Ким был другим, он не жалел времени на долгие разговоры и помогал ей понять саму себя. То, что после «Бабочки» она освободилась от надзора психиатров и могла жить одна, – целиком и полностью его заслуга. Она до сих пор злилась, вспоминая о еженедельном обходе в отделении со свободным режимом – врачи пытались за пятнадцать минут выстроить разумные планы на будущее. У психиатрических больниц нет ресурсов на лечение – они представляют собой парковки, где пациенты живут рядом со множеством других пациентов, которые тоже не получают необходимую помощь. Знаний и отзывчивости в избытке – а вот времени и рук не хватает.

Она уже потеряла счет, сколько раз с группой пациентов узнавала, что во всем Копенгагене осталась лишь одна больничная койка и что им самим предстоит решить, кому она нужна больше.

Мария не сама захотела жить на улице – ее вынудили. Для ее болезни в обществе не нашлось места – теперь, когда она стала взрослой. Напротив, она стала замечать недоверие, даже агрессию окружающих – тех, кто прежде хвастался заботой о людях, страдающих психическими заболеваниями. Эта ложь предназначена для здоровых людей, чтобы не разрушать им представления о собственной правильности и внимательности. Для неполноценных сочувствия не нашлось; для дурачков, которые молотят головами об стену. Они опасны.

«Когда я стала опасной?» – думала она. Закрытая, тихая, ранимая Мария. Со временем тревожный ребенок избавился от страха и вобрал в себя гнев. Она уже не боялась темноты, одиночества, теней. Теперь она сама стала темнотой и тенями, безо всяких сомнений давала сдачи, когда ее обижали. Когда это произошло? Когда ее тело стянули ремнями и она кричала среди голых стен? Под воздействием непонятной химии? Когда Ким умер?

Если нужно раз за разом выносить невыносимое, приходится делать боль своим союзником.

Приведи меня, бедного грешника, к праведности Твоей…

Где-то над головой звенело чистое сопрано. Она села, собрала вещи и двинулась к выходу.

Еще много чего предстоит сделать.

The party’s over, it’s over, the party’s over, it’s fucking over now…[17]

В усталом мозгу Йеппе крутилась нигилистская рок-мантра Prophets of Rages, сам он шагал по Готерсгаде в сторону моста Королевы Луизы. Раньше ему часто хотелось принять таблетку, чтобы заглушить внутренний саундтрек. Таблетки не существует – это он мог заявить с полной уверенностью, испробовав на себе большинство, но пока медицинские исследования финансируются, остается надежда. Пока ему ничего не оставалось, кроме как устранить напряжение, которое и включало в голове музыку. Раскрой дело, амиго, поспишь ночью – и внутренний музыкальный автомат включаться не будет!

Он перешел по пешеходному переходу Фаримагсгаде и достал телефон. Нюбо написал по электронной почте – подтвердил, что все три жертвы умерли одинаково и примерно в один и тот же промежуток времени трех последних ночей, то есть где-то между полуночью и тремя часами.

А еще звонила комиссар. Ей придется подождать. Йеппе не нужно напоминать, как важно найти преступника, который режет жертв и оставляет их в городских водоемах.

Сквозь игравшую в голове мелодию пробился шум машин – в том месте, где на Готерсгаде открывался маленький кусочек Парижа, Копенгагенские озёра. На берегу озера, рядом с мостом, ждал психолог полиции.

Мосбек принадлежал к тому типу людей, которые похожи на оживший детский рисунок. Лысую макушку подчеркивал редкий венок волос, а в густой бороде играла не сходящая с губ улыбка. Вид у Мосбека располагающий. Особенно теперь: на поводке он держал щенка – старался его угомонить, чтобы тот перестал носиться.

– Такой вот щенок – лучшее в мире лекарство от плохого настроения, Йеппе. Нет, Маслоу[18], рядом!

Мосбек попытался обнять Йеппе, но ему, к счастью, помешал щенок, описывающий вокруг них круги.

Ухмыляющийся Мосбек выпутался из поводка.

– Надеюсь, ты не против, что я собаку привел? Это ведь щенок, я его и на работу беру, пока он не научится оставаться один. Сегодня мне только с тобой встретиться осталось, а с ним как раз надо погулять в четыре часа.

Йеппе скептически посмотрел на собаку. Уже неважно, что он думает о присутствии крохи, которая скачет по их ногам.

– Пройдемся?

– Австралийская овчарка. Охраняет стада. Можешь погладить.

Йеппе предостерегающе поднял руки и пошел по берегу озера под осыпающимися кронами каштанов. За ним брели Мосбек с собакой. Как и всегда, берега озера кишели бегунами в вызывающе обтягивающей одежде, и Мосбеку приходилось лавировать, чтобы никто не запутался в поводке.

– Да, Йеппе, ну и дело.

Йеппе притормозил и кивнул Мосбеку.

– Три убийства за три дня. По-прежнему никаких свидетелей или весомых доказательств. Мне нужна твоя помощь – хочу понять, почему кто-то решил убивать таким вот образом.

Мосбек потянул поводок.

– Полагаю, начать надо с того, что между всеми жертвами есть связь – интернат?

– Именно. Ты в курсе про девушку, которая совершила самоубийство?

– Пернилла Рамсгорд, да.

– У ее отца, да и матери тоже, есть явный мотив – желание отомстить, но, похоже, на сегодняшнюю ночь, когда убили Риту Вилкинс, у них есть алиби. Отец же говорит, что персоналу интерната не удалось помочь пациентам. Тот психиатр, который…

– Петер Демант.

– Ты его знаешь?

– Пошли, Маслоу, пошли! – Мосбек покрутился, чтобы распутать поводок. – Я с ним несколько раз встречался. Непростой парень.

– Согласен. Но независимо от того, помог он пациентам «Бабочки» или нет, у него ведь нет повода убивать коллег? – Йеппе остановился и подождал Мосбека с собакой. – Ну и сами пациенты. Один из них, Исак, находится в психиатрическом отделении под круглосуточным наблюдением, еще одна, Мария, пропала – ее ищут. К тому же есть две медсестры и повар, которых мы найти не можем, плюс воспитатель, он погиб…

– Погоди, Йеппе. – Мосбек пригладил свободной рукой бороду. – Иногда мы слепо смотрим на все, что нам не известно. Давай начнем сначала – переключимся на то, что точно знаем… Убийца выбрал необычный метод. Смерть от потери крови – типичный для самоубийц метод, так обычно не убивают.

– Кстати, именно так юная девушка и покончила с собой – перерезала запястья, – вставили Йеппе.

– Хорошо, возможно, тут кроется связь. Комментарий от преступника. Насколько я понимаю, орудие убийства тоже необычное. Скарификаторами людей лечили, а не убивали. Рядом, Маслоу! У-у-умница.

Мосбек дал щенку лакомство и глупо улыбнулся.

– Где нашли тела?

– Городские фонтаны, озеро. Очевидно, трупы мы должны найти в воде.

– И о чем тебе это говорит, Йеппе?

– Ты о чем?

Мосбек раскрыл ладонь, будто показывая спрятанную там подсказку.

– Перниллу Рамсгорд нашли в ванне…

Йеппе тут же вспомнил, почему всегда звонил Мосбеку, когда дело не двигается с мертвой точки.

– В любом случае мне кажется, нужно рассматривать версию, что места, где вы нашли тела, – комментарии к самоубийству. Когда преступник оставляет тело в городе, он сильно рискует – его же могут увидеть. Третью жертву где-то здесь нашли, верно? – Мосбек остановился и кивнул в сторону здания на противоположной стороне Сёгаде. – Знаешь, что в том здании?

Йеппе бросил взгляд на большой фасад из желтого кирпича, который прорезали горизонтальные полосы красного. Над крышей возвышался зеленый медный купол.

– Какое-то отделение университета?

– Сегодня – да. Но до нулевых годов там была муниципальная больница. А вон то здание, – Мосбек показал на фасад, смотревший на озеро, – когда-то было известно как шестое отделение для лечения душевных и нервных расстройств. Другими словами, психиатрическое отделение.

Йеппе обернулся и оглядел Рыбий остров. Облака спустились на крыши домов и дальше, к воде, окрашивали все вокруг в темно-серый цвет и тянули в глубину. От острова больницу отделяли лишь несколько сотен метров.