Как стало уже традицией, не принимая никакого участия в планировании операции, он тем не менее не переставал критиковать практически все решения. Более того, активно вмешивался в процесс реализации утвержденных резолюций, чем вносил неурядицы в работу штаба флота и десантного корпуса. Приходилось постоянно все контролировать и подтверждать уже согласованные вопросы, точно так же, как это было во Владивостоке. А времени и без того не хватало.
После объединения эскадр все корабли, пришедшие с адмиралом Дубасовым, не единожды выходили на эволюции в общем строю и в составе вновь сформированных соединений. В том числе и ночные. Эти тренировки дали вполне приемлемые результаты. Ходить в сомкнутой колонне всем флотом еще было достаточно опасно, но в составе своих отрядов новички уверенно держали строй при любом маневрировании, несмотря на имевшую порой место неоднородность корабельного состава с соответствующими различиями в ходовых качествах и поворотливости. Сказывалась большая практика на переходе.
Новейшие способы связи с высаживаемым десантом, в том числе и при помощи радио, также отработали, насколько могли в столь сжатые сроки. Положа руку на сердце, скорее просто ознакомились, прогнав пару раз в учебном режиме. Как оно все будет под огнем неприятеля – кто знает?! Но поводы для оптимизма на этом направлении имелись, и немалые. Самым главным из них было окончание затянувшегося согласования методик ведения радиопереговоров моряков и армейцев.
Исходно, то есть к моменту начала формирования экспедиционного корпуса, в каждом ведомстве имелись свои разработанные и утвержденные инструкции на этот счет, сильно различавшиеся даже в терминологии. Но во Владивостоке еще к концу октября, то есть к моменту отправки конвоев, разработанная подполковником Эйлером «Инструкция для действий полевых радиотелеграфных станций», утвержденная 10 августа 1905 года главнокомандующим маньчжурскими армиями, была окончательно согласована с аналогичным флотским документом. Тот основывался на учебнике «Беспроволочный телеграф» лейтенанта Эйгельмана и на приказе Рожественского, упорядочивавшем радиотелеграфирование, распространенном по второй эскадре еще в октябре прошлого года, сразу после выхода из Танжера. Потом, по мере освоения приборов, этот документ многократно дополнялся, вылившись в весьма передовую для своего времени «Инструкцию» флагманского минера лейтенанта Леонтьева.
В ходе последних совместных учений еще дома Военное ведомство, с непонятным упорством цеплявшееся за устаревшую лексику, осознало целесообразность унификации и все же пошло навстречу Морскому. Возможно, потому, что и Министерство внутренних дел уже тоже именовало беспроволочное телеграфирование радиотелеграфом, точно так же оптимизировав и сократив и многие другие сложные словесные конструкции.
Теперь и в армейском, и во флотском делопроизводстве, как в дипломатическом, жандармском и прокурорском, использовали одни и те же формулировки. Точно так же и при обмене депешами, что принципиально снижало риск искажения информации при ее передаче и резко увеличивало пропускную способность радиолиний. Унифицировали и организационные мероприятия, позволявшие улучшать электромагнитную совместимость станций с соответствующим ростом дальности связи.
Во время стоянки активно занимались еще и переоборудованием пятнадцати пароходов, разгруженных от израсходованного армейского и флотского снабжения, в плавучие тараны заграждений – прорыватели. Их загрузили каменным балластом для достижения нужной осадки, а все оставшееся свободным пространство в трюмах плотно забили тюками сухой кокосовой шелухи, трофейного хлопка и сена. Расперли и закрепили все это сухостоем из джунглей, вязанками бамбука и пустыми бочками, стянутыми стальными тросами, анкерами и цепями.
Кроме такой вот пассивной защиты от мин, должной лишь растянуть агонию в случае подрыва, озаботились и активной, имевшей целью предотвращение этих самых подрывов. По крайней мере, значительно снизить их вероятность. Каждое специальное судно оснастили опускаемыми с палубы бака деревянными решетчатыми щитами, которые, по плану, должны были отводить встречные мины от носовой части с обоих бортов или вызывать их срабатывание на безопасном расстоянии.
Изготовили сами эти громоздкие конструкции, направляющие рамы и лебедочное хозяйство для их обслуживания еще дома и разместили в разобранном виде прямо на грузовых люках трюмов, собрав теперь на месте. В походном положении все сооружение лежало на палубе, а перед применением опускалось нижней кромкой в воду на заданную глубину.
По опыту Сасебо, для самообороны прорыватели вооружили не списанными старыми пятистволками с чугунными невзрывающимися снарядами, а более опасной для миноносцев легкой скорострельной артиллерией калибра 47–57 миллиметров, лишь дополненной митральезами и пулеметами.
Из подготовленных буксируемых тральных комплектов, частью изготовленных на заводах Петербурга, Москвы и Хабаровска, а частью в Германии, собрали оснастку и для миноносцев (по три комплекта), оставив ее пока на прорывателях. Перегружать хрупкие кораблики еще и этим, снижая и без того невеликую мореходность и боеспособность, не спешили.
Пока шли эти работы и учения, штаб прорабатывал основной и два запасных плана высадки десанта и штурма залива, исходя из наличных сил и возможного развития ситуации. В соответствии с ними флот и десантные транспорты следовали общим строем до района предварительного боевого развертывания, где предстояло провести окончательные приготовления к удару. Наиболее подходящим местом для организации передовой базы высадки с самого начала считали острова Микура и Мияке, самые северные в архипелаге Идзу. Их уже неоднократно проверяли ранее наши вспомогательные крейсера.
Они расположены значительно южнее основных коммуникаций между Токийским заливом и Внутренним Японским морем, сейчас сильно сместившихся к берегу, и менее чем в десятке миль друг от друга. Это позволяло не толпиться, а организовать сразу несколько стоянок на расстоянии уверенного взаимодействия на случай возникновения какой-либо угрозы.
Возле них отряды и конвои должны были разделиться на две ударные группы. Первой предстояло после этого атаковать соседний с Токийским Сагамский залив и высадить с двенадцати транспортов 15-й Александрийский драгунский, 101-й Пермский, 117-й Ярославский и Цугарский полки в его северо-восточном углу на западном побережье полуострова Миура. Старшим сухопутным начальником там назначался барон Келлер, командир драгун.
Наиболее выгодным местом высадки признавалось рыбацкое селение Тагоэ[40], почти в самом основании этого гористого отростка, довольно далеко вдававшегося в океан. Оно располагалось на берегу удобной бухты с пляжем в ее вершине и имело вполне приличную пристань.
Правда, это все по описаниям из лоций и других источников. Кроме как из окна поезда, откуда через прогал между сопками открывалась сама эта большая деревня и небольшой кусок прилегающей акватории, что смог разглядеть барон Розен во время одной из своих поездок по Японии, в глаза ее никто не видел.
Большим плюсом было то, что совсем рядом находилась железнодорожная станция Дзуси, которая была связана с Йокосукой рельсами, уходившими с другой стороны на север через Камакуру к станции Офуна, а от нее на восток в Иокогаму и Токио, и на запад в направлении Хиросимы. Имелся еще и хороший тракт, проходивший через перевалы средней части полуострова Миура и также выводивший к Йокосуке. До прокладки почти строго вдоль него стального пути все сухопутное сообщение из базы в западном направлении шло по нему.
Севернее Тагоэ имелась еще одна подходящая для высадки бухта с удобным пляжем. Ее можно использовать в качестве резервного пункта десантирования либо захватить там второй плацдарм, для ускорения дела. Конечная цель высаживаемого первой группой десанта – недопущение подвоза подкреплений со стороны столицы и атака с тыла обороняющихся в порту Йокосуки.
