Виолу бросило на колени первой, когда смялась защита воздуха. Потом меня как будто наковальней по голове вдарило — перед глазами разбежались огненно-чёрные круги, затряслись руки. Установить второй щит — нечего и думать. Тень прорвала в секунду земляную стену, не задерживаясь, прошла сквозь огонь — я услышала стон Йехара — всё…

Не всё. Сияющее белое марево вырвалось вдруг из-за наших спин, покатилось навстречу тьме, остановило, удержало, на секунду швырнуло назад… Сверкнуло и пропало.

Но тень отступила тоже. Эдмус вытер ладонью вспотевший лоб.

— И не спрашивайте, как я это сделал, — предупредил он. — И если хоть кто-то выскажется, что я, мол, так вас всех люблю…

Мы и не стали спрашивать. Я тянула за руку Виолу, то есть, теперь уже Бо. Андрий пытался поднять Йехара, хотя для него это было явно трудненько. Странник поднял голову, потряс копной волос, Андрия отстранил и встал сам.

— Ай, как это было нехорошо, — покачал головой Эдмус. — Оля, чем ты его так довела? Нет, я знал, что ты можешь… но он же говорил, что не собирается нас убивать — и тут бах, чуть ноги унесли, как это, по-твоему?

— Никак, — ответила я, щурясь вверх. Там, кажется, утихало с каждой секундой, тени под нашими ногами тоже возвращались в нормальное состояние. Спасибо хоть, мы не в жилом районе были. — Я его не доводила. Говорил нормально, и вдруг…

— Изменился? — резко спросил Андрий. — Это может быть из-за его темного дара?

— Почему у меня руки грязные? — недоумевала Бо. — Чего мы тут вообще стоим?

— Если хотел убить — зачем дал время на отход… — бормотал тем временем Йехар, трогая пальцем лезвие клинка. — Ничего не понимаю… зачем предупреждать?

— А-а, и это у человека, который нам всю дорогу своей логикой в нос тыкал!

— Резонно, Эдмус…

Бо пристала с вопросами к Андрию, так что я просто выпала из обсуждения. Хотя мне-то зачем было что-то обсуждать, я же видела в его зрачках темноту. Я же знала, что в ту секунду на меня смотрел уже не Веслав.

И все-таки… «Бери остальных и беги. Сейчас. Немедленно. Не смейте возвращаться или искать меня»… «Несколько. Много»… «…не уверен, что моя смерть восстановит равновесие в мире»…

«Запомни меня, Оля. Запомни меня таким…»

Фразы словно слились у меня в голове воедино, подсказали решение, которое мог не увидеть только слепец, и одновременно с моим прозрением встрепенулся Йехар и дернулся к подъезду со словами:

— Он атаковал не нас!

— А ну, стой, дружок, — задержал его Эдмус. — Сперва я.

И штопором ввинтился в небо, и никто ему ничего не успел возразить.

Йехар и я замерли на месте, не зная, то ли бежать, то ли ждать разведчика. До остальных еще не дошло сказанное, и они просто провожали в вечернем небе фигуру спирита, отмеряющую этаж за этажом. Вот он завис над краем крыши… кажется, присматривается…

Мои нервы не успели еще натянуться, а уже порвались по швам: Эдмус не стал даже спускаться, вместо этого до нас долетел его сдавленный крик:

— Йехар… Бо… скорее!

Никто не заставил себя упрашивать, все тут же ломанулись в подъезд, я даже опередила Бо-бо, но до подъезда так и не добежала: мою руку клещами стиснул спустившийся спирит.

— Не ты.

Я оглянулась на Эдмуса: он был светло-серым и, кажется, почти не дышал.

— Что с ним? — шепотом спросила я, уже зная ответ. — Эдмус, пусти… пусти!

— Тебе не стоит.

— Куда не стоит? — уже заорала я. — Пусти немедленно, я же… отпусти!

Он держал крепко, и я знала, что могу ударить заморозкой, если надо, но вместо этого я окончательно отвернулась от подъезда и глянула спириту в глаза с вертикальными зрачками.

— Эдмус. Мне очень нужно попасть туда, — я перевела дыхание и добавила: — Заклинаю твоей стихией…

Он прикрыл глаза, выдохнул и коротко сказал:

— Держись.

Потом обхватил меня руками, и я почувствовала, как хлестнул в затылок поток воздуха от мощных крыльев. Мы рванулись вперед со скоростью, с которой не ходят лифты, и мне показалось, что мой желудок так и остался перед дверью подъезда, а горло провалилось куда-то в пятки, хотя может быть, полет к этому отношение имел весьма отдаленное.

Перед нами, расплываясь, рассыпаясь вечерними брызгами, мелькали окна. Каждое из них, перед тем, как рассыпаться, отражало нас в ореоле вечерней тьмы, но это было все равно, мы летели…

Спустя очень короткий промежуток времени запыхавшийся спирит поставил меня на край крыши.

Здесь было темно — темнее, чем внизу, — и на первый взгляд никого не было.

— Веслав, — позвала я тихо. Эдмус, задыхаясь, взял меня за руку, второй рукой указывая слева от нас, на темную фигуру возле бетонной тумбы…

К счастью, голоса у меня не стало точно так же, как и воздуха в легких, и мыслей, и чувств, в общем, тоже, так что я не закричала. Только что губу себе прокусила, но это совершенно машинально.

Молча и не двигаясь, я смотрела на картину из своего сна: бетон, залитое кровью серое одеяние, склоненная голова с закрытыми глазами, и четыре длинных кинжала: два — по плечам, один — в живот и один — в середину груди.

— Боги!

Первым на крышу выскочил Йехар. Этот не окаменел, как я — сразу бросился к Веславу, чуть прикоснулся к шее…

— Он еще дышит.

Вот тогда я рванулась вперед и оказалась рядом с ним раньше, чем все остальные.

Он правда был жив.

С залитого кровью, искаженного болью лица сбегали последние краски, но он еще дышал, и что самое страшное — он еще был в сознании.

Он смотрел на нас, нет, не на нас — на меня, и в глазах у него застывала та самая просьба, которую я услышала полгода назад: «Запомни меня… запомни…»

Я не могла видеть, но кожей почувствовала вопросительные взгляды остальных, направленные на Йехара. Тот молча, сосредоточенно рассматривал четыре кинжала.

— Йехар? — позвала Виола.

Странник коротко кивнул.

— Держись, — сказал он Веславу, хватаясь за рукоять того клинка, который вошел в правое плечо. — Будет больно. Оля, готовься к целению.

Веслав, всё так же глядя только на меня, повел зрачками вправо-влево. Потом приоткрыл губы и попытался что-то сказать, но изо рта хлынула темная кровь.

— Не …а… до, — донеслось до нас еле слышно. — …е… над…

И хотя Йехар понял эту просьбу, он только тряхнул головой и взялся за второй клинок.

Кинжалы выходили тяжело. Зазубрин на них не было видно, но при такой длине — наверняка они наполовину ушли в бетонную стену. Когда был извлечен последний — из груди — Йехар осторожно опустил окровавленного Веслава на поверхность крыши и посмотрел на меня.

Я положила руки на основную рану, погрузила в кровь — ею теперь было залито все: одежда, крыша, и она продолжала вытекать, как в одном человеке может быть столько крови? Я закрыла глаза и заставила замолчать бешено стучащее сердце, я задавила боль в груди, ему сейчас больнее, а мне никогда не приходилось исцелять такие ранения, но это неважно, раз, два, три…

Волна за волной, плавно, мягко, как прибой стирает с песка следы человеческих ног, пусть уйдут раны, пусть затянутся, и ни к чему вспоминать сложные физиологические процессы, думать о тромбоцитах и регенерации тканей, просто я отдаю свою магию, свою жизнь, а ты — живи, живи, живи…

— Отпусти меня.

Тихий, серьезный голос в ушах — нет, в сторону, галлюцинаций еще сейчас не хватало, предельная готовность, давай, давай…

— Отпусти меня… Оля.

Я широко распахнула глаза и совсем не удивилась тому, что он стоит напротив меня, а вокруг нас какой-то темный душный коридор.

— Не говори глупостей. Ты же сам знаешь…

— Я знаю. И поэтому говорю — не надо. Просто позволь мне уйти.

Я посмотрела за его спину — там была темнота. Вечная темнота. Вечная тишина…

— Я должен.

И только его лицо, выступающее из мрака. Больше ничего.

— Не смотри, — попросил он. — Это не твое, в конце этого тоннеля света не будет никогда…