как это верно, как это правильно! После того, что мы тут услышали, остается напиться вдрабадан. От Небироса точно мало что останется…
— Сонное, — пояснил Веслав коротко, — берите.
Никто не протянул руки. Виола сердито фыркнула. Судя по лицу Андрия, его бы тоже больше устроило спиртное.
— Чего мне не нужно — это чтобы вы потратили ночь на воспоминания о своей прошлой жизни. Если во время обряда кто-нибудь свалится с громким храпом…
Я схватила стаканчик и опрокинула его залпом.
— Так разнарядка закончена, да? Ну, и прекрасно. Всё, я выпила, видишь? Всем спокойной ночи, приятных снов, увидимся утром и всякое такое…
И на предельной скорости рванула в спальню, не дожидаясь ответов. Кажется, остальными моя торопливость так и осталась непонятой, а между тем все было проще некуда.
Я знала, кого сегодня увижу во сне.
* * *
Темнота. Никогда в жизни ее не боялась, но доверия она мне не внушала тоже. А эта темнота какая-то странная: ночь, что ли. Без звезд, луны, а вокруг — то ли есть стены, то ли нет…
В конце этого тоннеля света не будет никогда?
Но вместо этого голоса я услышала другой — мягкий, ожидаемый:
— Мне не хотелось бы тебя утруждать, Оля. Пусть сегодня ты будешь видеть то, что захочешь.
Прелестно. Я немного покрутилась на месте, но не увидела ровно ничего.
— А если я хочу увидеть тебя?
Щелкнул неожиданный выключатель. Тускленький свет одинокой лампочки озарил его лицо. Джемпер под горло. Застенчивую улыбку.
— Не вижу к этому особенных препятствий. Хотя немного удивлен. Ты хотела меня видеть? Почему?
Привычно пропала способность лгать. С ним это было нереально даже в снах.
— Соскучилась, наверное. Слушай, какого Хаоса мы с тобой делаем в этом коридоре, тут же тьма кромешная!
— Ну, это только так кажется. А если посмотреть… оп! — он провел ладонью по ближайшей стене и словно стер слой копоти или грязи: в лицо хлынул свет, превращая ночь — в день, а стену — в окно, которое вело в неизвестную мне весну.
— Ты перемазался, — заметила я, указывая на его руку.
— Это ничего. Иногда приходится. Но если знать, как от этого избавиться — гораздо легче, — он повернул чистую ладонь. — Пойдем туда или останемся здесь?
— Ну… там гораздо приятнее, — заметила я, глядя на зеленую травку и наступающий рассвет, и вдруг добавила с откуда-то пришедшей уверенностью: — Но похоже, что тут мы нужнее.
Тео изобразил согласный кивок. Я подметила, что он глядит на меня скорее вопросительно. И тогда я попросила:
— Скажи мне что-нибудь, пожалуйста…
— Из того, что ты уже знаешь?
— Из того, что я уже знаю, но во что боюсь поверить. Потому что тебе я верю гораздо больше, чем себе. Скажи мне, что бояться глупо, Тео…
— Бояться не глупо. Глупо терзаться из-за того, что давно решено. Ты всё равно пойдешь за ним, даже если вдруг решишь не идти.
Он задумчиво рассматривал окно, за которым картина поменялась: появился город, на который падали первые лучи солнца. Площадь, вымощенная брусчаткой. Человек, неподвижно лежащий на холодных камнях, группа людей вокруг него…
— Для тебя всё решено тоже?
— Для меня? Понятия не имею. Понимаешь, это было бы всё равно, что явиться в гости туда, где тебя хотели видеть, но не очень-то рассчитывали на твое появление. Создается некое чувство неловкости, никто не подготовлен, никто не знает, что делать…
— Да-а, у меня такое было пару раз. Но… как же ты?
— Я? Я не прихожу без приглашений.
За окном зажурчала вода, и звук был такой свежий, что я невольно протянула руку вперед — и не нащупала стекла. Моя ладонь ушла туда, где пел ручеек и цвели, захлебываясь от притока жизненной силы, полевые цветы. Хотелось туда, но…
— Иди. Пусть остаток ночи для тебя пройдет, как ты захочешь.
Никогда я с такой ясностью не ощущала во сне, что сплю. И никогда мне меньше не хотелось проснуться — ручеек так и манил. Но в то же время я знала, что могу пройти к нему только одна: это ведь мой сон.
— Ты останешься здесь, в темноте?
— Это для тебя она темнота. Я ее вижу несколько иначе.
— Ты всё видишь иначе, — Я шагнула вперед и остановилась. Ручеек был виден сквозь узкое окошко, которое протерла ладонь Тео. Остальной проход скрывала густая тень. — Идти придется через ночь.
— Для тебя это ново?
Это было последними словами, которые я расслышала перед тем, как шагнула вперед и мои ноги утонули в росной траве.
* * *
Утро.
Точнее, нет. Ночь, — я глянула на часы — половина четвертого, предутренний час скоро вступит в права. Веслав рассчитывал пройти в Небирос с самым рассветом, а нам давалось ровно столько времени, чтобы мы могли привести себя в порядок.
Меня-то почему не разбудили? Ведь сонное было наверняка рассчитано часов на восемь, а я отхватила двенадцать кряду.
Спасибо им, что ли, сказать за такое?
Волосы не желали расчесываться, совсем забыла вымыть голову. Ну да, хмыкнул внутренний голос. Может, еще маникюр забабахаем, перед Небиросом-то? Нацепишь бальное платье, если таковое отыщешь в каком-нибудь из шкафов алхимика, и пойдешь туда невеста невестой?
А может, и стоило бы. В гроб, как известно, покойника наряжают.
Что за мысли, Вересьева?
Ощущение было — как перед экзаменами. Когда избыточное знание происходящего порождает в тебе абсолютное непонимание того, что вокруг, вообще. Оцепенение какое-то. Забываешь простейшие слова, и вот сейчас я сижу, смотрю на расческу и тупо думаю, стоит ли мне подкрашивать глаза или протереть кроссовки перед выходом.
Маразм? Еще и какой! Я вышла из своей комнаты с твердым намерением поднять на ноги остальных. Может, если нас будет больше — это сумасшествие хоть немного прекратится?
Остальных не нужно было поднимать на ноги: все были подняты, одеты и теперь пытались избыть время до выхода каждый по-своему. Эдмус и Андрий сидели на полу у книжного шкафа и дружно листали алхимическую литературу, машинально выбирая те книжки, в которых побольше картинок. То, что никто из них ничего не понимал в написанном — ничего. Оба смотрели сквозь страницы.
— Ольга! — диким голосом, который показывал, что стресс у него похуже, чем у меня, поприветствовал Андрий. — Ты уже… уже, да? Доброе утро.
— Утро! — подчеркнул Эдмус первое слово, поворачивая ко мне перекошенное ухмылкой лицо и кивая за окно, где была июльская серая ночь. — Доброе! — он подчеркнул и второе слово, причем сделал это с особенным эффектом.
Я пробормотала в ответ что-то невнятное. Ответного пожелания по понятным причинам не нашлось.
Виолу я нашла в комнате, где ночевал Йехар. Тут же лежал его плащ, но самого странника не было видно. Триаморфиня же с меланхоличным видом сидела у запотевшего окна. Она не заметила, как я зашла и бессознательно продолжила дописывать пальцем на стекле последнюю букву в имени «Тео».
Понятно. Наверное, этой ночью она тоже видела его мертвым.
— Видела, — резко сказала Виола, стирая надпись ладонью. Она смотрела на мое отражение в незапотевшей части стекла. — Йехар на кухне, пьет кофе с Веславом.
Я немного поколебалась между потребностью что-то сказать Виоле и бежать спасать на кухню либо Йехара, либо Веслава. Либо последний кофе.
— А…
Триаморфиня молча повернулась и уперлась в меня взглядом, от которого я, тоже молча, тоже повернулась и выскользнула из комнаты. Стало понятно, что Виола во временной обители Йехара искала как раз уединения.
В кухне мирно бренчали чашки и слышались голоса. Странно — не на повышенных тонах. Я рискнула подойти ближе и прислушаться.
— Почему бы тебе просто не съесть пару ложек всухую? Мнится мне, это даст лучший эффект чем, если когда мы пройдем в Небирос, ты бросишься к местным с вопросом о местонахождении… надеюсь, мне нет нужды произносить это вслух.
