Мы разошлись, вызвав лёгкую горечь на лицах тех жуликов, которые за нами приглядывали. Не пускать корни и ничего не оставлять, оказалось годной идеей.

С рюкзаком за плечами и длинным обоюдоострым кинжалом в ножнах я бродил аки разведчик. Внимательно смотрел по сторонам, фиксировал события и присматривался к молодым парням. В первую очередь изучал их физическое состояние и волосяной покров на голове.

К сожалению, я искал более чем иголку в стогу сена — как в той сказке я искал то, не знаю что.

Все местные подростки по физическим кондициям были как на подбор: хилые, недокормленные, пугливые, с практически наголо остриженными головами. Я, было, хотел поинтересоваться этим вопросом у первого попавшегося. Да быстро заметил длинные очереди в местную парикмахерскую. Хоть не пинками, а просьбами, священнослужители без особых проблем уговаривали паломников посетить брадобрея. Там их остригали, как настоящих овец. Удаляли волосы и складировали недалече.

Уж не знаю, зачем было устраивать принудительную стрижку, — возможно, святоши небезосновательно опасались вшей, — но вывод из сей картины был неутешителен: отыскать нужного пацана будет непросто. Мало того, что они тут все грязные и худые, так ещё и лысые поголовно. Никакого рыжего оттенка в каштанового цвета волосах мне не найти.

Поэтому я на некоторое время отложил сию затею. Без Сималиона, как мне думалось, отыскать сына короля невозможно. Вместо этого я совершил ознакомительное восхождение к храму.

К моему искреннему удивлению, мне никто не препятствовал. Хоть на меня косились храмовники, коих тут было более чем предостаточно, никто меня не остановил. Никто не потребовал показать документы, никто не попробовал выбить пару серебряных монет через гоп-наскок.

Я взбирался по спиральным дорогам, не застревая в пробках. Большая часть попавшихся мне по пути людей, шла навстречу. Спускалась вниз, спускала вниз телеги, запряжённые выносливыми осликами, уносила вёдра, заполненные известью. Вверх поднимались только самые заинтересованные. Да и то многие сдавались по пути, выдыхались и поворачивали назад.

Так что через пару-тройку утомительных часов я вышел на площадку перед ступенями, которая присутствовала перед входом в любой храм церкви смирения. Вид оттуда, конечно, был захватывающим. Я смотрел вниз на временный лагерь, видел копошащихся внизу муравьёв и испытал лёгкий приступ акрофобии. Затем повернулся и долго изучал во истину чудо света.

Колонны держали тяжёлый потолок. Ступни гиганта, высеченные явно умелым архитектором, опирались на этот потолок. Ещё выше поднимались ноги и туловище. Голова терялась в высоте, а руки реально доставали до облаков. По крайней мере, мне так показалось, когда я задрал голову так высоко, что чуть не упал. А потом закашлялся, потому что воздух здесь, на самой вершине, отличался не только чистотой, но и плотностью — я испытал не только приступ акрофобии, но и гипоксии.

— Ещё и холодно к тому же, — прокомментировал я, когда откашлялся.

А затем некоторое время изучал застывших перед входом храмовников, никого не пускавших в храм, и нескольких святош, оживлённо что-то обсуждавших друг с другом. Они о чём-то спорили и размахивали руками. А затем из рук одного спорщика в руки другого перекочевали монетки.

— Бла-бла-бла, — ехидно усмехнулся я. — Смирение. Смирение во всём… Молиться, каяться и просить прощения… Только делать это должны не пастухи, а овцы.

К святым отцам подбежали несколько служек. Судя по виду, молодые парни. При их появлении я оживился. Но поскольку все они были в бесформенных рясах да ещё стриженные наголо, запал мой моментально угас.

— Нет, — сказал я сам себе. — Без Сималиона все поиски бесперспективны. Только с ним у нас есть шанс.

Я вернулся в лагерь, когда уже начало темнеть. Повсюду зажигали костры и факелы, а потому столовую я нашёл без всяких проблем. И тех, кто меня там уже ждал.

Наяривая хоть и бесплатную, но абсолютно безвкусную похлёбку, мы обменялись информацией.

Никаких Терезинов никто не обнаружил. Мастер Сималион проделал приблизительно такой же путь, как и я, и с таким же результатом. Иберик проделал путь по тракту в сторону шахт, но был остановлен храмовниками и отправлен обратно в сопровождении смешков и предположений, что любопытный паломник вскоре вернётся, но уже немного в другом статусе. Феилин же просто разводил руками. Никого похожего на отпрыска короля он не нашёл. Зато нашёл уже засеянные поля, загоны со скотом и стойло с лошадьми. Там хозяйничают не храмовники, как он выяснил, а чинуши, наподобие тех, с кем он сталкивался в негостеприимном Валензоне. И те, Феилин был уверен, за золотую монеты способны на многое. Даже лошадями поделиться, если последует достойное вознаграждение.

— Это ты намекаешь, что обратный путь в Винлимар будет менее долгим, если мы раскошелимся? — хмыкнул я и получил утвердительный кивок. — Отлично подмечено, ничего не скажешь. То есть путь отхода есть. Хотелось бы надеяться, что за нами не пустятся в погоню, когда мы найдём этого неуловимого Джо. Но лучше такой вариант не исключать. В вашем мире, как и в моём, деньги творят чудеса. И если они помогут тихо скрыться, будем тратить неэкономно.

Ночевали мы на открытом воздухе, но хоть не под открытым небом. Почему-то на этой кишащей людьми равнине никто не предусмотрел постоялые дворы. Даже простые деревянные дома не предусмотрел. Святые отцы и прочие влиятельные люди ночевали в просторных шатрах. Храмовники, как выяснилось мимоходом, обитали в казармах ближе к шахтам. Так что ночью они бродили редко. Да и то лишь по двое.

Мы же обустроились с каким-никаким комфортом: за определённую плату один из животноводов разрешил четверым примо разместить свои телеса в подобие сарая, наполовину заполненным свежим сеном. Запах стоял специфический, а общий шум людского океана мешал спать. Но мы не жаловались. Ночью дежурили по очереди не только потому, что спать сразу всем было безрассудно, но и потому, что на нас подозрительно косились и нищие паломники, и озадаченные храмовники. Ведь под первую категорию мы не подпадали, ибо швырялись деньгами. А вторая категория, видимо раздумывала, как с нас стрясти те самые деньги.

Но пару часов сна мне удалось урвать. Вновь без сновидений и подсказок.

А ранним утром — на рассвете практически — с постелей нас всех поднял звук горна. Громкий, протяжный звук. Он сообщал всем и каждому, что к искупляющему восхождению можно приступать.

Феилин дежурил последним, а потому уже не спал. Он успел вскипятить воду и приготовить чудо-отвар Мелеи. От его бодрящего действия в тонусе можно оставаться почти целый день.

Резвые святые отцы перестали быть доброжелательными. Вновь пошли в ход сержантские замашки. Но такой подход помог быстро организовать толпу. Колонна выстраивалась на тракте, а заспанные паломники тихо шептались о прощении, которое их непременно ждёт на высоте.

Мы решили не выделяться и заняли места на краю колонны. Шли, по-дурацки улыбаясь и обмениваясь мечтательными предположениями с такими же, как мы. Мы тоже надеялись на прощение, попутно вращая головами во все стороны.

Восхождение таких масс людей на вершину огромного холма вышло просто чудовищным. В который раз могу сказать: ничего подобного я никогда не видел. Слышал, конечно, про всяких-разных фанатиков, способных пересиливать себя. Способных вытворять то, чего они не могли ожидать даже от самих себя.

Но явно не в этом случае.

Люди начали валиться от усталости где-то на втором витке. Плотные колонны шли медленно, шли тяжело. И никакой природной выносливостью подавляющее большинство паломников не обладали. Они падали под ноги другим, задыхаясь выходили из толпы, садились на обочине, чтобы передохнуть немного. Но тут же получали по ушам от тех, кто вчера их кормил и предлагал воды. Святые отцы разной масти не церемонились со слабаками. То есть не церемонились с теми, в ком вера слаба. Они помогали сначала мотивирующими словами. Потом нецензурными словами. И лишь затем пускали в ход кнут. В прямом смысле слова.