Мне и слугам анирана, за кого жители приняли моих спутников, предлагали перекусить с дороги. Баньку сулили, ночлег достойный. Но я уверенно от всего отказывался. Забрался на тележку у колодца прямо в центре деревни и толкнул десятки раз отрепетированную речь.

И разглагольствовал бы дальше, если бы меня не перебил знакомый звук рога.

Элотан проследил за моим озабоченным взглядом до крон деревьев. И тоже нахмурился.

— Враги анирана, те, кто желают скрыть от народа весть о его прибытии, преследуют, — я спрыгнул с тележки и сжал крепкие плечи местного старосты. — Аниран должен уйти, чтобы не пролилась невинная кровь. Должен уйти по реке, — кивком головы я указал на берег. — Элотан Хашуб, есть ли у вас судно, которое может послужить делу анирана? Ходите ли вы по реке? Не просто же рыбачите?

Элотан замялся. Настойчивый крик рога он слышал так же чётко, как и я. И так же занервничал. Что подтверждало, что нечто подобное он уже слышал ранее. И догадывался, что за этим может последовать.

— У нас четыре ялика и один чердачный струг есть, — собравшись с духом, ответил он. — Кожен рассвет рыбачить ходим, значит. А на струге ежели, то это только далеко. Аж до самого Равенфира…

— Нам туда и надо! — Мириам крутилась у меня под ногами с самого знакомства с местными жителями. Те смотрели на неё озадаченно и, в некоторой степени, враждебно. Особенно женщины, которым, по неписанным законам Астризии, запрещалось ходить с непокрытой головой. Не говоря уже про короткую стрижку и непонятные шаровары. Тут все носили или длинные юбки, или платья.

Поморщившись, староста окинул её недовольным взглядом. Так что пришлось ретивую мадам спрятать за спиной.

— Чердачный струг, говорите, — память футболиста не подсказала бы, что сие есть такое. Но память профессора Гуляева отлично помнила. — Плоскодонное парусно-гребное судно… Годится. Элотан Хашуб, нам срочно надо в Равенфир. Отвезёте?

— Так туда ж декаду пути, посланник небес! — элотан всплеснул руками. — Срочно никак не получится.

Времени на успокоительную медитацию не было. Так что я ограничился упражнением "вдох-выдох".

— Если отплывём немедленно, то получится, — я очень старался оставаться спокойным, несмотря на то, что остальные за моей спиной пританцовывали. — Гребцы есть? Трёх-четырёх нам хватит. Мы сами будем грести… А провизия? На десять рассветов хватит? На несколько-то человек…

— Дык погружено уже, — элотан почесал бороду. — Вскоре мы планировали отплывать на летнее торжище. Засол пока молодой. Но через пару декад подойдёт.

Озвученная информация помогла сориентироваться. Плавсредство, значит, есть. И оно подготовлено к отплытию. Только загружено практически под завязку бесполезной хренью. И, скорее всего, экипаж утверждён. А поскольку у меня у самого экипаж немалый, придётся не только избавиться от груза, но и от части чужого экипажа. Оставить только тех, у кого руки крепкие. Кто грести сможет, не зарыдав через час, что натёр мозоли.

Раздумывал я пять секунд. Не больше. Затем полез за пазуху, вытащил золотой медальон и протянул элотану.

— Иди сюда, Терезин, — позвал я пацана. — Смотри, Хашуб. Видишь этот медальон? Узнаёшь печать золотую?

— У-у-узнаю… — прошептал он, горящими глазами смотря на золото.

— А вот этого парня ты точно не узнаешь. Это — Терезин, четвёртый сын Его Величества Анфудана Третьего. Задача посланника небес — спасти принца. А теперь это и твоя задача. Прими медальон. Прими и стань тем, кто защитит возможного наследника престола. А когда придёт пора, принц вернётся за медальоном. Вернётся и возблагодарит тебя… Возможно, даже по-королевски, — весьма недвусмысленно намекнул я.

Элотан простой, хоть и крупной рыбацкой деревни, полностью утратил ко мне интерес. Он то смотрел на медальон, то изучал взглядом тщедушного пацана, то вновь смотрел на медальон. И чем дольше он прыгал взглядом, тем грознее становился Терезин. Нерешительный изначально, он хмурился и хмурился. А затем не выдержал и добавил веско:

— А могу и не благодарить. Могу и наказать.

Сработано было неплохо. Видимо, в пути пацан чему-то научился.

Ну а мне пришлось забить финальный гвоздь.

— Иберик, — обернулся я. — Дай кошель.

Я забрал кожаный кошель, где плескалось ещё достаточно золотых монеток, и протянул элотану.

— А это за что? — он оторопело заглянул внутрь.

— За товар, который не поплывёт в Равенфир.

***

Разгружали торопливо, потому что рог продолжал гудеть с непродолжительными интервалами. И теперь никакого шума, похожего на летящий рой стрел, не раздавалось. Те самые "отступники" или ретировались, или теперь храмовников было так много, что устраивать засады не было никакого резона.

Но об этом оставалось только гадать. Я руководил разгрузкой и слушал причитания неосведомлённых женщин. Как и детишки, они бродили в отдалении, смотрели, как покрытую свежей солью рыбу сбрасывают на берег, и недовольно стенали. Только элотану удавалось прекращать этот плач при помощи угроз начальственного кулака.

Посудина оказалось крепкой, но не особо вместительной: отделявшаяся переборкой одна крошечная каморка под косой крышей и тесное помещение, где от дождя мог укрыться остальной экипаж. Уключины для четырёх пар вёсел и парус из крепкой ткани на невысокой мачте. Плыть можно, но о комфорте лучше не мечтать.

Но меня всё устроило после быстрого осмотра. Я поблагодарил элотана и, с его позволения, отобрал пяток будущих матросов. Крепких матросов. Которые не только смогут доставить нас в Равенфир, но и вернут посудину обратно.

— По местам! — крикнул я, когда нытьё у сложенных на берегу ящиков усилилось. Задерживаться было никак нельзя. — Бегом залезаем! Бегом!

Но всё же что-то меня остановило от столь трусливого побега.

Я стоял возле борта, смотрел, как взбираются остальные, как бродит по палубе восторженный Терезин и как обеспокоенно смотрит в лес Мириам, и решил, что всё же эти люди заслуживают предупреждения.

По-молодецки спрыгнуть с палубы на камни я был не готов. Поэтому осторожно спустился по трапу, приобнял задумчивого старосту и отвёл в сторону.

— За нами погоня, Хашуб, — честно признался я. — Ты же слышишь, да? Не знаю, как скоро, но они будут здесь. И это — храмовники.

Элотан одарил меня взглядом, но промолчал.

— Послушай моего совета. Послушай совета посланника небес: говори правду. Когда тебя спросят, признайся. Скажи, кто пожаловал в твою деревню. Скажи, кто угрожал тебе небесным оружием и кто отобрал лодку.

— Струг…

— Неважно. Главное, не утаивай ничего. Расскажи и про принца, и про анирана. Только медальон и золото укрой. Отберут, не моргнув глазом. Скажи, что силой своей аниран заставил тебя подчиниться. Что обещал покарать… И скажи, что уплыл в Равенфир. Пусть попробуют догнать…

— Других лодок нет, — элотан Хашуб заговорил уверенно. — Только ялики. Но на яликах вас никогда не догонят. Вы пойдёте под парусом… Скажи, посланник небес, — он уставился мне прямо в глаза. — А это действительно принц?

— Так и есть, — кивнул я. Затем сжал плечи элотана и заговорил не менее уверенно. — И если всё пойдёт так, как я задумал, однажды мы вернёмся. Но не с младшим сыном, а со старшим — с принцем Тревином, наместником Равенфира. Вернёмся целой флотилией, чтобы избавить ваши земли от гнёта церкви. Мы возблагодарим всех, кто помогал нам, и накажем каждого, кто угрожал. А затем обретём в лесу сторонников и двинемся к Чуду Астризии. Те, кто требует от вас покаяния и смирения, будут наказаны тем, кто требует верить в спасительные перемены. Кто дарит надежду и обещает неминуемое исцеление.

Хашуб меня выслушал молча. И мне хотелось верить, что он понимает, что неизбежные перемены придут в эти края.

— Я обещаю тебе, как обещал многим до тебя: счастливый детский смех и маленькие ножки, бегающие по береговой гальке, вернутся в твою деревню. Наказание бесплодием я исцелю. Ибо сейчас ты разговариваешь не просто с анираном, а с милихом.