Хашуб вновь выслушал внимательно. Затем бросил взгляд себе на грудь и снял недавно повешенный медальон.

— Закопаю поглубже. Чтобы храмовые слизняки не нашли.

Я усмехнулся и хлопнул его по плечу.

— Жди, элотан. Просто жди.

***

Струг выталкивали с берега практически всей деревней. А опытные и неопытные моряки помогали отталкиваться длинными вёслами. И когда судёнышко поплыло по тихой глади, на корме оставались стоять лишь трое: я, Мириам и Терезин. Все остальные торопливо гребли или ставили парус.

Мы же смотрели на удаляющийся берег и прислушивались к шуму. Но пока, кроме причитаний, ничего не слышали. Рог не подавал признаков жизни.

Я был немного обеспокоен, конечно. И не только за жизнь людей, которых опять подставил. Я смотрел на удаляющийся лес и опасался, что из него сейчас вырвутся плотные ряды носителей белых ряс. Что добегут до берега и кинутся плавь. Доплывут и попытаются взять эту лохань на абордаж.

Но ничего подобного не происходило. Парус был поставлен, вёсла пенили воду, а берег торопливо отдалялся. Жители деревни никуда не уходили, смотрели нам вслед, но руками на прощанье не махали. Даже элотан стоял по колено в воде и молча провожал взглядом.

— Неужели спаслись? — прошептала Мириам.

— Надеюсь, что так, — ответил я. — Если Эвенет действительно обо всём догадался и сам руководил погоней, мы легко отделались.

— Мы лишь фигуры на игровой доске, — Мириам крепко сжала мою руку и благодарно посмотрела. — Но не настолько важны, чтобы он бросил на нашу поимку все силы. У него достаточно золота, чтобы подыскать нам замену. И купить такие фигуры, рядом с которыми утрата нас, не будет значить ничего.

— Верю, Мириам, верю… Этот подонок даже пытался отравить короля…

— Святой отец Эвенет пытался отравить отца??? — Терезин, молча стоявший рядом, встрепенулся. — Как??? За что??? Не может быть!?

Я похлопал его по плечу, но он сбросил мою руку.

— Ваше Высочество, ваш духовный наставник — совсем не тот, кем вы его считали. Поверьте мне. Он не добрый дедушка-целитель. Он — само зло… Когда мы вернёмся в столицу, я дам вам прочесть письмо, где он планирует посадить вас в темницу. И голодом морить, пока вы не умрёте от истощения. Именно поэтому я отправился на восток — спасти вас от тирана.

Повторное похлопывание тоже не помогло: Терезин буквально бурлил гневом. Он вновь сбросил мою руку и хмурился, смотря вдаль. Сложил руки на груди и молчал.

Поэтому я предоставил его самому себе. Когда придёт время — а его, судя по всему, будет достаточно — я расскажу ему всё. "Как", "почему" и "зачем". А пока пусть подуется. Ему это необходимо. Главное, чтобы осознал, кто истинный враг.

— Но всё же не он главная фигура на доске, — Мириам прижалась к моему плечу. Вместе с ней мы смотрели, как удаляется берег. Как расстояние всё увеличивается, а воины в белых рясах всё не появляются. Погоня если и была, то недостаточно быстра. — А ты.

— Мне ещё предстоит это доказать, — ответил я. — Но, будь уверена, это ещё не финал. Я сюда ещё вернусь. Обязательно вернусь… И далеко не один.

Ухнул парус, впитывая ветер. Прозвучала команда "суши вёсла". Струг набирал скорость и вскоре берег исчез за горизонтом. Исчез, как и далёкий тихий голос вновь прозвучавшего рога.

На первом же собрании матросов мы решили, что никаких перерывов и увольнительных не будет. Мы будем грести посменно день и ночь. А я, как самый выносливый, буду грести за двоих. Наша задача остаётся неизменной: как можно быстрее разорвать дистанцию и достичь Равенфира в кратчайшие сроки. Где, как я пообещал втянутым в плавание бедолагам, они получат значительное материальное вознаграждение.

Ну а затем я утянул на разговор Иберика.

— Иберик, мне кажется, пора. Пора тебе связаться с Сумманом. Имеешь представление, где он может быть?

— Если далеко, найдёт меня не сразу. Если близко, вряд ли понадобится больше одного рассвета, — ответил тот. — Он обязательно услышит мой зов… Хочешь узнать новости из столицы и Валензона? И отправить обратно?

— Нет, — сразу отмёл я. Пока мне было совершенно не до новостей. — Нам надо предупредить принца Тревина. Ты сможешь объяснить Сумману, куда надо лететь? И отыщет ли он того, кому послание будет предназначаться?

— Обижаешь… — наигранно насупился Иберик.

— Тогда действуй. Как ты там с ним связываешься?… Я хочу, чтобы Тревин не ждал нас, а встретил. И чем раньше, тем лучше.

Иберик прекрасно справился с поставленной задачей. Как и всегда, в принципе… Уже к следующему вечеру его доверенный сирей обнаружил нас. Кружил, кружил над рекой, а затем безошибочно совершил посадку на выставленную руку.

И он действительно доставил нам письма с новостями. И хоть новости оказались не самыми свежими, всё же мы с удовольствием с ними ознакомились. Убедились, что на всех фронтах пока затишье и облегчённо выдохнули.

Беда была лишь в одном: ответ писать было нечем. Не было ни чернил, не писчего набора. Даже жалкого пера не нашлось.

Так что аниран вынужден был проявить смекалку. Как узник горемычный он заперся в каморке два на два метра, где мы поселили Мириам, которая долго смеялась, что эта крошечная каюта меньше, чем её предыдущее жилище, и строчил письмо. Строчил на обратной стороне прибывшего послания, используя в качестве пера метательный нож Иберика, а в качестве чернил — собственную кровь.

Я постарался быть максимально лаконичным. И максимально острожным, чтобы не повредить ужасную бумагу. Аккуратно нацарапал несколько строк с просьбой о помощи и промакнул тряпицей, стараясь не размазать. А затем дал на утверждение Мириам. Она прочла мой ответ и, образно говоря, заверила.

— Пусть встретит меня на своей яхте, — посмеялась она. — Там хоть кровать есть нормальная.

Сирея накормили рыбой, чему он совершенно не возражал, и отправили в путь. Иберик о чём-то шептался с ним, затем погладил по голове и выставил руку.

— Чудеса эти сиреи, — уже в который раз подивился я. — Хочу себе такого…

***

Практически весь день — четвёртый в пути — я провёл на вёслах. Всё же действительно я мог работать, как минимум, за троих. И никогда не забывал, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А поскольку среди "утопающих" двое мало на что были способны — от слабосильного Терезина вообще не было никакого толку, а Мириам умела только есть рыбу, а не чистить — основная тяжесть пути легла на крепкие мужские плечи. Работали и остальные, конечно, но именно я был и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Поэтому ближе к закату я чувствовал утомление. Зуд в теле проходил, ведь раны заживали. Но теперь бедро чесалось сильнее, чем грудь.

Именно в этот момент мне решила докучать Мириам. За пару-тройку дней плавания она начала меня раздражать. Ведь реально была совершенно неприспособлена к дорожной жизни. Да и вообще к какой-либо, где надо что-то делать руками… Плюс к этому радость от спасения наполняло её недюжей энергией. Энергией, направленной на себя любимую: она ела всё подряд, постоянно что-то напевала, кружила по узкой палубе, принимала солнечные ванны, стараясь оголяться целомудренно, и даже купалась. То есть наслаждалась свободой, пока остальные работали.

Я, правда, старался относиться к её порханию с пониманием. Всё же женщине пришлось несладко. Почти год она провела взаперти. И её певучее настроение я терпел.

Но когда она взяла меня за руку, заговорщицки подмигнув при этом, и потащила в конуру, раздражение вновь проснулось.

— Что такое? Что случилось?

Мириам сменила одежды. Мы успели загрузить пару комплектов из последней коллекции местной моды — ночные рубашки, длинные юбки самого простого покроя, фартуки и передники. Элотан Хашуб остался крайне недоволен внешним видом Мириам и подсобил.