Встав перед зеркалом, изучаю своё исхудавшее лицо. Впалые щеки, бледная кожа, под глазами темные круги. Плачевный вид. Ну вот, настоящая моль, как и говорил Вит. Теперь вполне соответствую. И возразить нечего. При воспоминании о бывшем становится дурно. Подхожу к окну что бы отвлечься на пейзаж снаружи и беру со стола огурец. На улице всё чаще солнце, но оно меня не радует.

Аппетита практически нет. Последнее время постоянно тошнит от еды. Не могу себя заставить есть. Ничего не хочется. Признаюсь самой себе, что изнываю от тоски по Лексу. Схожу с ума от неизвестности. Пора выходить в люди. Нельзя же прятаться вечно! Перебираю пальчиками правой руки ощупывая то место, где раньше красовалось кольцо. Пусто. Потеряла в тот злополучный день. Вздыхаю и вздрагиваю от неожиданного стука в дверь.

Уже несколько дней подряд кто-то настойчиво тарабанит в квартиру, а я не открываю. Это точно не ко мне. Скорее всего мамины подруги, которых она забыла предупредить о своём внезапном поклоннике и отъезде. Кто ещё там может быть? Постучат и уйдут. Но сегодня этот настырный гость прямо бьёт все рекорды по целеустремлённости. Откусив огурец, единственное что сейчас без проблем может переварить мой желудок решаю открыть. Подхожу к двери и распахнув её, удивлённо округляю глаза. Ксения! Собственной персоной.

— Катенька! — Взвизгивает она радостно. — Я еле до тебя достучалась! Где же тебя всё время носит? Я прихожу по нескольку раз в день! Затерроризировала всех соседей! Твой телефон недоступен! Маман тоже не берёт трубку! Ты мне срочно нужна! — Женщина врывается в квартиру вихрем. — Как же я рада видеть тебя живой и здоровой. — Она сгребает меня в объятия, и я утопаю в аромате её сладких духов.

— Ксения Андреевна, я тоже очень рада вас видеть, — отвечаю с искренней улыбкой. — Проходите, угощу вас чаем.

Пропускаю её в квартиру и защелкиваю замок, больше гостей на сегодня мне не нужно.

Ксения входит на кухню и осматривается. На её лице читается озадаченность. Присаживается на стульчик и складывает руки перед собой.

— Катя, что с твоим телефоном? — Её голос как никогда серьёзен.

Достаю чашки для чая и растерянно пожимаю плечами.

— Потеряла. Пришлось купить новый и номер теперь другой.

— Ну можно было бы как — то о себе сообщить! Хотя бы самым близким или работодателю, например, — осуждающе подмечает она и хмурится. — А что с маменькой? Где потерялась она? Не приходит в салон! Нет в сети.

— Она в Италии… — заторможенно отвечаю я и сглатываю. — А работодатель причём?

— Как это причём?! Вениамин уже несколько раз заезжал в салон, разыскивает тебя что бы вручить зарплату! Спрашивал не знаю ли я что — либо о тебе.

— И что вы?

— А я сначала решила сама отыскать тебя! Что бы убедиться, что всё в порядке! Откуда мне знать, для чего именно тебя так настойчиво разыскивает этот хлыщ. Вдруг что нехорошее задумал. Поэтому не стала говорить ему о том, что имею пару предположений, где можно тебя найти.

Я улыбаюсь, оценив её прозорливость и подозрительность. Она болтлива, но не глупа.

— Спасибо за заботу, — ставлю перед ней чашку и наполняю её свежезаваренным чаем. — Но Вениамин на самом деле хороший человек.

— Это замечательно, но у меня всё же появилась веская причина беспокоиться о тебе… ты не выходишь на связь, твоей персоной интересуются сразу двое мужчин. Я озадачилась не на шутку! Что у тебя случилось, милая? — Нахмурив лоб она внимательно всматривается в моё лицо. — Сначала по твою душу в салон заявляется просто невероятно обворожительный молодой человек, расспрашивает о тебе, после представляясь твоим будущим мужем. Потом этот фотограф! Я даже не знаю, что и думать!

Оседаю на стул удивлённо хлопая глазами.

— Лекс?

— Кажется Алексей Леонидович, — Ксения задумчиво возводит глаза к потолку.

— Да. Он самый, — при упоминании о нём на губах появляется улыбка.

— Ну что, расскажешь?

Наш разговор затягивается на добрых пару часов. Я говорю и не могу остановится. Сама не подозревала на сколько мне необходимо было выговориться, поделиться своими злоключениями. Ксения внимательно слушает, не перебивает, лишь изредка её глаза удивлённо округляются. Шмыгнув носом, я наконец замолкаю и смотрю на собеседницу в ожидании вердикта.

— И чего ты до сих пор ждёшь? — выдаёт она и хлопает ладонями по столу.

— Я?? — подскакиваю от неожиданности.

— Ну как же, есть Вениамин, есть мама Алексея адрес которой ты знаешь! Они — то должны знать о нём хоть что — то! Или ты предпочитаешь находится в неведении и дальше?

Я немного растерянно смотрю на неё и неуверенно качаю головой.

— Тогда собирайся. Я поеду с тобой! Что бы ты не передумала по дороге и не повернула назад. Боже мой, надо же быть такой мнительной! Молодёжь, до чего вы бестолковые! Глаз да глаз за вами!

Поднимаюсь из — за стола и лечу в комнату, выхватываю из неразобранного чемодана первое, что попадается под руки, переодеваюсь. На сборы уходит пять минут. Вихрем выскакиваю в прихожую и схватив кроссовки неуклюже натягиваю их на ноги. Ксения семенит за мной с бодрой улыбкой на губах. Её настрой заряжает меня уверенностью.

Лекс (полдень следующего дня после драки)

Прихожу в себя на больничной койке, в палате с обшарканными стенами. Голова раскалывается. Нащупываю большую шишку в волосах чуть в стороне от виска. Чётко приложили. Немного левее, и я бы уже не очухался.

— С пробуждением, Алексей Леонидович! — звучит над самым ухом, и я морщусь от резкого звука. Поворачиваюсь на голос. Рядом с моей постелью на стареньком деревянном стуле важно восседает мужик в форме полицейского. — Как спалось?

— Отлично. Уложили, то что надо, — отвечаю скрипучим голосом и с трудом поднявшись усаживаясь на скрипучей койке.

— У меня для вас две новости, — продолжает мент, помахав перед моим носом папкой с документами. — Первая плохая. У вас большие неприятности, но думаю вы и сами в курсе. Вторая. За дверями палаты ожидает ваш отец. Радоваться или огорчаться, решайте сами. Моё дело донести информацию. Начну с того, что по вашему делу имеются семь пострадавших, шестеро из которых в крайне тяжёлом состоянии, сейчас находятся в больнице без сознания. Множественные ушибы, переломы, разрывы мягких тканей и прочее, и прочее… пф — пф — пф, — задумчиво издаёт седовласый следователь и вчитываясь в документы около минуты наконец поднимает на меня вопросительный взгляд. — И что же эти …пострадавшие вам сделали? За что вы их так?

Фыркаю, поджав губы.

— Отрицаете своё причастие к произошедшему?

Упрямо продолжаю молчать, исподлобья изучая гладко выбритое лицо мужчины.

— Что ж, продолжим. Седьмой пострадавший, точнее седьмая, Екатерина Молина, но она … к моему сожалению, утверждает, что ничего не видела и не знает кто именно избил мужчин. Возможно, они дрались между собой, и вы вообще не имеете к этому никакого отношения. — Выдаёт он очередную версию скосив взгляд на мои сбитые кулаки. — Её показания весьма заинтриговали меня, в основном в них фигурирует один подозреваемый. Некий Герасименко Виталий Игоревич. По её словам, именно он заманил её в то помещение под предлогом работы. А после совершил насильственные действия, незаконно удерживая …остальные находились в сговоре, но в качестве наблюдателей, и к её ссадинам и синякам отношения не имеют.

Сжимаю пальцы в кулаки. От злости сводит челюсть так, что слышится скрежет зубов.

— Спокойнее, Алексей Леонидович, проявлять несдержанность в присутствии стража порядка не самое похвальное поведение, — ухмыляется следак откинувшись на спинку стула. — Кем вам приходится Екатерина Молина?

— Она моя будущая жена, — отвечаю сквозь зубы и выпрямившись принимаюсь разминать шею. При этом не отвожу взгляд от вмиг подсобравшегося мужчины. Нечего вальяжно рассиживаться в моем присутствии. — Мне нужно узнать …о её самочувствии. Я могу позвонить? Сейчас?