Однажды было такое… стоило вспомнить тот случай, и я обязательно улыбалась - будто опять перед глазами... Тогда я сдала дежурство и шла… уже подходила к гардеробной. И вдруг услышала даже не смех, а гомерический хохот - женский. А для больницы это что-то запредельное – такой шум. Да еще если персонал...

И внутри тоже – человек десять и кто как: на полу корчатся, на подоконнике лежат, на корточках у стенки… и все в слезах, с потекшим макияжем, со стонами и икотой – смеются. Нет – ржут, потому что смех уже нездоровый, тот, который нужно водой отливать, похожий на истерику. И я охнула от порога:

- Вы что? Тише!

На какую-то секунду стало тише, а потом чей-то стон и опять... Потом остановились, конечно, воды выпили - я принесла. И рассказали… Надюша Шепелева из лор-отделения:

- Я просто проверить хот-тела, - цокала она зубами о стакан, обливаясь водой.

- Так – дальше без меня! – вскинула руки одна, а потом и вторая… третья, - а то не выйдем отсюда.

Народ быстро разбежался. Тогда Надюша еще раз глубоко и судорожно вздохнула, стараясь успокоиться.

- Ну…вчера вечером муж анекдот рассказал. У него бывает – сидит, тупится в смартфон, а потом гогочет. И обязательно мне нужно... И хоть бы что путёвое! А то - тупой примитив, отстой вообще. Ну я высказала, он обиделся. Короче - пр…рооверить захотела кто прав, - затряслась она опять, - да … твою ж мать! Сколько можно?

- Надь, ну расскажи быстренько… - улыбалась уже и я, вспоминая сцену перед этим.

- Ну… ворвалась и гаркнула: мужики идут, снимайте трусы! – натурально плакала она от смеха.

- И-и-и…? - закусила я кулак.

- Все, Маш – все! До одной. Все... д-движение это - снять. Ан… анекдот - там вроде общага и одна заскакивает – парни идут, снимайте трусы. Ну все и… а она – дуры-ы… - с батареи.

И вдруг я эту картину будто сама увидела – не общагу, а наших – Самсоновну из неврологии и Галину Викторовну из реанимации и остальных… сгрызла кулак в кровь! Чувствовала – тоже накрывает…

Нет - понятно... Неожиданно, громко - прозвучало, как приказ. И все равно - реакция какая-то... слишком. Совпало что-то? Звезды, настроение, положительные эмоции нужны позарез? Не знаю. Но эту массовую истерику я запомнила на всю жизнь. Потом у многих вошло в привычну носить на работу анекдоты, и у меня тоже. Но такое безумие больше не повторилось.

Замечательные девчонки… женщины. Конечно, обсуждали – и меня, и Шонию, как без этого? На глазах у всех происходило – с самого начала и до конца.

Со мной он всегда говорил серьезно, безо всяких смешков и шуточек. И в глаза не смотрел, а будто заглядывал - осторожно, словно что-то искал в них. Часто попадался навстречу, заговаривал… первым. Было бы мне нужно, всё бы я поняла правильно - и тайный смысл этих взглядов, и то, что сталкиваемся постоянно. А так… отвечала так же вежливо и со всем уважением – он уже тогда... Считалось, что долго в области он не задержится и сразу после ординатуры махнет в Питер или сразу в столицу.

Несколько раз я попадала в бригаду, где он ассистировал или уже сам оперировал под присмотром руководящего. И взгляды его понимала, как оценивающие - в профессиональном плане. Все считали, что он уже сейчас негласно подбирает себе бригаду, и я даже мечтала – вдруг возьмет к себе на постоянку?

И очень старалась – начиная от подготовки операционной и пациентов, проверки и подготовки всей необходимой хирургу аппаратуры (а современная операционная оснащена кучей техники) и до безукоризненного участия уже в самой операции. Да я из штанов выпрыгивала, чтобы понравиться Шонии! Потому что работать с ним было одно удовольствие. Да и «прописаться», наконец, в одной из шести операционных – конкретной, уже хотелось.

А потом… через какое-то время регулярного зависания после значительного «здравствуйте, Маша» и глубоких взглядов, он пригласил меня на свидание. Ошибиться и понять это как-то иначе было невозможно, сказано было предельно ясно:

- Маша, я вас заметил еще в перевязочном, на стажировке. Хотелось бы познакомиться ближе, по-настоящему. Перейти на «ты», наконец, - нервно улыбался он, независимо сунув руки в карманы медицинской куртки: - У меня тут – с собой, билеты на выбор: оперетта «Марица» или в кино... И столик тоже – в «Стеллсе»… на всякий случай…

Смотрел на меня и говорил все медленнее и тише, а потом вообще умолк. Стоял… ждал еще чего-то… Похоже, не знал, что я замужем – никого не спросил, а обручальных колец хирургические не носят. Ну, а для меня ожидаемо - как обухом по голове! Я ушам не верила… таращилась и усиленно соображала. Когда получилось, пришибленно объяснила, что как бы и уже… пристроена и вполне себе счастливо. Почти парализовало тогда от неожиданности, язык с трудом ворочался.

Он помолчал еще, посмотрел… извинился и отошел. А я выплакалась с перепугу! Долго еще обходила его и шарахалась. И зря – он меня услышал. Но поглядывал еще долго. А через год женился, и тогда я совсем успокоилась и расслабилась.

Сереже не рассказала – зачем? Ничего же не было? А, наверное, нужно было сказать– пускай бы знал, что я нравлюсь другим и боялся потерять. Может больше ценил бы. Может нет…

Через пару лет после того случая я решила доучиваться - пойти на хирургию, а Шония меня не пустил. Этот разговор я тоже хорошо запомнила. Тогда он остановил меня и, приобняв за плечи, повел к окну в торце коридора - «поговорить по делу». Сам присел на подоконник, а меня поставил так, чтобы хорошо видеть выражение лица. Помолчал, посопел…

- Маша, я услышал тут… собираетесь покинуть нас?

- Да, - довольно заулыбалась я, - беру пример с вас, Георгий Зурабович – тоже хочу оперировать.

И он тоже улыбнулся… вообще легко улыбался и красиво – щурился так… И кивнул, будто и соглашаясь, но сказал совсем другое:

- А давайте не спешить? Вы хороший специалист, Маша, у вас достойная профессия - хирургические медсестры элита сестринского персонала. Подумайте еще. А хотите? – оживился он вдруг, - возьму вас в свою бригаду и там определитесь окончательно. А я буду подробно все объяснять по ходу операции. Это уже будут такие… практические уроки или те же лекции, - соблазнял он меня.

И естественно я загорелась, да и время пока не поджимало - до поступления оставалось полгода. Думала – поработаю, посмотрю, поучусь… да так и не ушла никуда. И Шония не уехал – так и работал в нашем отделении, приняв потом заведование. Но развивался, защищался… считался лучшим хирургом области. А я в его бригаде - сказочное везение. И да – эти непринятые нигде, необычные по сути своей уроки были.

Он подробно комментировал все этапы операции, не ленясь повторить даже в сотый раз… это был целый курс лекций по абдоминальной хирургии, а еще раньше - травматологии, подкрепленный наглядной демонстрацией. То, что Шония спокойно, планомерно и терпеливо, а иногда и с юмором вдалбливал в наши головы невозможно было не запомнить. А потом уже стало казаться, что молча работать он просто не может – привык, втянулся? И увлекался… часто позволяя себе лишнего.

Но это мелочи, да и случалось только в операционной, так что скоро привыкла и я и все остальные тоже - там я была Манечкой, солнышком, умничкой, радостью, прелестью…

Вначале это воспринималось, как и преподносилось – со смешками и юмором, а потом уже почти и не замечалось. Так… одна из особенностей поведения в операционной именно этого хирурга, а хорошим врачам прощается многое. Ну, буровит… с юмором мужик и хорошо относится к своим. С ассистентами и особенно анестезиологом, он тоже общался вежливо и даже тепло – Антон был инвалидом с детства. Шония высоко ценил его, как специалиста, а то, что не называл парня солнышком и лапушкой и эти прозвища доставались мне - женщине, будто бы и логично.

В составе операционной бригады четыре-шесть человек, иногда и больше – зависит от объема операции. Из женщин у нас была еще только Вера - невысокая, светленькая, тихая… С сестрой-анестезистом во время вмешательства оперирующий почти не контактирует, у нее свое начальство – врач-анестезиолог. Но если случалось, то и тут звучало – «Вера, дорогая…» Мне казалось – нет особой разницы…