Но теперь… нет. Не смогу ей снова поверить.

– Неубедительно, Люб. Думаешь, этим меня можно…

– Пожалуйста… Кем хочешь меня сделай. Я любые унижения вытерплю, – шепчет она, прижимаясь к моей груди. Гладит мои плечи, обжигает дыханием шею…

– Ты ничего не поняла. Про меня и… вообще. Про то, что я говорил тебе…

– Все я поняла. Я тебя унизила, обидела, я…

– Нет, не поняла. Чтобы получить от меня что-то, тебе достаточно просто попросить. И все. Без всей этой хуйни. Договоров и… этого, – касаюсь ее расстегнутой блузки и прикрываю ее.

– То есть… как? Без секса и...

– Без ничего. Попроси меня. Что тебе нужно?

– Миш, я не понимаю… Так не бывает, – лепечет она. – Мне нужна операция. Спонсоры отказываются помогать. Мы можем оформить расписку. Я продам квартиру, возьму кредит и отдам…

– Я же по-русски объяснил. Попроси.

– Я прошу тебя помочь. Пожалуйста. Что ты хочешь взамен?

– Никогда тебя больше не видеть.

Глава 15.

Люба.

Сколько же в его словах пренебрежения и ненависти… Кажется, даже воздух тяжелеет и электризуется, когда он выплевывает их мне в лицо. Вижу только лишь силуэт Миши, но уверена на все сто, что и его взгляд полон брезгливости… Он думает, мне было легко к нему прийти? Сломать себя во второй раз и… заявиться как ни в чем не бывало?

Такой поступок вполне в духе моей мамы, но я… Не понимаю даже, что со мной стало? Я всегда рассчитывала только на себя. Лишенная заботы и внимания с раннего возраста, я вырастила внутри несгибаемый стержень. Подчинить меня было не под силу другим… И я никогда не делала того, что не желала…

Оттого меня и не любила Элеонора Борисовна. Да и коллеги не жаловали. Считали непробиваемой, гордой, бескомпромиссной… Михаил точно заметил: я всегда решала все сама… Не отпускала поводья контроля из рук, будучи уверенной, что смогу отвести от себя любую проблему…

Согласие на сделку с Мишей стало моим первым компромиссом. А сегодняшний визит к нему – вторым…

На негнущихся ногах я спускаюсь по ступенькам. Стучу по полу проклятой тростью, чувствуя, как живот скручивает спазм тошноты. Мне противно от самой себя… Наверное, хорошо, что я не видела его лица, когда он бросал мне с шипением: «Никогда больше тебя не видеть».

Однако, воображение рисует его лицо искаженным и перекошенным от ярости… Я дрянь, да… Подлая корыстная бабенка, не постеснявшаяся прийти во второй раз. Когда я наступила на свою гордость, сломала себя полностью… И теперь мой стержень – такой твердый и надежный, ранит осколками нутро, заставляя согнуться посередине улицы…

Меня тошнит прямо здесь. В узел скручивает возле входа в спортклуб. Трость выпадает из моих ладоней. Я опускаюсь на колени, чувствуя, как штанины моментально пропитываются снежной кашей. Умываюсь подтаявшим снегом и глубоко дышу, пытаясь восстановить дыхание. Расслабляюсь, сидя на снегу… Бессмысленно шаря ладонью в поисках трости – теперь она мой стержень, другого нет.

– Бомжиха, что ли? – слышатся чужие голоса совсем рядом.

– Женщина, вам плохо? Может, скорую вызвать?

Да, я никто… Стала никем сейчас, а не когда потеряла зрение. Слезы бегут без остановки, обжигая кожу, а чужие руки пытаются меня поднять.

– Женщина, вызвать вам такси?

Девушка. Совсем молоденькая, судя по голосу. Рядом с ней юноша. Сквозь свет уличных фонарей вижу движения его рук. Вот он подносит телефон к уху, что-то говорит…

– Такси сейчас приедет. С вами точно все хорошо? Может, надо кому-то позвонить?

– Все… хорошо. Спасибо вам…

Они дожидаются приезда такси и убегают в сторону Петроградской набережной. Я сбивчиво благодарю их и опускаюсь в такси. Водитель просит оплату вперед. Понимаю – от меня воняет рвотой и я слепая… Лохматая, в мокрой грязной одежде. И мне сейчас себя совсем не жалко.

И Михаила не жалко… Он достоин уважения, а не жалости. Он весь – одно лишь достоинство…

«Ты ничего не поняла, Люба. О моих словах и обо мне…».

Он готов был меня любить слепую. На руках носить и пройти этот путь бок о бок. А я ведь не поверила… Даже мысли такой не допустила. Иначе не было бы контракта и секса взамен операции, ведь так?

«Тебе достаточно меня попросить. И все».

– Приехали, девушка.

Благодарю водителя и выхожу на улицу. Поднимаюсь в квартиру и снимаю мокрую одежду. Я по-прежнему ночую в гостиной. Надо завтра заняться продажей дома и поиском работы. Что там слепые умеют делать? Я немного играю на пианино, танцую… Может, устроиться стриптизершей? Ниже-то уже некуда падать? Буду крутить задом и зарабатывать себе на хлеб.

Ветер за окном усиливается, гудит в заледеневших ветвях и проводах, добавляя моему настроению драматизма.

А потом мне поступает звонок. Нашариваю телефон и прикладываю к уху для ответа.

– Люб, как же так быстро?

На том конце провода Федор Николаевич. Взбудораженный, довольный, словно он только что в лотерею выиграл.

– Вы о чем и… Добрый вечер.

– Ну, как о чем? Мне сейчас звонил некий Михаил Филинов. Сказал, что готов оплатить расходы по твоей второй операции. Просил точные реквизиты и название отделения. Все выспрашивал – фамилию врача, его послужной список. Как ты смогла за пару дней кого-то окрутить?

– И вы дали все?

– Конечно. А надо было не давать?

– Я уже не знаю… Я очень обидела этого человека.

– А прощение просила? – участливо спрашивает Федор.

– Вы не понимаете… Я все ради зрения поставила на кон. На такое свинство пошла…

– Люб, я тебя понимаю. Это же здоровье, а не каприз. И он поймет… Дай ему время, детка. Думаю, платеж поступит завтра. Жди звонка из Кёльна.

– Вот так сразу? У них же, наверное, очередь и… – захлебываясь восторгом, спрашиваю я. Может, я смогу видеть? И не придется искать новую работу, посильную слепому человеку?

– Тебе врач не откажет. Он же предупреждал, чтобы перерыв был небольшой – так регенерация проходит лучше. Жди звонка и будь готова отправиться в Германию. Поискать для тебя билеты?

– Нет, спасибо, я сама. Спасибо вам…

– Может, мне поговорить с этим Михаилом?

– Не надо, спокойной ночи.

Завершаю разговор и поднимаюсь с дивана, заслышав шорохи в подъезде. А потом в двери раздается стук. Я никого не жду… Может, это Миша?

– Да, кто там? Ми...

– Любаша, это Олежек. Открой, пожалуйста.

Глава 16.

Люба.

– Уходи… – выдавливаю хрипло. – Тебе нечего здесь делать… Между нами все давно кончено.

– Любочка, открой, пожалуйста… Я тебя проведать пришел… Честное слово, я ни о чем не стану просить и…

Отпираю все-таки. Олежек слишком труслив и инфантилен, чтобы мне навредить.

– Господи, что с тобой случилось? Ты… вся в грязи, Любаша. Давай я помогу тебе переодеться и…

– Говори, что хотел, и проваливай, – чеканю я.

– Любаш, можно у тебя переночевать? – канючит он. – Мне жить негде, Люб. Я…

– Так попросись к своей длинноногой красотке на ночлег. Помнится, она знатно подмахивала тебе задом. Визжала так, что в соседнем подъезде было слышно.

– Я уже устал повторять – у нас ничего нет. Это было… один раз… Ну, два. Мы не встречаемся. Яна – моя самая большая в жизни ошибка и… Люб, у тебя нет ничего поесть?

Господи, почему я вижу его настоящим сейчас, когда… ничего не вижу? Словно с потерей зрения я обрела третий глаз. Какой же он жалкий… Ничтожный, несамостоятельный, недостойный… Я столько лет потратила впустую. Жила, смотря на мир сквозь стекла розовых очков… Я ничего не видела. Была слепа… А сейчас вижу… Ничтожество одного мужчины и достоинство и честность другого… Осознание обрушивается на меня, как водопад – даже дух захватывает… Жаль, что я поняла все слишком поздно. Разглядела душу другого человека после того, как потопталась в ней грязными подошвами…