Отец поднял с пола подушку и положил на колени. О болезни дочери он говорил обыденным тоном, но Йеппе чувствовал, что за его словами прячется боль. Боль родителей, которые не смогли помочь своим детям.

– Мы перепробовали все. Подростковый возраст Перниллы – это целая череда госпитализаций и постоянное лечение. До «Бабочки» она провела месяц в Биспебьерге. Интернат нам посоветовал работавший в отделении психиатр. Петер Демант. Он и в «Бабочке» работал.

Отец провел руками по жидким волосам и тяжело вздохнул. Он сжал рот, словно губы сдерживали поток эмоций.

– Пернилла была хрупкой девушкой, чувствительной и ранимой. Одаренной и целеустремленной, как я уже говорил, занималась гимнастикой на очень высоком уровне. Дело шло к национальной сборной и Олимпийским играм, пока… Мы с женой ее поддерживали, она лечилась, и, хотя случались срывы, постепенно ей становилось лучше.

Он говорил и гладил подушку, лежавшую на коленях, снова и снова проводил рукой по одному и тому же месту.

– Сначала в «Бабочке» все шло хорошо, но потом… она снова стала худеть, неважно спала по ночам. Мы осознали, насколько ей плохо, когда было уже слишком поздно.

– Что пошло не так?

Казалось, Бо Рамсгорд не слышал вопроса.

– Надо было ее оттуда перевезти, мы это обсуждали, но… сделать это было не так просто. А в то время у нас дома тоже возникли кое-какие сложности. – Он поднял глаза. – Трудно оценить со стороны, ребенок попал в непростую ситуацию или у него просто сложный период. Пернилле нравился интернат и методы, она ничего нам не рассказывала.

Йеппе помолчал.

– Что там произошло?

– В июле 2015 года она была дома на каникулах. Все шло нормально, она была слабой, но все-таки ела и включалась в дела семьи. Когда Пернилла вернулась в интернат после каникул, то выдержала там всего неделю. Больше не смогла.

– Она перерезала себе запястья?

– Да.

На лице отца отразилась боль. Но по его выражению считывалось не только это. Он был в ярости.

– Что она больше не могла терпеть?

– Не знаю. Она не оставила предсмертной записки, а сотрудники интерната не могли объяснить, почему это случилось.

– Как я понял из разговора с Ритой Вилкинс, потом вы подали на «Бабочку» в суд…

– Мы очень хотели поговорить о смерти Перниллы и понять, что произошло, но нам отказали. Сотрудники были очень любезны в первые дни после случившегося, когда мы собирали ее вещи и пытались осознать, что ее больше нет. Но едва начали задавать вопросы, они отправили нас к Рите, а Рита отказывалась с нами разговаривать. – В его глазах мелькнула тень, из-за чего взгляд стал жестким и отстраненным. – Всегда задаешься вопросом, можно ли было что-то сделать. Мы тоже спрашивали себя, могли ли они что-то сделать. То, чего сделано не было. Иначе почему они отказывались с нами разговаривать? Что пытались скрыть?

Йеппе сдвинул кучу вещей, лежавшую на круглом обеденном столе, и присел на краешек. Ноги отдыхали, зато в голове роились мысли.

– Какое отношение к этому имеют Беттина Хольте и Никола Амброзио? Пернилла была сильно к ним привязана?

Отец нехотя пожал плечами.

– Не особо. Пернилла со всем ладила. Она не предъявляла высоких требований к окружающим. Только к себе.

– Насколько я понимаю, ваша жена их знала? Расскажете нам о них? Какими они были?..

Бо Рамсгорд поднял брови – они даже спрятались под седыми волосами.

– Что мне сказать? Дружелюбные, но свою работу делали не очень хорошо.

Йеппе попытался представить, что творится внутри у сидящего на диване мужчины. Он казался измученным и, как ни странно, упрямым. Пытался что-то скрыть?

– Я вполне понимаю, что вам тяжело говорить о Пернилле, но мы расследуем два убийства – два отвратительных убийства, – и ваша дочь знала жертв…

Бо Рамсгорд сердито замотал головой и отвернулся.

Йеппе помолчал.

– Мне нужно понять: вы считаете, что Рита Вилкинс и ее сотрудники несут ответственность за смерть Перниллы?

Лицо отца перекосило, будто кто-то провел мелом по вымытой доске.

– Рита явно знала нужных людей в муниципалитете и убедила выделить ей деньги на то, чтобы открыть у себя в частном доме интернат. Несколько воспитателей даже не имели педагогического образования! Люди были либо некомпетентны, либо слишком беспомощны, чтобы что-то делать…

Бо Рамсгорд уронил руку на подушку.

– Где вы были в ночь с воскресенья на понедельник и с понедельника на вторник?

Отец абсолютно спокойно смотрел Йеппе в глаза.

– Здесь. Обе ночи. С дочерью и женой. Мы спали. Или пытались. С тех пор как Пернилла умерла, засыпать стало не очень просто.

– И ваша жена может это подтвердить? Что вы были здесь?

Он снисходительно развел руками. Йеппе счел жест утвердительным ответом.

– Где Лисбет?

– На курсах. Недалеко от Векшё, в Швеции. Вернется домой в четверг.

– Мы попросим у вас номер ее мобильного телефона, чтобы связаться с ней.

– На курсах запрещено пользоваться телефонами. Но там есть стационарный для экстренных случаев…

– Папа.

Худенькая девочка прокралась в комнату и встала у края дивана.

Она помолчала.

– В школе попросили на кое-какие вопросы ответить.

Бо Рамсгорд устало улыбнулся дочери.

– Да, милая, я сейчас приду.

Отец демонстративно посмотрел на часы.

– Да, извините, но мне надо сделать кое-что для школы и приготовить ужин.

– Мы почти закончили… – Йеппе поднял палец, прося еще одну минуту. – Вы знаете что-нибудь об остальных подростках, которые жили в интернате?

– Мария, Кенни и Исак. После того как Пернилла покончила с собой, мы пытались и с ними поговорить, но к ним было не пробиться. Каменная стена. Понятия не имею, где они сейчас. – Он встал и бросил подушку на диван. – Пора готовить ужин. Я могу еще что-то для вас сделать?

– Если можно, дайте нам номер телефона той организации, куда ваша жена поехала на курсы.

Йеппе встал и протянул отцу блокнот – тот нашел номер в телефоне и записал.

– Кстати, у вас есть грузовой велосипед?

– Грузовой велосипед? Нет. В саду полно детских и взрослых велосипедов, но без прицепа. Вам надо что-то тяжелое перевезти?

Йеппе не стал обращать внимания на шутку, и отец повел их к выходу мимо коробок. В дверях Йеппе на секунду остановился, чтобы застегнуть плащ, и обернулся, как будто ему только что пришла в голову мысль.

– Как думаете, кто убивает сотрудников «Бабочки»?

Бо Рамсгорд посмотрел на него мрачным взглядом.

– Понятия не имею. Но если вы это выясните, я буду первым, кто скажет этому человеку спасибо.

Есть два типа людей: одни едят для того, чтобы жить, другие живут, чтобы есть. За те двадцать пять лет, что они прожили вместе, Анетта часто говорила это Свенну, и оба знали, что он относится ко второй категории. Открывая глаза утром, первым делом Свенн думал о том, что приготовить на ужин. Он нередко ставил тесто или начинал готовить рагу сразу после завтрака. Одно из тех качеств, за которые она любила его еще сильнее.

Анетта гоняла по тарелке остатки куриной грудки – полуфабрикат в панировке. Ценить что-либо начинаешь тогда, когда этого больше нет.

– Ты все?

Свенн, держа на руках дочь, вопросительно на нее посмотрел и потянулся за ее тарелкой.

Она кивнула, и он стал убирать со стола, а она выпила стакан воды из-под крана. Когда кормишь грудью, надо пить много воды, литра два в день.

– Не самый выдающийся обед, я это отлично знаю, но с этой принцессой времени готовить почти не остается.

Свенн поцеловал младенца в пухлые щечки и по-дурацки рассмеялся.

– Все нормально. Я совсем не против, если скоро снова смогу влезть в джинсы.

Анетта посмотрела на некрасивые складки на бедрах. Живой инкубатор, дойная корова. Когда вернется ощущение, что тело принадлежит ей?

– Ты не забыла купить памперсы?

Памперсы! Единственное, о чем она должна была помнить.