Тут Глагол споткнулся. Это чуть не стоило ему жизни: заострённая хитиновая лапка богомола-переростка в разводах серости и с вываливающимися потрохами-личинками, пролетела над головой Глагола и устремилась к мисс Спектр, спокойно стоявшей за спиной напарника, но воин подсечкой плаща уронил монстра, а взмахом руки отсёк ему как конечность, так и голову. И вновь Глагол неестественно дернулся.
Только тут понял, что это не проблема Глагола — а дело в том, что всё больше рядовых Жнецов переключалось с обстрела нас на атаку рвущихся в бой Критиков. И раз до меня и Оркестра, находящегося в зоне моего иммунитета, слабенькие способности рядовых бойцов не доставали, то они решили отыграться на мисс Спектр и Глаголе, благо те игнорировали их пули и иглы.
Подтверждая это, к телекинетическим подножкам присоединилась атака и различными предметами: игральными картами, камушками и кольцами, невнятными черепками — мелкими артефактами, что в полёте превратились в банальный огненный шар, иллюзию зверя, бумажную вьюгу, какое-то изумрудное искажение. Глагол… вернее, Брауни, ибо Глагол даже не обернулся, успела сориентироваться, и одна рука развернулась к артефактам: с кончика клинка сорвалась капля техно-плоти и, словно пуля, устремилась к артефакту и сбила его в полёте, не дав навредить носителю. Пусть и ценой частички себя. И так несколько раз.
— Не лезьте. Иначе пожалеете. Возможно, смертельно. Обещаю, — лязгнул металл в голосе Глагола. Судя по тому, как побледнел Глагол, его «баф» дался немалой ценой.
Жнецы дрогнули, но тем не менее медлили всего секунду, прежде чем возобновить атаку. Лучше бы они этого не делали. Руки задрожали лишь у одного, но это заставило рассыпаться весь его запас артефактов. Там были какие-то камушки. Железки. Стекляшки. Несколько иконок. Словно сокровища какого-нибудь ребёнка. Возможно, так оно и было. Но эти вещи наполнили Верой, и они активировали воплощения. Это был даже не взрыв. Больше походило на пропущенную через мясорубку радугу, которую приправили фейерверками и органами.
— Значит, вы так? — Кошмар даже не дрогнул во время скрежещущей пляски смерти на периферии его зоны тьмы. — Что же, тогда мне не нужно сдерживаться и защищать слабых.
И вот тут тень не просто опустилась на комнату, но «пожрала» всё внутреннее пространство. Мерность комнаты не просто исказилась, но возникло ощущение, что тьма нас перемалывает зубами из призрачных отражений. И смех Кошмара… от него хотелось выколоть себе барабанные перепонки.
Я упал на колени. Услышал, как лязгнула броня Оркестра, тоже не устоявшего. Мой иммунитет был ничем по сравнению с этой мощью. Мы могли лишь покориться. И я уже чувствовал, как по мне ползут первые слуги Кошмара.
— Глагол, следи за мной, чтобы я не сорвалась! Я буду работать на грани одержимости!
Мисс Спектр сказала своё слово. И слово это принесло облегчение. Оно принесло спокойствие. Оно дало уверенность. Я увидел, как шагнула мисс Спектр. Она светилась уверенным голубым светом, который не могли затмить никакие тени. Ещё шаг и свет усилился, очертив ломанную фигуру низенького Кошмара. Ещё один шаг. Последний. Рука мисс Спектр сияла словно световой клинок. И как клинком она ударила по Кошмару.
Вот только удар так и не достиг цели. На его пути встала маленькая фигура. Фигура ребёнка. И рука мисс Спектр пробила грудь этого ребёнка. А секундой спустя, по руке заструилась невероятно алая кровь. Я видел, как расширились зрачки мисс Спектр.
И мисс Спектр замерла.
А я почувствовал «Горе». Бессмертное. Бездонное. Бескомпромиссное.
Я видел, как алый цвет словно просочился в руку начальнице.
Мне захотелось просто опуститься на пол. Свернуться калачиком. Мне хотелось отдаться тьме… Да чему угодно, лишь бы забыться!
Пока безжизненное тельце падало, алые нити устремились по руке мисс Спектр к сердцу.
Лишь бы не чувствовать. Лишь бы не помнить проклятья отца в спину, когда уезжал из деревни. Лишь бы забыть слёзы матери, которую не видел больше десяти лет. Лишь бы не думать о Наде, которую я оставлю одну…
Второй рукой мисс Спектр перехватила заалевшую руку, словно пытаясь её сдержать.
А с другой стороны от Кошмара показалась фигура мужчины в костюме с бородкой и усталым лицом, который вкрадчиво, с болью, и укоризной молвил:
— За что, дорогая? За что ты хочешь убить нас? Тебе было мало одного раза? Мы же любили тебя… Наш сынок делал тебе подарок на день рождения…
Второй волной накрыло «Отчаянье». Цвет мисс Спектр стал меняться. Глубина начала наливаться алыми и серыми оттенками. Я не понимал, что это значит, но точно ничего хорошего.
Шансов у нас не осталось. Объективно. Сильнейшего бойца подловили на пике силы на яркую эмоцию, и теперь он в ступоре — борется с собой, чтобы его не поглотила одержимость. Нас сейчас сметёт волна. Мне с теми, у кого в количестве Веры больше одного нуля, лучше не то, что не связываться, но и вовсе не смотреть в их сторону…
Тут в шею говорившего призрака ударил клинок. Сонная артерия брызнула кровью, словно банка газировки, которую встряхнули и открыли. И в алых брызгах вышел Глагол. Оттолкнув тело безымянного мужчины, Глагол попытался атаковать Кошмара, но замахнувшуюся руку обвил отвратно шевелящийся отросток. Подол пальто дёрнулся, но не успел отсечь пакость, прежде чем та рывком утащила Глагола обратно во тьму. Тот успел лишь мыском ботинка колыхнуть одежды Кошмара.
А мисс Спектр уже покачивалась перед двумя безжизненными телами у её ног с пустым взглядом. И Кошмаром… что протянул руку и нежно коснулся лица мисс Спектр. От этого касания к алым нитям присоединила мертвенная серость.
— Ты ведь знаешь, что я могу отправить тебя в мир, где вы будите вместе и счастливы, — во второй руке Кошмара, отведённой за спину, блеснул металл лезвия. — Тебе уже не победить. Вы в моей власти. Сдайся чувствам. Сдайся одержимости. Сдайся мне.
— Да вашу суть… добейте меня, но не пытайте меня этой мелодраматичной дурью, — прохрипел я, и в самом деле отчасти мечтая о сказанном. — Я думал, трындёж между героем и злодеем о личном бывает только в плохом кино и скучных книгах, — с омерзением выплюнул залезшего в рот жука. — Вы, блин, закалённые в боях воины, хватит наматывать сопли на кулак, убейте уже друг друга! Или хотя бы меня.
Уважаемый читатель, когда я отличался благоразумием? Правильно, никогда! Поэтому если меня сейчас убьют, то я хотя бы сдохну по своим правилам.
— Несуществующий, тебе выговор за неуважение к старшему по званию, — голос мисс Спектр был безжизненен, но зато цвета больше не менялись, застыв в странной цветовой гамме крови, вылитой в море.
Кошмар понял, что его план идёт не так, как надо, и, сверкнув на меня ненавидящим взглядом, ударил подготовленным клинком. Но мисс Спектр легко перехватила выпад на подлёте к своей шее. А я почувствовал, как меня отпускает «Горе» и все примешавшиеся к этому моменту чувства.
Мисс Спектр решила не рисковать, и вновь засиявшая в полный накал рука ударила Кошмара в грудь. И… тот рассыпался пеплом. Я не понял, это его так убило или это был кошмарный двойник? Как бы то ни было, но тьма начала развеиваться, открывая разгромленное помещение Янтарного Кабинета. С закрытой дверью.
Зато сквозь двери доносился голос Кошмара, искажённый динамиком, но всё равно разъедающий душу от ярости и ядовитой ненависти:
— Активировать протокол отделения. К чёрту их. Мы так или иначе, но отправим их на тот свет. Они не узнают, где наша база!
Мисс Спектр попыталась рвануть к двери. И она даже её распахнула, вот только коридор уже перекрыла массивная стальная плита. И судя по толщине преграды, она могла выдержать взрыв небольшой ракеты.
— Глагол, Оркестр — щиты на максимум, — крикнула мисс Спектр, устремившись к нам.
Мы бежали на всей скорости… и всё равно не успели. Взрывы прогрохотали лишь с одной стороны комнаты, но они оказались достаточно сильны, чтобы подбросить меня, как пушинку, и впечатать в стену. Но, как оказалось, ударная волна была не самым страшным, и то, что я оставался до сих пор жив, хоть и харкал кровью — это подтверждало. Проблема заключалась в том, что взрыв снёс янтарные панели и обнажил стены ледяного грота. Безумные Жнецы, спасаясь от Критиков, устроили себе базу в айсберге! И взрыв повредил лёд. Он трескался и раскрывался, так что в помещение хлынули потоки воды.
