Десятник Теобальт озадаченно посмотрел на женщину. Не только потому, что она влезла в разговор мужчин, а ещё и потому, как подсказал его взгляд, что не признал сразу за женщину. Видок-то у неё был совсем не женский.

Мириам была далеко не глупа. Возможно, даже слишком. Она тоже обратила внимание на взгляд, и фыркнула по своему обыкновению.

— Что ты так смотришь на меня, солдат? Я тебе не трактирная девка, готовая обслуживать за медяки…

— А я и не сразу сообразил, что ты девка, — десятник растерянно почесал кончик носа, поглядывая то на стриженную голову, то на импровизированные штаны.

— Я — единственная законная дочь первосвященника Астризии! — брови Мириам нахмурились. Благородная кровь забурлила. — Я обладаю статусом примо! Близ города Равенфир расположено моё поместье, пожалованное самим королём! Я вожу близкую дружбу с сами принцем Тревином!

— Мириам, — поспешил я на помощь обескураженному десятнику. — Не трать силы на болтовню. Скоро уходим. Прибереги рассказ о том, насколько ты важная, для жителей деревни.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд, как бы вопрошающий, кто я такой, чтобы вмешиваться в её диалог с быдлом? Но поскольку взгляд свой я не отвёл, и даже набычился специально, сражение взглядами быстро завершилось — короткостриженый то ли мальчик, то ли девица поспешила заткнуться и ретировалась за спины Сималиона и Иберика.

— Десятник Теобальт, времени терять никак нельзя, — я вновь переключил внимание на более важную в данный момент персону. — Нам нужен гандикап, — хоть он не понял, я всё равно продолжил. — Нам нужно выиграть время. Мы пойдём по дороге и пройдём сколько сможем. Сколько лиг до деревни?

— Пешим ходом?

— Не хотелось бы. У вас есть лошади? Нам бы пригодились и они, и провиант, — быстро сориентировался я.

— Два рассвета, со скоростью телеги если, — задумчиво сообщил десятник. Видимо, он сам понятия не имел сколько километров надо отмотать. Вёл подсчёт не в расстояниях, а во времени, которое необходимо потратить на преодоление этого расстояния. — На лошадях можно. Пешком не советую. Ночевать в лесу опасно. Отступники, я знаю, следят за обозами. Если кто-то неосторожно сойдёт с дороги, могут и напасть.

— В общем так, — я вновь обернулся, но не заметил не только погони, но и уже далёкого чудо-храма. — Если есть чем, нам надо подкрепиться. Уже несколько рассветов мы почти ничего не ели. Затем надо посмотреть карты. У вас есть карты?… Отлично. Мы прикинем расстояние, и сразу в путь. Нельзя задерживаться. Никак нельзя. Вам же я опять настоятельно рекомендую: уходите в лес. Не идите за нами. Идите в другую сторону. Вы эти места должны знать и не затеряетесь. Но, возможно, собьёте неизбежную погоню с толку.

— Я не могу оставить свой пост. Мы не можем…

— Вам придётся! — повысил я голос. — Неужели вы не понимаете, что вас не пощадят? Они вновь вернутся. И накажут всех, кто посмел помешать святой церкви изловить анирана и сбежавшего принца. И главного апостата — дочь самого первосвященника, — я бросил взгляд на притихшую Мириам. — Поэтому я не спрашиваю вас. Я не предлагаю выбрать один из вариантов. Я говорю вам — вы ухОдите отсюда. УхОдите чуть позже нас и ухОдите в другую сторону.

— А как же Глим? У него нога перебита.

— В седло его. Будет терпеть. Я осмотрю его ногу и, если надо, наложу шину.

— Ши… что?

— Ты услышал меня, десятник Теобальт? — я крепко сжал плечи солдата, чувствуя, что теряю терпение. — Нам нужны карты, провиант и лошади. Вам — немедленно приступить к сооружению завала на мосту. Разрушить его всё равно не удастся. Походу, тут и взрывчатка не поможет… А затем мы уходим. И вы тоже. Если останетесь — умрёте. Всё ясно?

— Так точно, аниран, — тихо отчеканил он, чуть ли не козырнув при этом.

— Отлично. А теперь — быстрый завтрак…

Прежде чем перебраться на другой берег, мы зачистили территорию. К груде тел не стали прикасаться, ибо зрелище было не из простых, но над выжившими храмовниками выразительно постояли некоторое время, решая, как с ними поступить. Благоразумие победило, правда. Только в этот раз самым благоразумным оказался я, ведь остальные предлагали закрыть вопрос раз и навсегда.

Громкие крики помогли нам обнаружить ещё одного неожиданного персонажа: из холодного погреба, практически незаметного на плотной зелёной траве, выбрался испуганный мужичок, сверкавший проплешиной под ярким солнцем. Он просил о помиловании задолго до того, как выбрался на свет Божий. Поэтому мы оказались слегка удивлены его появлением.

Местный бюрократ, ответственный за сбор пошлин со странствующих торговцев, был бледен. Едва почуяв запах жаренного, он укрылся в погребе. Но когда выбрался, сразу обратил внимание на груду тел. И, в отличие от голодного принца, смог изгадить собственные сапоги — рвотные спазмы опустошили достойное брюхо за несколько секунд.

Затем он ползал в ногах, плакал и рыдал, умолял и просил его пощадить. Даже выкуп предложил за свою жизнь — пошлину, собранную за две декады.

От такого предложения я не смог отказаться. Хоть изначально этого бедолагу никто не собирался трогать, отказываться от денег, которые сами плывут в лапы, было кощунственно.

Тяжёлый кошель перекочевал в мои руки, а затем в руки десятника Теобальта. Мне подумалось, что ему и его людям это золото будет нужнее. Сам же бюрократ перекочевал в сарай. Подставил руки под верёвку и благодарил до тех пор, пока его рот не заткнул кляп.

На заставе, выглядевшей как самый натуральный средневековый форпост с частоколом, мы не задержались. Ни костров не разводили, ни каши не варили. Сорвали с петель в кладовке всё, что можно было сорвать. Торопливо ели хлеб, копчёное сало и странной формы толстые огурцы, и слушали рассказ примо Сималиона.

Тот поведал, что сложнее всего было забраться на противоположный берег. Даже в полной темноте ползком пересечь пространство между опушкой и рекой, было проще. Он сполз к воде и, стараясь создавать как можно меньше шума, замолотил руками. Но течение действительно оказалось быстрым. Сималиона унесло гораздо дальше моста, а он едва переплыл половину реки. Повезло, что ниже по течению река расширялась, а течение, соответственно, теряло запал. Там он смог пристать к причалу в виде сухих корней. Схватился за один из них и накапливал силы, изучая крутой берег.

Как ему показалось, берег обтёсывали вручную. Ибо никак иначе он не мог объяснить, почему из земляной стены торчат корни, а кроны нависают прямо над обрывом. И ему ничего не оставалось, как корчить из себя скалолаза. Благодаря цепким пальцам и крепким рукам, он смог забраться. Лежал и отдыхал некоторое время. Именно там на него наткнулись разведчики. Потом Сималион даже поблагодарил Триединого за то, что разведчики сначала поинтересовались, кто он такой и что здесь забыл, а не нашпиговали арбалетными болтами. Дали возможность открыть рот и не прикончили, когда увидели золотой медальон.

Ну а на самой заставе всё вышло намного проще: верные королю солдаты сразу поверили в подлинность медальона с отчеканенным символом королевской власти. Чуть больше времени понадобилось, чтобы поверили в правдивость рассказа. Но, как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается: Сималиона накормили, одели и выслушали план.

К счастью, обсуждения и подготовка длились меньше, чем короткая летняя ночь. И к рассвету всё было готово.

Десятник кивал головой, подтверждая правдивость рассказа. А когда Сималион закончил, разложил на трапезном столе карту.

Как объяснил Феилин, до большой деревни у истока широкой реки оставалось пять-десять лиг. На добротных лошадях мы бы преодолели такое расстояние за день-полтора. Но Теобальт разрешил взять лишь трёх. На телегах, в которые запрягут четырёх оставшихся, они повезут раненных до деревни Фелтбен, располагавшей намного дальше — на побережье Бескрайнего океана.

Так же им предстояло взять с собой трёх причитающих гражданских.