Илья

В очередной раз широко зевнув, с грустью посмотрел на стопку договоров, которые мне за сегодня надо просмотреть. Их штук пять, не меньше. И все страниц по тридцать. Точно усну за изучением, к гадалке не ходи.

Потянувшись за кружкой кофе, стоящей на другом конце стола, с грустью обнаружил, что она опустела.

— Настенька, — громко позвал нашу помощницу, не потрудившись воспользоваться телефоном, — сделай мне, пожалуйста, еще кофе.

В ответ, естественно, ничего не услышал. Девушка была слишком воспитана, чтобы орать через дверь, но я точно знал, что через пять минут передо мной вновь будет стоять божественный напиток, способный воскресить мертвых.

Поймав насмешливый взгляд Оксаны, уютно расположившейся на диване (длинном, мягком, на котором я не раз засыпал, задерживаясь в офисе, и на котором сейчас с удовольствием бы растянулся), нахмурился.

— Чего? — буркнул, не способный в этот день на излишнюю вежливость.

Жена моего друга и партнера по бизнесу и бровью не повела, проигнорировав мой тон.

— Это уже третья чашка кофе за последние полчаса, — заметила укоризненным тоном. — Вредно для здоровья.

— Плевать, — отмахнулся, с благодарностью глядя на входящую помощницу, несущую громадную кружку, от которой исходил живительный аромат. — Спасительница, — выдохнул, когда она поставила ее передо мной.

— Ночью спать надо, — фыркнула девушка, выходя из кабинета.

— Я бы с удовольствием, — крикнул ей в спину, припадая к кружке, делая громадный глоток.

Я прямо-таки ощущал, как по моим венам начала растекаться бодрость. Жаль, что хватит этого заряда ненадолго. Как справедливо заметила Оксана, это была третья кружка за полчаса, следовательно, одной хватало минут на десять, не больше.

— И что же тебе не дает? — скептически подняла бровь Строганова.

— Бабы, милая, — громким шепотом возвестил ее муж, не отрываясь от экрана компьютера. — Бабы.

Оксана поморщилась и вопросительно на меня посмотрела. Прежде, чем ответить, запустил в Макса скомканной бумажкой, удачно подвернувшейся под руку. Тот, конечно же, увернулся. Продолжая, между прочим, смотреть в экран.

— С радостью бы подтвердил в очередной раз мой статус плейбоя, — криво ухмыльнулся, — но сегодня это были всего лишь соседи.

— Ты же живешь сейчас на своей старой квартире? — нахмурилась молодая женщина.

Кивнул, вновь отпивая из кружки.

— Неужели там такие тонкие стены?

— Угу, — буркнул, безуспешно стараясь подавить зевок. — Клянусь, они сделаны из картона.

— Сделал бы себе звукоизоляцию и не мучился, — бросил Максим.

— Смысл? — отмахнулся, хотя подобная мысль посещала и меня. — Все равно через неделю съеду. Когда ремонт в доме закончится.

Год назад я купил участок в том же поселке, в котором жило семейство Строгановых. Соседний, кстати. С уже построенным на нем домом, которому требовался капитальный ремонт. Продал свою квартиру, вложил в это дело все сбережения, поэтому не стал тратиться на съемную хату, а временно переехал в старую квартиру матери, оставшуюся без хозяев, когда матушка покинула этот бренный мир.

Максим только головой покачал, когда узнал. Друг был прекрасно осведомлен, как сильно я ненавидел все, что связано с моими родителями. Отцом-алкоголиком и матерью, всю жизнь прожившей с этим чудовищем и закрывавшей глаза на то, как часто он меня поколачивал в детстве. Ровно до тех пор, пока я не научился давать сдачи. Я и в армию-то сбежал, когда мне исполнилось восемнадцать, чтобы от них избавиться. И контрактником стал по этой же причине.

— Так что делали твои соседи? — оторвала меня от совершенно нерадужных мыслей Оксана.

— Орали друг на друга всю ночь, — проворчал. — Успокоились только под утро.

Я познакомился с этой семьей в первый же день, когда въехал в квартиру.

Забирал последнюю коробку из джипа. В тот момент, когда я балансировал на одной ноге, пытаясь достать из заднего кармана ключи, дверь подъезда широко распахнулась, чуть не дав мне по носу. Спасибо моей отличной реакции — успел от нее отскочить.

Первым вышел громко матерящийся мужик лет тридцати. Он размахивал руками, что-то яростно доказывая идущему за ним мальчишке.

— Если ты будешь вести себя на поле, как последний сопляк, никто тебя уважать не будет. Так и проведешь все время на скамейке запасных. Какого хрена я плачу столько денег за эту ерунду, если ты постоянно прохлаждаешься?

Пацан шел, низко опустив голову, и ничего не говорил в ответ на эту отповедь. Только кулаки яростно сжимал. Следом за ним шла молодая женщина, в руках у нее была клюшка и тяжеленная сумка для хоккейной формы.

Прекрасно знал, как она выглядит, сам в школе ходил на хоккей. Занятия были единственным, в чем моя мать смогла проявить твердость, ей с трудом, но удалось уговорить отца на них меня отдать. О чем он в последствии пожалел.

Потому что хоккей научил меня не только стойко сносить физическую боль в любом ее проявлении, но и со временем, благодаря занятиям, я нарастил довольно внушительную мышечную массу — долгие занятия в спортзале, к которому у членов хоккейной команды был постоянный доступ, дали о себе знать.

Глядя на меня сейчас, трудно поверить, но где-то лет до десяти я был хлюпиком. И идеальной грушей для своего отца. Удивительно, что он ни разу мне ничего не сломал. Ублюдок прекрасно знал, как и куда надо бить, чтобы не было заметно следов. А мать все знала и молчала.

Мазнув взглядом по проходящей мимо троице, поспешил зайти внутрь. Мало того, что от коробки начали уставать руки, так еще и их семья слишком уж сильно напоминала мне мою собственную. А это могло закончиться чем-то неприятным.

— Ирка, прекрати плестись так, словно у тебя ног нет, — успел услышать недовольный рык, — пошевеливайся! Опаздываем!

В этот же вечер я узнал его по голосу, когда он, в очередной раз чем-то дико недовольный, орал на свою жену. «Прекрасно, эта горе-семейка еще и сверху живет», — подумал недовольно, поворачиваясь на другой бок и закрывая голову подушкой, в надежде, что пух и перья смогут как-то приглушить крики. Не помогло. К сожалению.

Засыпая, думал, что дом проклят. Не может быть, чтобы в одном и том же доме (хоть и в разное время) жили две абсолютно одинаковые семьи: отец — тиран, мать — тряпка и сын — несчастный ребенок, застрявший в их болоте.

Строганова недовольно на меня посмотрела:

— А если он ее бьет?

— Бьет, значит, любит, — фыркнул и равнодушно пожал плечами. — Не мое дело. Хотят друг друга убивать — пожалуйста. Делали бы они это только в дневное время, когда меня нет на работе… — протянул мечтательно.

Глаза Оксаны опасно сузились, и она, судя по виду, собралась прочитать мне проповедь о том, как надо вести себя с соседями, и кому звонить, если возникают подозрения в домашнем насилии. В принципе, хорошо зная жену друга, я мог практически дословно воспроизвести все, что меня ожидало.

Спас ситуацию Строганов, с шумом захлопнув рабочий ноут и стремительно поднявшийся со стула.

— Так, все, дорогая, — улыбнулся он жене, — я закончил. Поехали за детьми.

Оксана шумно выдохнула, закатила глаза и ткнула в меня пальцем.

— Пообещай мне, что, если подобное повторится, ты позвонишь в полицию.

— Как скажете, генерал, — отсалютовал женщине, широко улыбаясь.

Мы все прекрасно знали, что ничего подобного я делать не буду. Слишком хорошо знаю, чем такие звонки заканчиваются. Менты приезжают, снимают показания, иногда побои, возможно, уговаривают жену написать заявление на мужа, забирают того в кутузку, а через пару дней, она приходит за своим благоверным, и сообщает полицейским, что подобное было в первый раз, она сама виновата, знает, что такого больше не повторится и прочая, прочая, прочая… Фу! Противно!

— Передавайте привет бандитам, — крикнул, когда пара была уже практически у двери.