– А слуги? Разве они нас не заметят?

Гэм искоса взглянул на него.

– Скажем, что нас наняли. Сегодня у них банкет, а для него нужна дополнительная прислуга. Если это не прокатит, мой ножичек убедит их попридержать языки. Но на самом деле у них не будет времени на всю эту ерунду. Там ожидается дым коромыслом, благородные господа будут танцевать, кушать павлиньи клювы и мышиные легкие и пить сброженную мочу колибри, или что там им по вкусу, а слуги будут носиться вокруг и все это им обеспечивать. А мы тем временем незаметно проскользнем внутрь, незаметно поднимемся на верхний этаж и незаметно проберемся в апартаменты владельцев. Ты выжжешь замки своей Искрой, я открою сейф своей фомкой, после чего мы выйдем так же, как вошли, унося с собой выкуп за твою девчонку и столько ценностей для обмена на лекарство, на сколько у тебя хватит рук.

– А Присси что будет делать?

– Стоять на стреме. И тащить добычу. А также при необходимости она может устроить сцену, разорвать на себе лифчик, привлечь взгляды, создать суматоху – короче, все то, что ей удается лучше всего.

Натан потыкал вилкой мясо.

– Ешь давай. Нам скоро выходить.

Место, где работала сестра Присси («Афанасийский Храм»), располагалось на границе трущоб и Торгового конца: неподалеку от кожевенной мастерской, где Натан продал руконога, но не настолько близко, чтобы вонь из известковых ям отпугивала клиентов. Рядом находилась калитка (одна из тех, что всегда под постоянным присмотром охранников, которых можно дешево подкупить), так что посетители заведения могли одновременно сократить свои расходы и время, требуемое для похода в «Храм».

Гэм бывал здесь неоднократно, исполняя должность посыльного, но Натан видел это место впервые. Под буквами с названием заведения и его девизом Quincunque Vult (Гэм утверждал, что это значит «Каждый желающий») в нижних окнах можно было видеть развеселых девиц, не одетых практически ни во что, с вычерненными глазами, потягивающих напитки из высоких бокалов и разговаривающих с мужчинами в цилиндрах. В окнах второго этажа занавески были плотно задернуты.

– Обожди пока, – сказал ему Гэм. – Что бы они там ни говорили, здесь не любят незнакомых людей.

Натан остановился на противоположной стороне дороги, а Гэм стремглав проскочил между лужами со стоячей водой и шмыгнул в дверь.

Девицы в окнах занимались в основном тем, что хихикали, а еще трогали разные детали на груди своих мужчин – носовые платки, пуговицы; временами даже вытаскивали из-за жилета галстук и разглаживали его. Их ноги были тонкими, руки покрыты пупырышками. Через какое-то время то одна, то другая кивала своему мужчине, после чего они вдвоем исчезали в глубине здания. И с такой же частотой из глубины с деловитым видом появлялась другая девушка, вытирая руки и расправляя на себе узкие полоски шелка, служащие ей одеждой, в то время как мужчина, охваченный внезапным желанием поскорее уйти, опустошал свой кошелек возле стойки у выхода.

Мужчины шли двумя сплошными потоками – один внутрь, другой наружу. Все они принадлежали к типу, Натану практически неведомому. Они определенно не походили на тот рабочий люд, среди которого он вырос. Они не были похожи на его отца. Они не были похожи даже на «благородных посетителей» его матери. Зато как две капли походили один на другого: шляпы и форменные сюртуки, аккуратные прически и отдаленно-профессиональная манера держаться. Они входили, имели короткий разговор с женщиной у стойки, затем следовала покупка напитков и представление девушек.

В одном из верхних окон затрепыхалась занавеска, и из-за нее показалась Присси. Она что-то кричала, хотя слов было не слышно; Натан мог только видеть ее гневную гримасу. Кто-то оттащил ее от окна, и там появилась другая девушка, очень похожая на Присси, но более крупная и более сердитая, а потом мелькнул и Гэм с воздетыми кверху ладонями и чрезвычайно убедительным лицом. Присси пыталась пробиться мимо него – кажется, она собиралась наброситься на другую девушку с кулаками, – но Гэм ухватил ее за талию и поднял в воздух, после чего занавеска снова задернулась.

Чувствуя, как в нем набухает Зуд, Натан подбежал к двери, но у него на пути оказались двое мужчин, выходивших с веселым смехом и болтовней, а затем еще один, который пробирался внутрь, опасливо оглядываясь. Безуспешно пытаясь их миновать, Натан вдруг заметил Гэма и Присси, выходящих из боковой двери. Присси была в ярости, а Гэм, насколько можно было понять, извинялся перед ней. Ее щеки были исполосованы черными слезами.

Натан застыл на месте. Он не стал подходить – частично потому, что у этих двоих был серьезный разговор, но также и потому, что он уже видел прежде такие полосы – на щеках своей матери. Гэм взял ладони Присси и сложил их вместе, но какое бы утешение он ни вкладывал в этот жест, Присси явно отказывалась поддаваться.

Гэм что-то буркнул ей; девушка повернулась и поглядела туда, где Натан стоял вначале. Гэм тоже взглянул в ту сторону. Не увидев его в ожидаемом месте, оба принялись оглядываться. Натан помахал им, и тогда Присси вытерла лицо и почти успокоилась; она даже попыталась улыбнуться, но у нее не очень-то получилось. Она отвернулась, а Гэм подошел к нему.

– Ну как, Нат, все в порядке?

– У меня-то все в порядке, – отозвался Натан. – Что с Присси?

Гэм пожал плечами:

– Понятия не имею. Девчонки, ты же понимаешь. Не беспокойся из-за нее. Если у нас сегодня все получится, ей больше никогда не придется возвращаться в это место.

Гэм как ни в чем не бывало побрел через жижу – в своих кожаных штанах, высоко поднимая колени; однако он не принес защитной одежды для Присси, а она не могла заставить себя лезть туда в обычной одежде. Бросив взгляд на Гэмову удаляющуюся спину, девушка тихо зашипела.

Натан смотрел на нее, на линию ее щеки. Она инстинктивно повернулась к нему, привлеченная тем неописуемым, нечувствительным трепетом на поверхности кожи, какой люди чувствуют, когда на них пристально смотрят. Ее глаза были стальными и злыми. Гэм обернулся, и они обменялись взглядами; потом она улыбнулась, и ее взгляд смягчился.

– Натан, можно?..

Она подняла перед собой руки, расслабив кисти и склонив голову набок, словно собачонка, выпрашивающая подачку. Натан не сразу понял, чего она хочет, но потом Присси подняла одну ногу и слегка оттопырила нижнюю губу. Она имела в виду, что хочет оседлать его, словно лошадь.

Внезапно у него пересохло во рту.

– Я веду себя ужасно, да? Понимаешь, мои чулки… Я же не могу их испортить!

– Конечно.

Конечно, чулки портить было нельзя. Натан подошел и встал перед ней, повернувшись спиной. Какое-то мгновение ему казалось, что она не хочет к нему прикасаться, но затем девушка обхватила его руками за шею и положила ногу ему на талию. В темноте ее белый чулок так блестел на фоне кожаного сапога, что Натану пришлось сглотнуть.

– Ну же, давай. – Она имела в виду, что он должен взять ее под колено и приподнять, чтобы она могла закинуть на него и вторую ногу.

Натан прижал ее ноги к своим бокам, продел под них руки и сцепил пальцы, невольно охнув: боль от крысиного укуса достреливала уже до локтя, и вес девушки на его руке не облегчал положение.

– Что с тобой? – спросила Присси.

Он покачал головой, упрямо выставил подбородок и медленно вошел в воду.

Сначала Присси сидела прямо, но потом положила голову ему на плечо, так что от ее теплого дыхания по его спине побежали мурашки.

– Ну что, поехали?

Натан кивнул и понес ее над темной, шевелящейся массой. Гэма уже не было видно, но Натан слышал плеск его шагов впереди.

– Берегись! – крикнул им Гэм, не оборачиваясь. – К вам «плывун»!

Натану не пришлось долго ждать, чтобы выяснить, что это значит. Присси на его спине пошевелилась и сильнее обхватила руками его шею, но Натан почти не обратил внимания, даже когда она плотно прижалась к нему и ее кожа скользнула по его коже.