Йеппе улыбнулся против воли и подвинул ей стул.

– Анетта Вернер, ты хуже, чем заноза! Выкладывай, что знаешь! Как ты ее нашла?

– Начнем с того, что Беттину Хольте я вспомнила – видела ее в родильном отделении в Херлеве; поэтому меня разобрало любопытство, и я поехала в «Бабочку», ты ведь о ней упоминал. На двери комнаты до сих пор осталось имя Марии. У Вестерпорта я встретила… нет, сложно объяснять. Но Марию Бирк я нашла во Фреденс-Хавне.

Йепе кивнул.

– Знаю это место. Мини-город на воде, там придурки живут.

– Придурками они не кажутся. Мария живет в доме на колесах у человека, который называет себя Графом. Но она отказывается разговаривать с полицией. Поверь. Если вы туда нагрянете, то просто спугнете ее. Если она уже не удрала.

Йеппе заглянул в холодильник. Ему хотелось выпить пива.

– Как ты ее разговорила?

– У меня была папка – от ее друга, с которым я познакомилась под землей у Вестерпорта.

– Папка? Под землей?

– Не суть. Она обрадовалась папке и в благодарность накормила меня авокадо. Скажи, ты пива дашь или просто развлекаешься, холод из холодильника выпускаешь?

Йеппе был вполне уверен, что алкоголь кормящим матерям нельзя, и закрыл холодильник.

– Извини, есть только молоко.

Анетта жадно затянулась сигаретой, встала и намочила окурок под краном.

– Она говорит, в интернате подростков держали в узде грубыми методами. Увеличивали дозу лекарств, связывали и оставляли без присмотра. Противозаконными методами. По ее словам, ответственность за это лежит на Рите и психиатре по имени Петер Демант. Мне окурок в ведро бросить или как?

Йеппе кивнул.

– Я такое уже слышал. Сам Демант говорит другое.

– Алиби?

– Говорит, что три последних вечера и ночи был дома. Вчера он полтора часа беседовал по видеосвязи с пациентом, который живет за границей. Вытрясти из Деманта имя было непросто, но пациент все подтвердил. Консультация закончилась в 23:30 – после ему было бы затруднительно встретиться с Ритой на месте преступления и успеть убить ее с полуночи до трех ночи – установлено, что смерть наступила в этот промежуток.

– Но не невозможно?

Анетта снова села к столу.

– Нет.

– Мария упоминала воспитателя по имени Ким, он погиб в результате несчастного случая. Она более чем явно намекнула на то, что его убили.

– Кто? – Йеппе сел напротив напарницы. Вид у нее был усталый. – Кстати, выглядишь хреново.

– А ты попробуй не спать по ночам.

– Я? Да я год не спал. Я только этим и занимаюсь – не сплю по ночам.

Они улыбнулись друг другу.

Улыбка Анетты переросла в широкий зевок.

– Если Кима убили и если мотив – заткнуть ему рот, чтобы он не болтал о происходящем, то все указывает на Риту Вилкинс или Петера Деманта.

– Из них двоих жив только один. По иронии судьбы, этот самый Демант выдвинул теорию, что сотрудников убивает кто-то из подростков. То есть Исак или Мария. Все указывают друг на друга.

Йеппе склонил голову набок, и у него хрустнула шея.

– Завтра утром я снова увижу Деманта – попробую из него еще что-нибудь вытянуть.

– Жутко интересно. Вот бы мне с тобой. – Анетта моргнула. – Но я могу поискать про Деманта в интернете, вдруг тебе пригодится…

– Анетта Вернер, ну что мне с тобой делать? – Йеппе удрученно покачал головой. – Кстати, Мария Бирк не упоминала девушку по имени Пернилла?

– Нет.

– Она тоже жила в интернате. Покончила с собой два года назад – через год после смерти Кима. По словам Деманта, именно из-за этого. Ее отец подал на Риту и Роберта Вилкинс в суд и вынудил закрыть «Бабочку». Он до сих пор горюет. И злится.

Йеппе развел руками и вопросительно посмотрел на напарницу.

– Кажется, тут все очевидно.

– Увы, к нему не подкопаешься – у него алиби на прошедшую ночь.

– Еще одно шаткое алиби, ну как у Шерлока Холмса.

Она улыбнулась – показались ее неровные зубы. Давно Йеппе их не видел. Он тут же заметил, что и сам улыбается.

– Ну, мне пора домой к семье. Или моя грудь взорвется.

Йеппе встал.

– Этого допустить нельзя.

В дверях Анетта остановилась и смущенно посмотрела на Йеппе.

Тот хлопнул ее по плечу.

– Передавай привет своим. Я зайду посмотреть на малышку, как только поймаю психопата, который выкашивает сотрудников лечебных учреждений Копенгагена.

– Или когда тебя уволят за то, что ты его не поймал.

Анетта стала спускаться по лестнице. Прежде чем скрыться, она крикнула на весь подъезд:

– Спокойной ночи, птенчик!

– Привет, Горм! Все нормально?

Он прошел мимо коллеги к вешалке. Горм сидел в комнате отдыха для сотрудников с чашкой кофе и с усталым видом скручивал в трубочку бесплатную газету.

– Да, спасибо. Хорошо бы пойти домой и отдохнуть. День был какой-то долгий.

Симон Хартвиг снял мокрый плащ, стараясь не закапать пол.

– Что-то случилось?

– Ну, они до сих пор нервничают из-за всех этих разговоров про труп в фонтане. Визит полиции не остался незамеченным. Но вроде бы начинают успокаиваться, поужинали.

Горм встал и отнес чашку в посудомоечную машину.

– Я обойду всех, пожелаю хорошего вечера, а потом домой поеду. Пойдешь со мной, поздороваешься?

– Только переобуюсь сначала.

Он достал из рюкзака кроссовки и стал завязывать шнурки. За его спиной откашлялся Горм.

– Хочу тебя кое о чем спросить. Вчера я заходил в помещение, где хранятся лекарства, – судя по журналу учета, их не хватает. Три коробочки психотропного, 10 миллиграмм, 30 штук. Тебе об этом что-то известно?

– В смысле?

– Успокойся, вдруг ты просто записать забыл?

– Нет, конечно!

Симон попытался говорить спокойно.

– Не знаю, куда они делись. А этому нет логичного объяснения? Их не могли соседнему отделению одолжить?

Горм покачал головой.

– Я проверил… боюсь, их кто-то взял.

Симон опустил глаза в пол.

– Кто это мог быть? Я?

Горм примирительно развел руками.

– Я этого не говорил. Но приходится спрашивать. Ты же знаешь, кража медикаментов – серьезное дело!

– Хорошо. Просто я об этом ничего не знаю.

Он вымученно зевнул, пытаясь скрыть взволнованное дыхание. Затем встал и указал на дверь.

– Обойдем всех?

Он торопливо скрылся от взгляда Горма и вошел в общую комнату, где шумел телевизор, а от кикера доносился смех. Одна из девочек подбежала к нему и обняла – ее искренняя радость слегка его успокоила.

– Вот это прием, как же здорово. – Он еще обвел взглядом стоящие в комнате диваны. – А где Исак?

– У себя. Он сегодня не голодный, хочет один побыть.

Последнюю фразу девочка произнесла с издевкой, будто уже много раз все это слышала.

– Пойду его проведаю.

Он подошел к комнате Исака, постучал и открыл дверь. Заглянул внутрь. Никого.

– Ты разве не говорил, что Исак у себя?

Подошел Горм – он как раз застегивал велосипедный шлем.

– Исака там нет. Где он может быть?

– Я не знаю.

Симон зашагал прочь, за ним – Горм. Комната отдыха, туалеты, ванные, комната для творчества, кухня, администраторская. Казалось, после каждого помещения он шагает все тяжелее и тяжелее. Исака нигде не было. Наконец они вернулись к его комнате. Снова никого. Горм открыл шкаф – они знали, что он слишком маленький, чтобы там прятаться, – и заглянул под кровать, слишком низкую, чтобы улечься под ней. Исака там не было.

– Где он?

Симол слышал в голосе Горма панику.

– Да где ему быть? Что нам делать?

Он подошел к окну, выходившему на сад и бук. Окна закрывались на ключ, которым также открывали и двери, и шкафы. Такой был у всех сотрудников. Симон похлопал по карману, где лежал его ключ. Затем толкнул створку окна – она тут же распахнулась.

В ту же секунду завыла сирена – он все понял, не смея додумать мысль до конца.

– Ты в курсе?