Сгорбившись, как старик, замолчал. Больше мне сказать было нечего. Я признался в том, в чем не хотел признаваться себе на протяжении года, прикрываясь обычным желанием хорошенькой цыпочки.

— Ох, Моров, — тяжело вздохнула Оксана. — Любишь же ты сам себе создавать проблемы, а потом героически их решать.

Я передернул плечами, не опровергая ее слова, но и не соглашаясь с ними.

— Поговори с Ириной, — мягко сказала она, чуть сжав мою коленку. — Не кричи, конечно, о своей неземной любви с порога, но дай ей узнать тебя. Таким, каким знаем тебя мы, — она махнула рукой в сторону дома, — и ее сын. У тебя сейчас есть преимущество.

— Какое же? — скептически посмотрел на жену друга.

— Время, — улыбнулась она. — И то, что она находится в безвыходном положении. Чтобы она не говорила, если Никитка скажет, что ему хорошо с тобой, она не будет сопротивляться. Да, будет по-прежнему тебя подозревать, но это нормально. И продлится лишь до тех пор, пока не поймет, кто же ты такой на самом деле.

— Я превратился в сопляка с этой любовью, — нахмурился, поднимаясь с шезлонга и засовывая руки в карманы джинс.

— Не переживай, Моров, — подмигнула мне Оксана, — я никому не скажу. Для большинства ты так и останешься злобным и грозным медведем.

— Рассчитываю на тебя, Строганова, — ткнул в нее пальцем, ухмыльнувшись. — На кону моя репутация.

Ирина

Проснувшись на следующее утро, я чувствовала себя гораздо лучше. Боль в ребрах, ноге, да и от синяков не прошла, но голова беспокоила гораздо меньше. Мысли уже не так путались. И в чувствах наступил относительный порядок.

К тому же, по словам доктора Карпина, Никитку привезут навестить меня к часу дня. И мне было, чего ждать, пока проходила все необходимые процедуры. И томография ничего страшного не показала, что радовало.

В общем, сегодня мир мне казался прекраснее, чем вчера.

С этим настроем я встретила ворвавшегося словно ураган Ника. За ним, недовольно хмурясь и качая головой, зашел Моров. Меня опять-таки поразили размеры мужчины — какой же он все-таки большой. Интересно, он везде такой?

Вспыхнув от неуместной мысли, поспешила сосредоточить все свое внимание на сыне, чтобы не встречаться взглядом с Ильей. Почему-то мне казалось, что он сможет по глазам понять, о чем я думаю.

Поздоровавшись, Никита вывалил на меня еще больше подробностей вчерашнего дня. Я слушала, периодически смеясь. Моров тоже не остался в стороне, иногда поправляя, если сын начинал что-то забывать или выдумывать.

— Не было такого, — завил он, когда Ник начал рассказывать про перевернувшего стол с закусками Рому. — Я хорошо помню, что это был некто со светлыми, как у мамы, волосами и хитрющим взглядом.

Никитка покраснел, что-то пробурчал, но быстро отошел от того, что его поймали с поличным, и продолжил свой рассказ.

Когда он закончил, вздохнул, словно готовился к прыжку, и неожиданно для меня сказал:

— Только я не хочу идти сегодня на тренировку.

Я удивленно на него посмотрела:

— Но почему? Ты же любишь хоккей.

— Мы это уже с тобой обсуждали, — сказал одновременно со мной Моров, хмуро глядя на Ника.

А вот это уже интересно.

— Обсуждали? — перевела взгляд на мужчину, уже не боясь, что он может что-то такое увидеть.

Все эмоции были вытеснены удивлением и, чего греха таить, возмущением. Что этот человек что-то такое обсуждает с моим сыном, при этом не ставит меня в известность.

Справедливости ради стоит сказать, что до меня все-таки донесли информацию о нежелании Кита идти на тренировку, но сделал это не Моров, а сам Ник. И это не добавляло очков мужчине. Что-то мне подсказывало, что он не собирался мне ничего говорить, и решить эту проблему самостоятельно. Но это мой сын! Не его. И решать его проблемы должна я, а не всякие бородатые дядьки.

— Никит, — обратилась к насупившемуся сынишке, — объясни, пожалуйста, почему ты не хочешь идти на тренировку?

— Потому что, — было мне ответом.

— Это не объяснение, малой, — раздался раздраженный голос Ильи.

Я бросила на него недовольный взгляд. Он ответил мне тем же. Мне показалось или ему было также важно, чтобы Никита продолжил тренировки, как и мне?

Но я-то знаю, почему этого хотела: тренер не раз говорил — у сына талант, он сможет, если захочет, играть в высшей лиге в дальнейшем (и до сегодняшнего дня он этого хотел). Но почему Илья в этом так заинтересован?

Никитка что-то тихо сказал. Даже мне, сидящей с ним рядом, не удалось услышать ни слова, а Морову и подавно.

— Повтори, пожалуйста, — попросила, осторожно взяв за руку.

— Если я буду ходить на тренировки, я не смогу быть постоянно рядом с тобой, чтобы защитить, — выпалил на одном дыхании мой малыш и посмотрел на меня широкими, испуганными глазами, в которых плескалось упрямство.

— Ох, малыш… — выдохнула, не зная, что на это ответить.

Мне одновременно хотелось и смеяться, и плакать. И радоваться, что я, не смотря ни на что, смогла вырастить настоящего защитника, и страдать по этому поводу. Потому что мой мальчик был еще слишком мал для того, чтобы защищать свою маму. Для этого в нормальных семьях существуют отцы. Вот только у нас такого защитника не было.

— Но сейчас ты тоже не находишься рядом с мамой двадцать четыре часа в сутки, — резонно заметил Илья, чем заработал еще один возмущенный взгляд от меня.

— Сейчас она в больнице, под присмотром, ты сам сказал это, — парировал мальчик, бесстрашно встречая недовольный взгляд мужчины.

Я, вдруг, подумала, что оказалась лишней на этом празднике жизни. Что между двумя мужчинами происходит какой-то непонятный и неслышный мне диалог. А еще мне показалось, что именно этими репликами они обменивались, когда уже обсуждали поход Никиты на тренировку. И что сейчас они начали все сначала.

— Да, и я не отказываюсь от своих слов, — кивнул Моров. — Поэтому и не вижу никаких причин для того, чтобы пропускать сегодняшнюю тренировку.

— Сегодня тренер будет выбирать, кто будет в основном составе в следующем сезоне. И в зависимости от этого будут построены все наши дальнейшие тренировки. И если он выберет меня, то я не смогу уйти.

Видно было, что Никита основательно подготовился для защиты своей позиции. Только я не хотела, чтобы он гробил свои шансы стать хорошим спортсменом ради матери-катастрофы.

— А почему ты не сможешь уйти потом? — решила зайти с другой стороны.

— Потому что я не смогу подвести команду, — как глупой, ответил мне Никита.

Подавив улыбку от его тона, вкрадчиво спросила:

— А разве твой уход сейчас не будет означать, что ты подведешь команду?

— Нет, — упрямо потряс головой сынок. — Сегодня тренер еще сможет выбрать другого игрока, а потом он будет на меня рассчитывать.

Поняв, что зашла в тупик, и мои доводы закончились, посмотрела совершенно беспомощным взглядом на Морова. Может, он сможет найти подход к моему упрямому сыну? Может, у него еще остались неиспользованные аргументы?

На мысли о том, что снова вверяю своего ребенка в руки этого фактически незнакомца, решила не зацикливаться. Опять у меня не было выбора. А Моров, судя по всему, был в одной со мной команде — тоже хотел, чтобы Никитка продолжал.

Илья

Перехватив взгляд Иры, подавил довольную улыбку. Ей все-таки нужна моя помощь, хотя бы в этом, и она это признает. Уже что-то. А то поначалу дырку во мне готова была прожечь.

— Никит, — позвал мальчика, — а что, если рядом с твоей мамой всегда будет защитник?

Глаза женщины от удивления расширились. Да, малышка, это то, о чем ты подумала. Но я пока не об этом. Свои услуги я предложу тебе позже.

— И кто же? — нахмурился малец.

— Например, собака. Большая, способная откусить руку.

— У нас нет собаки, — возразил он.

Справедливо. А еще у вас в квартире определенно нет для нее места. Зато его полно в моем особняке.