Деньги, выделенные министерством финансов на летний ремонт печей в казармах, ушли на увеселения кучки вельмож, прибывших из Парижа вместе с наместником. Программа помощи университету «Двух Бургундий» не выполнялась… Столетняя ратуша второй месяц стояла, затянутая «лесами» - деньги, выделенные на её украшение, куда-то подевались… Хотя «куда» - вопрос, наверное, риторический.

Все докладные, которые он отправлял в Париж, очевидно, не доходили по назначению, а изымались. Зато о каждой из них узнавал наместник. Сегодня между ними состоялся очередной разговор, в конце которого полковник, расстроенный известием о потерях среди драгун, уже не считал нужным скрывать своё отношение к происходящему.

- Вы не уполномочены меня контролировать, - нагло заявлял хлыщ с ярко накрашенными губами, - а вот защищать – ваша прямая обязанность и с ней вы не справляетесь.

- Прикрывая вас собой, пострадали четверо моих людей, - мрачно отвечал полковник, - но я подозреваю, что очень скоро в вас перестанут швырять гренады и просто тихо прирежут в спальне. Или отравят… так будет даже лучше - мучительнее.

- Не вашими ли усилиями? – цедил наместник, расхаживая по дворцовому кабинету и громко цокая высокими каблуками.

- Я вызвал бы вас на дуэль, - возразили ему, - но знаю, что вы выставите вместо себя Бушера. Так что в этом просто нет смысла.

- Мои покровители выше ваших, ла Марльер, смиритесь уже! И я здесь ненадолго, эта глушь становится скучной.

- В таком случае – дай мне, Господь, терпения, - развернулся полковник на выход.

Понимая, что удерживать его бесполезно и просить разрешения откланяться у него никто не собирался, наместник крикнул вдогонку:

- Наконец-то вы приняли правильное решение – терпите же, граф!

Копыта коней высекали искры из мостовой, мимо проносились голубоватые кирпичные стены зданий на Гранд-Рю. Центральная площадь, злополучная ратуша, стены цитадели… и наконец отряд спешился у входа в лазарет... После него решение вызрело и устоялось – в Париж нужно ехать самому. Но сделать это следовало тайно от наместника – из полка. Если не останавливаться на ночлег и буквально – не есть и не спать, то он должен успеть обернуться так быстро, что никто и не узнает об отлучке. И не сможет вменить ему прямое неисполнение своих обязанностей. Глупо… но наместнику могло хватить даже такой малости, чтобы требовать рокировки войск.

Значит – срочно…

Теперь город проносился мимо в обратном порядке… Полковник даже не заметил, когда его отряд проскочил дом, где он снимал угол для Клодин. Вынеслись на мост через Ду… проскакали по узкому предгорью – справа угрюмо нависала над рекой цитадель. Углубились в леса и еще долго скакали в относительной прохладе, а к вечеру уже подъезжали к лагерю.

Всю дорогу полковник скрипел зубами, проклиная расстояния. Потому что войска изначально были расположены неправильно – главный враг находился в столице Франш-Конте. И если сейчас меры по его устранению не будут приняты, то Франции вскорости придется иметь дело с очередным бароном д’Арнаном, возглавляющим партизанское движение или целым сонмом сумасшедших монахов, стенающих за свободную Бургундию.

Бросив поводья кому-то на руки, он быстро прошел в свою палатку – мимо личного адъютанта, дежурного офицера и еще одного их приятеля. Мужчины вначале замерли, а потом дружно подскочили с кресел при виде грозно настроенного начальства.

- В чем здесь дело, ла Фресне?! – рыкнул полковник, резко останавливаясь и оборачиваясь.

- Прошу прощения… - растерянно бормотал адъютант, - но Гаррель привез шлюху. Мы просто… тянули соломинки.

- С каких это пор шлюхи - обязанность старшего сержанта гренадер? И с каких пор вы лишаете «простых радостей» нижние чины, барон? – вскипел полковник.

- Раньше не было повода… лишать, мсье полковник! Но здесь что-то особенное… стало любопытно. Судя по рассказам – нечто необыкновенное.

- Рассказам – чьим?! – рыкнуло начальство.

- Весь лагерь видел её прибытие. Выглядит улыбчиво и прелестно, а еще и… не носит корсета. Гаррель дружен с доктором, и мы предположили, что и в этом она вполне безопасна. А судя по тому, что у Домика до утра выставлен часовой… она - презент офицерскому обществу. Осталось выяснить - от кого? - бодро уже рапортовал офицер, понимая, что серьезного нагоняя, похоже, не случится.

- И кто из вас троих вытянул… соломину? – резко поинтересовался полковник.

- Де Витроль, - доложил адъютант, а совсем молодой офицер в форме вольтижеров нерешительно поднял в руке соломинку, напряженно считывая выражение лица начальства.

Граф шагнул к нему и вырвал соломинку из его пальцев. Несколько мгновений смотрел на неё, а потом резко развернулся и вышел из командирской палатки.

- Значит… – в очередь, господа, - деланно печально вздохнул ла Фресне, доставая из-за кресла бутыль.

- Я не стал бы продолжать, - оправил на себе форму де Витроль, - он явно не в духе, иначе… иначе не стал бы этого делать – не в привычках графа. И он очень сильно не в духе, я бы даже сказал – в бешенстве. Уберите пойло, Арналь, и радуйтесь, что это его настроение достанется ей, - кивнул он куда-то туда.

- Да, не стоило собираться здесь – опрометчиво. Даже если не ожидали сегодня…

- Он всегда остаётся хотя бы на одну ночь в Безансоне – кто же знал? – задумчиво протянул адъютант, - там случилось что-то серьезное?

- Да всё, как всегда, что там могло хорошего…? Но сейчас… да - он в ярости. Расходимся, господа и – ни слова никому. За слухи нас точно не похвалят. О событиях в Безансоне узнаем завтра. Доброй ночи, Арналь… и удачи.

- Выставить Гаррелю выпивку… - пробормотал адъютант, кивая и соглашаясь с товарищем.

А полковник быстрым широким шагом уже подходил к домику – все в той же парадной форме, в которой был на приёме у наместника, в таких же запыленных сапогах и при оружии. И сейчас казалось, что вот оно - то, что необходимо ему, как воздух! Потому что хотелось убивать или… хотя бы шлюху, раз уж Клодин сегодня не случилось.

- Свободен пока, - буркнул он часовому и распахнул дверь в Домик. Напряженно вгляделся в темноту и нечаянно прислушался, тяжело втягивая носом воздух. Но внутри было слишком темно и тихо, а все посторонние запахи забивал аромат его духов, насквозь пропитавший мундир. А вот девка, похоже, спала. Так даже лучше – решил он и отложил в сторону палаш и кавалерийский пистолет. Глаза слегка приспособились к темноте и полковник уже различал кровать. Даже видно было, что на ней кто-то лежит. Прошел и, остановившись рядом, раздраженно дернул застёжку штанов, выпуская на волю напряженного уже «семейного миротворца». Вспомнил молодую жену, тупо повторившую эту, подслушанную где-то модную глупость, и раздражения прибавилось.

Даже дыхания девки слышно не было… затаилась? Ведет какую-то свою, завлекающую игру? Происходящее было ново для мужчины – он никогда не пользовался шлюхами и это обещало новые ощущения. Нашарив и задрав юбку, он нашел низ живота женщины, поросший волосками и, раздвинув послушные ноги, резко вошел… Дальше все происходило мимо всяких мыслей и рассудка. Да его и хватило-то едва на два десятка движений, а потом тело, а вместе с ним и мозг затопило яростно кипящей лавой удовольствия. Шлюха что-то бормотала и пару раз взволновано вздохнула… Полковник разочарованно отвернулся, поправляя одежду. Возбуждение быстро уходило. Comsi Comsa… ничего особенного, не стоило того…

Покидая домик, он уже сожалел о глупом порыве. Однако же сознавал, что ярость, терзавшая его на протяжении почти полудня и вызывавшая рвущую затылок и виски головную боль, поутихла. Казалось, он весь успокаивался вместе с бешеным биением сердца, которое ожидаемо приходило к норме после соития.

- Ни слова никому! – велел он часовому, прохаживающемуся невдалеке от домика: - И Гарреля ко мне завтра… рано утром. Никого не пускать сюда! – добавил зачем-то, с гадливостью представив, как после него…

- Слушаюсь – ни слова никому и не пускать! Гарреля – к вам поутру!