– Без ста грамм не разберешься, Сань. Все очень сложно… Я не перестаю думать о Мише, усилием воли заставляю себя забыть о нем… Он ведь предатель, Саш. Как ловко все провернул с Олежеком, я диву даюсь.

– Это не он предатель, Люба! – выпаливает Санька. – Он поступил плохо, я его не оправдываю. Но ему удалось легко показать натуру Олежека, понимаешь? Это он предатель и изменщик. И я уверена, что Миша не хотел причинить тебе вреда.

– Не хотел… Мне сложно поверить. И ему, наверное, тоже… Я такую боль испытываю, когда его вижу. Ладно…

– Ну говори, подруга. Доктор Шульц тебя не впечатлил? Столько времени прошло, а ты…

– А я не воспринимаю его, как близкого человека. И дело не в моей травме, недоверии… Дело в нем. У нас разное суждение о жизни, разные ценности. Воспитание, опять же… Я с ранних лет привыкла к самостоятельности, а он до сих пор все согласовывает с родителями. А мужику тридцать пять!

– О боже, – закатывает Санька глаза. – Только маменькиных сыночков тебе не хватает. Не надо, Люб. Второго Олежека ты не вынесешь.

– Он предлагает встретиться. Ты понимаешь, что это значит? – стыдливо опускаю глаза.

Тяну молочный коктейль через трубочку, замечая среди толпы Элеонору Борисовну. Неудивительно, что она здесь – здание Федерации находится через дорогу.

– Тебя никто не заставляет с ним спать, Люб. Если ты не захочешь.

Черт… Меня подмывает подойти к Борисовне… Вцепиться в нее и требовать правду. Может, это судьба? Ее появление здесь, мои сомнения насчет поездки…

– Сань, я отойду на минутку. Борисовна тут.

– Люб, не глупи. Ты будешь у нее требовать признание? Думаешь, она скажет? Наверняка Миша запретил ей это делать. Люб, лучше не надо…

– Пойду, Сань. Ничего мне больше не нужно от Филинова, никаких подачек.

Санька качает головой, а я решительно направляюсь к торговому павильону с платками и косынками. Знаю, что Элеонора питает слабость к подобным аксессуарам. Она не замечает меня – улыбается продавцу и трогает нежно-голубой шёлковый платок, висящий на пластиковом кольце.

– Добрый вечер, Элеонора Борисовна. Нравится платок? – выпаливаю, едва сдерживая волнение. Оно мечется в душе, как запертая в клетке птичка.

– Люба? Рада тебя видеть. Ну что ты решила, детка? Заверните мне платок, милая, – отвлекается на консультанта.

– Скажите честно – это Михаил Филинов подговорил вас? Я не вижу другой причины… Почему вы предлагаете участие мне, а не вашему новому тренеру? Сколько он вам заплатил? – срываюсь на крик.

– Что ты себе позволяешь, Любимая? – шипит Борисовна, сжимая мой локоть в тисках своих напряженных пальцев. – Давай отойдем. С чего ты решила? Ты можешь прямо меня спросить, а не скандалить.

– Я спрашиваю…

– Ты обвиняешь, Люб. Выдумываешь всякую чепуху. Тренер сборной лежит на сохранении. Она долго не могла забеременеть. И вот, получилось… Вот и вся причина. Меня попросили помочь. А что я скажу? Извините, мол, в Федерации спортивных и бальных танцев нет тренера? Я верю в тебя, Люб. Это хорошо, что ты открыла собственную студию. Так ты вырастешь еще больше, усовершенствуешь навык. И Филинов ни при чем…

– Простите меня… Просто… У нас сейчас сложные отношения, – опускаю взгляд, выбирая в качестве объекта наблюдения носки собственных ботинок.

– Да? Хм... Я думала, он сошелся с бывшей женой.

– Что?

– Ему не до тебя, Люб. Поверь. У бывшей жены Миши погиб второй муж… Ее сынишка остался сиротой. Она вернулась из военного городка, где проживала, в Питер. Я часто их вижу вместе. Миша расцвел… Ходят слухи, что таинственный соперник Арсения Зверева – наш Миша… Только тссс… На плакатах его зовут Мистер Х. Имя держат в тайне. И жена его хочет восстановить отношения. Она, кстати, красавица. А мальчик, он…

– До свидания, Элеонора Борисовна. Мне эти подробности не нужны. Передайте организаторам, что я согласна ехать.

– Чирлидинг, Любаш. От вас требуется поддержать наших спортсменов. Список пришли мне на почту, Федерация оплатит вам перелет.

– Спасибо, – выдавливаю я и разворачиваюсь, спешно возвращаясь к столику…

Глава 26.

Михаил.

– Береги себя, Мишаня, – воркует Кристина, легко целуя меня в щеку. – Еще месяц в таком духе, и от тебя останутся одни глаза. И рост, пожалуй.

– Ага, злые и черные, Кристин. Спасибо, что проводила.

Настроение поганое. Но Аркаша мной вполне доволен. Он по сто раз на дню повторяет, что злость – двигатель прогресса. У меня сбиты костяшки пальцев, а мышцы напряжены, как тугие канаты. Все, что я делал весь месяц – пахал на ринге… Бил невидимого противника и реального, если кто-то осмеливался вступить со мной в схватку.

Я уехал из города в область. Отказался тренироваться в немецком лагере, посчитав свою манеру биться тайной. Любой мало-мальский эксперт увидит мои слабые стороны. Поймет, какую тактику выбрать противнику, научит его управлять мной – огромной махиной из мяса и злости на весь мир… Никогда еще я так не желал вступить в бой. И Люба здесь ни при чем… Она одна из причин. Да нихуя не одна – она единственная причина, кому я вру?! Не могу ее забыть, как ни стараюсь… Я даже Кристину собирался трахнуть. Она была не против… Приехала с сыном в Питер и первым делом приперлась ко мне в клуб. Я хотел прогнать, но опустил взгляд, увидев растерянное лицо мальца… Не смог. Позволил им ненадолго вернуться в мою жизнь… Она хотела навсегда. Готова была сделать для меня все. Плакала, умоляла простить, но я же не прощаю предательства? Не могу. Сам же твердил Любе об этом. Но почему ее я готов прощать каждый день, а Кристину нет? Что со мной такое? С моим сердцем, переставшим слушаться?

Я смотрел на бывшую, опустившуюся передо мной на колени. Стремился хоть что-то отыскать в сердце… Хоть маленькую искру каких-то чувств или желаний. Она трогала молнию на моих брюках, а у меня перед глазами вспыхивали другие картинки из прошлого – как я застукал ее с другим. Она его так же трогала. Готова была на все ради лучшей жизни.

Раньше я бы позволил ей все… Хочешь отсосать – пожалуйста. Что стало теперь? Моих сил хватило, чтобы сбросить с себя ее цепкие руки. Поднять с колен и попросить уйти. Не моя… Чужая. Запах, помада на губах, духи… Почему раньше я не чувствовал этой грязи? Она много лет липла ко мне невидимым покровом, превращая сердце в кусок камня… Я и сам стал как робот – научился лишь брать, потреблять, пользоваться…

– А это девчонки из танцевальной сборной? Молодец, Элеонора, таких симпатичных подобрала, – певуче протягивает Крис, вырывая меня из омута мыслей.

Ну, подобрала и подобрала, кто бы сомневался? Но я все же поворачиваю голову на звук их голосов, и замираю, как соляной столб.

Крис по-прежнему держит руки на моих предплечьях и методично их поглаживает. А я не чувствую ни хрена. Ничего! Пока не сталкиваюсь с глазами Любы – карими и бездонными. Из них мгновенно все улетучивается… То, что было раньше – блеск, гордость, ум. Остается пустота. Безразличие.

– Спасибо, что проводила. Тебе пора. Передавай сыну привет, – выпаливаю, отступая на шаг.

– Это из-за нее, да? – фыркает Крис, поворачивая голову.

Хорошо, что Люба успела отвернуться и не увидеть ее пронзительного взгляда.

– Да, из-за нее, – честно произношу я. – Иди уже, Крис.

– Ладно, Миш. Если буду нужна, звони.

Она настырно поднимается на носочках и целует меня в щеку. И только потом уходит.

Мы летим бизнес-классом. Люба с девчонками занимает правое крыло, я с Аркашей и Кауфманом сижу в левом. Немного поодаль, поэтому могу ее видеть. Вьющиеся пряди, заправленные за ухо, нежные скулы, крошечную родинку на шее, которую я совсем недавно целовал. У нее на теле есть еще одна такая же – на правой груди… От воспоминаний у меня даже рот наполняется слюной. Не могу больше так.