⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Мужчина с оружием и бочонком пороха. Золотая гирька. Ашанти (Гана)

Лишь 850 пленных из селения, где жили восемь тысяч человек! Эта цифра позволяет представить, каким жестоким был

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

бой, хотя, возможно, многие из осажденных все же сумели спастись бегством. Хокинс, которого обманул африканский компаньон, не дав обещанной доли военнопленных, отплыл, имея «на борту от 400 до 500 негров».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Он их не пересчитывал, да в этом и не было необходимости. «Черную слоновую кость» загоняли на корабль в таком количестве, сколько мог вместить трюм. Несчастные сидели так плотно, что не могли ни лечь, ни поменять положение, потолок трюма был настолько низок, что выпрямиться было невозможно. В таких условиях возникали эпидемии, многие умирали, и «груз» значительно убывал. Еще большие потери бывали при быстром ходе корабля, поскольку люки приходилось плотно задраивать, и многие пленные погибали из-за смрада и жары. А во время штиля они гибли из-за нехватки питьевой воды. Наконец, работорговцы часто избавлялись от лишнего «груза», просто выбрасывая людей за борт. Только позже, когда рабов уже нельзя было получить даром, с ними стали обходиться бережнее: отделяли женщин и детей от мужчин, стригли волосы, чтобы не слишком активно плодились паразиты, иногда обмывали морской водой и даже ставили чаны для отправления естественных потребностей. В конце концов, как говорил добропорядочный гражданин Иоахим Неттельбек, который в 1772 году принимал участие в подобном плавании, «ведь эти типы стоили денег». На палубу, чтобы освежиться, их выводили крайне неохотно, поскольку многие из них частенько пользовались предоставившейся возможностью покончить со своими муками одним прыжком в море.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Трюм работоргового судна. Рисунок XVIII века

Но даже наличие кое-каких удобств на борту едва ли могло скрасить существование. Достаточно представить себе, каково было этим людям, разлученным со своими близкими, с гноящимися метками на теле от каленого железа, прикованным друг к другу цепями, — оторопь берет. Вряд ли кто-либо в состоянии вообразить, что испытывали женщины, потерявшие детей и мужей и находившиеся в полной власти своих охранников. Трюм быстро плывущего, раскачивающегося на волнах судна, где выли сошедшие с ума, а дети задыхались среди тел и нечистот, где кричали от боли охваченные страхом люди,

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

в руки и ноги которых врезались металлические оковы, это был настоящий ад. Описанная картина не бред больной фантазии, так было на самом деле, и это много раз подробно описано.

Если Хокинс и его современники тайно проникали в пределы иберийской колониальной империи, рискуя головой, их последователи действовали уже с меньшим риском. В 1588 году шквалом английских ядер была уничтожена «Непобедимая армада»¹⁵⁸ — гордость испанского морского владычества. И если раньше английские, французские и голландские трансатлантические торговые плавания осуществлялись только в том случае, если приносили прибыль Португалии, то теперь эти страны начали активно бороться за собственную прибыль. Так началась эпоха торговых войн, во время которой (примерно с 1600 года) эмиссары крупных торговых компаний уничтожали друг друга в жестоких схватках. Особенно яростной была борьба между англичанами и голландцами, новичками в освоении африканского побережья, пока распри между ними не разрешились на европейских полях сражений. По мере того как ослабевала мощь испанской короны, на арену борьбы выступали новые конкуренты: шведы, датчане, бранденбуржцы, курляндцы. Но вскоре стало очевидным, что у них не хватает ни военных, ни экономических возможностей выстоять в этой борьбе. Так, например, крепость Гросс-Фридрихсбург, заложенная 1 января 1683 года на Золотом Берегу курфюрстом Бранденбургским Фридрихом-Вильгельмом, с самою начала испытывала на себе враждебное отношение голландцев. Доклад некоего господина Вердика, который в 1686 и 1687 годах был комендантом расположенного неподалеку от Гросс-Фридрихсбурга форта Аксим, немного раскрывает будничные распри противников:

«Он показал… что получил приказ от генерал-директора [голландской Вест-Индской компании] чинить Бранденбургской африканской компании препятствия, какие только возможно… и он исполнил его, блокировав все подступы к их форту Гросс-Фридрихсбург, а также задерживал и арестовывал купцов, которые хотели попасть в него или отбывали оттуда… Он слышал, что именно тогда… господин Ниманн, комендант Гросс-Фридрихсбурга, прибыл к устью реки Анкобры… чтобы получить разрешение на возведение там крепости… Он отправился туда маршем [то есть вместе с местными жителями Аксима], имея намерение напасть на названного Ниманна и взять его в плен… но ему не повезло. Люди из Аксима бросили его и чуть было не убили… Однако он бежал и на обратном пути по крайней мере испытал радость оттого, что ему удалось в мелкие кусочки разнести каноэ, на котором плыл господин Ниманн» ¹⁵⁹.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Но не всегда подобные перипетии кончались так неожиданно, иногда удавалось втянуть в европейские распри африканцев. Во всяком случае, противники мастерски использовали друг против друга местные племена, например ашанти с Золотого Берега. И неважно, кто при этом одерживал верх, разбойниками и обманщиками были все. Частенько западноевропейские торговцы пользовались тем, что во многих районах Тропической Африки население было знакомо со средствами платежа: ими служили медные отливки, железные деньги в виде слитков, мотыги и другие инструменты, а также раковины улиток каури. Подобные денежные единицы были когда-то введены арабскими купцами и вскоре распространились от Томбукту до Конго и от побережья Нижней Гвинеи до озера Чад и дальше в Центральную Африку. Было очень выгодно пригонять с Мальдивских островов или из Восточной Африки целые суда, груженные этими маленькими раковинами. Примерно до середины XIX века, пока не разразилась «инфляция каури», такие сделки проходили повсеместно. Африканцам эта разменная монета создавала преимущества, свойственные любой валюте, но скрытое мошенничество они распознать не могли. По свидетельству голландцев, в 1679 году на побережье Нижней Гвинеи, в областях между нынешними странами Кот-д’Ивуар и Нигерия, за

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Голландская крепость Нассау на мысе Зеленый

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

одного раба платили 60 фунтов «гвинейских платков» (тряпок), 14 железных палочек или 80 фунтов раковин каури. В зависимости от охвата денежным обращением, удаленности от побережья и других причин цены могли меняться, и порой очень значительно.

«Так, в 1624 году за одного раба на побережье Камеруна давали две или три пригоршни раковин каури, то есть около 60 штук, в то время как на побережье Гвинеи примерно в 1725 году требовали 80 000 штук, В 1850 году один раб в Адамауа стоил 8000 каури, а в верховьях Нигера — 20 000 каури. Это была средняя цена для отдаленных районов… История торговли с использованием раковин каури — типичный пример эксплуатации народов, стоящих близко к природе, так называемыми культурными народами. Уже арабы наживались на подобной торговле, но они, пересекая с караванами верблюдов или носильщиков пустыни и страны, часто населенные враждебными племенами, преодолевали невзгоды, опасности и расстояния. Для европейцев же с их кораблями риск был не очень велик, но именно они извлекали наибольшую прибыль из работорговли, которая ни в коем случае не достигла бы таких масштабов без массового импорта раковин каури» ¹⁶⁰.