– Послушайте, это не тот человек, о ком я говорю, – хватаю ее за плечи, но Виктория отмахивается.

– Снимай, Витюша. В вечерние новости поставим репортаж.

– Вы меня услышали? Я говорила о другом человеке!

– Интервью окончено, Любовь Викторовна.

– Тогда я не согласна! И не надо его снимать, эй! Он мне никто!

Бесполезно… Викуся с микрофоном наперевес бежит к Олежеку. Витюша снимает его, позирующего и улыбающегося во все тридцать два… Как же все так вышло? Я снова все испортила… Надо было послать их подальше и уехать!

– Любаш, я его не заметила, привет, – обнимает меня Санек. – Держи цветы. И я приглашаю тебя в ресторан. Павлик посидит с Яриком, так что мы можем пообедать и поболтать. Я та-ак рада, мое солнышко!

– Сань, я ведь хотела всем сказать, что мне дорог Миша… А не это ничтожество с веником. Он же… Он увидит программу. Что теперь?

– Ты уверена? Любаш, как же так? – недоумевает Саша. – Ты же его терпеть не могла, неандертальцем обзывала, а тут…

– Я заблуждалась, Сань. У меня были две недели, чтобы изучить информацию о Михаиле Филинове. Поверь, я пребывала в неведении. И ничего не знала о нем настоящем… И не узнаю… Он помог мне, а в ответ попросил…

– Ну? Не томи, подруга.

– Никогда меня не видеть. Так что… Пустое это все.

– Любань, ну чего мы стоим? Поедем? Тебе надо развеяться. Кстати, мысль о танцевальной студии замечательная. И ты у меня замечательная, – со слезами в голосе добавьте Санек. – Умная, красивая, добрая. Я так хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

– Ох, Сань… Это ты так считаешь. А Миша…

– Хвати уже об этом гордом непробиваемом человеке. Он будет локти кусать, а ты не останешься долго в одиночестве. – Он прав, Сань. И я не обижаюсь на него вовсе. Просто... грущу об упущенной возможности попробовать... – Пусть пройдет немного времени. Все перемелется. Кстати, ты решила продавать квартиру? – Да, уже и потенциальный покупатель есть. Переду поближе в Петроградской набережной, сниму студию и начну все заново... – Так и будет. Садись, – Санька показывает в сторону новенькой машины. – Павлик мне купил. – Поздравляю! Я очень рада. Тогда едем? Сегодняшний день объявляю первым днем новой жизни.

Крейсер Аврора))

Глава 18.

Михаил.

– Степа, погромче сделай! Ну-ка, все замерли на секунду! – рычу, завидев на экране знакомое лицо…

Никогда ведь не следил за новостями, а тут… Засмотрелся на бармена, лениво переключающего каналы висящего под потолком телевизора. И едва ли не вздрогнул, услышав ее голос… Засела в сердце, как заноза! Глаза бы мои ее не видели… Никогда…

– Да это сплетники из «Спорт-ТВ», Михал Васильич, – тянется переключить канал Степа. – Кости только могут перемывать всяким… дамочкам. К тому же репортаж старый, уже неделя точно прошла, да и вообще…

Я молча поднимаюсь с места и подхожу ближе. Запускаю ладони в карманы брюк, чтобы усмирить растущее внутри беспокойство. Никто не смеет меня отвлекать…

«– Да, мое сердце занято», – улыбается Любка с экрана.

Расфуфыренная, красивая, в стильном костюме… У меня щемит сердце от восторга. Я все сделал правильно… Осчастливил ее, как мог… пусть не собственной персоной, недостойной ее, но хотя бы этим. И моя награда – ее глаза… Живые, карие, искрящиеся счастливым блеском. А потом восторг сменяется яростью – за ее спиной тот ублюдок… Мудак, легко променявший Любу на Яночку.

Трясет вшивым букетиком и лыбится в камеру. Одно меня успокаивает – их нет на общих кадрах. Значит, все постановка? Да и какая теперь разница? Больше я ей не поверю… Никогда…

Во рту пересыхает от странного предчувствия. Словно над головой сгущается тяжелая грозовая туча.

– Водички, Михал Васильич? – шепчет бармен Коля.

– Нет. Степа, арендатор не отменял встречу? – перевожу тему разговора.

– Нет, и даже цена не смутила. Риэлторша его сегодня приведет. Вернее, ее.

– Хорошо.

Я решил сдать в аренду вторую половину боксёрского клуба. Помещение долгое время пустовало за ненадобностью. Мне вполне хватало имеющихся секций и снаряжения. И денег хватало… Навалившиеся проблемы заставили пересмотреть первоначальное решение. Степа нашел бригаду, ребята покрасили стены и поменяли покрытие полов. Заменили входную дверь, сделав помещение полностью обособленным от боксерского клуба. Я был уверен, что за такую цену не найду арендатора – я задрал ее процентов на пятнадцать выше среднерыночной. Но он нашелся… И всего через тринадцать дней после подачи объявления.

Если все срастется, я смогу начать ремонт в бильярдной. Хотя бы закуплю стройматериалы. Моим условием была оплата за шесть месяцев вперед и, по словам риэлтора, клиент согласился.

– Напомни, во сколько они приедут? – протягиваю устало.

– Так они на месте! На пятнадцать минут раньше пожаловали.

Спина затекла, да и недавно полученные травмы дают о себе знать. В глазах то и дело темнеет, и чудится всякое… Тонкая спина с выступающими позвонками, плавная линия подбородка, темные волнистые волосы, собранные в прическу, длинные ноги, торчащие из короткого вязаного платья. Мне чудится или это Люба? С интересом разглядывает мой зал, переговаривается с риэлторшей, уточняет условия… Делает вид, что не знает, кто его хозяин.

– Любовь Викторовна, еще минуточку потерпите? Не замерзли? – лебезит она. – Зал только отремонтировали, он пока не успел как следует прогреться, но хозяин утверждает, что отопление в порядке. А вот и он! Здравствуйте, Михаил Васильевич.

Ну, здравствуйте… Давно не виделись. Губы Любы раскрываются в немом удивлении. Она меня видит, наконец. Бледнеет, почти сливаясь с цветом стен в спортзале. Неужели, правда, не поняла, к кому шла? И, зачем ей помещение?

– Здравствуй…те… – выдыхает Люба, хлопая ресницами.

Накрасилась. И волосы уложила. В ушах красивые серьги, да и пахнет от нее обалденно…

– Это… шутка такая? – сглатываю я.

– Не понимаю… Михал Васильич, вы передумали сдавать помещение? – недоуменно смотрит на нас риэлторша. – Любовь Викторовна – тренер танцевальной сборной, вы не думайте, что…

– Все нормально, Марина Алексеевна. Мы отойдем на минутку, ладно?

Хватаю Любу за локоть и тащу к противоположной стороне, подальше от невольных зрителей. Каблучки ее замшевых сапожек стучат по полу, а моим пальцам передается дрожь ее тела. Боится меня? Или волнуется? Люба демонстративно вырывает руку и вскидывает гордый подбородок. Смотрит пристально, словно видит впервые. Наверное, так и есть? Раньше она меня не замечала… Смотрела куда угодно, но не на меня. Отшивала грубо, отмахивалась, даже не пытаясь посмотреть в глаза… Увидеть во мне что-то большее, нежели приставучего клопа…

– Ты специально сюда приперлась? – шиплю, приближая к ней лицо.

– Нет! Честное слово, я не знала, что ты владеешь этим залом. Если ты заметил, вход с другой стороны здания. И адрес здесь другой, и… А в чем, собственно, дело? Ты не хочешь сдавать помещение мне? – прищуривается она.

– Откуда у тебя такие деньги? Еще один спонсор? – шиплю, продолжая смотреть в ее глаза. Живые… Блестящие… Сейчас в них столько чувств – злоба, обида, недоумение. Выходит, правда не знала?

– Даже если и так! Ты высказал агенту предложение, я отозвалась. Заплачу за год вперед, а потом…

– С чего такая щедрость? В моем предложении говорилось о шести месяцах. Я же просил не показываться мне на глаза, Люба. А ты...

– А ты не будешь меня видеть. Честное слово. Если только сам не захочешь этого… – нервно сглатывает она.

И голос у нее звучит надломленно. Волнуется… Черт бы побрал риэлтора и… Любу!