В процессе учений выяснилось, что составленное и утвержденное еще во Владивостоке расписание грузов оказалось кое-где нарушенным в самый последний момент перед отправкой судов. По этой причине часть снабжения, в дополнение к частично утраченному гвардейскому обозу, и вовсе оказалась оставлена дома. Комплектацию полков пришлось местами перекраивать заново, исходя из того, что где лежит сейчас. Перетаскивать все на места, запланированные изначально, времени не хватало. Проще оказалось пересадить людей к их имуществу.

Самое первое общее заседание штабов великого князя Михаила и вице-адмирала Дубасова было целиком посвящено обмену информацией. Причем по военным и снабженческим вопросам, что вполне логично, слушали в основном Иессена и его штаб-офицеров. Зато в общеполитическом плане гораздо лучше информирован, благодаря немцам, оказался Дубасов. Кроме того, всех сильно интересовали подробности его столь длительного плавания.

Из доклада о непростом переходе с Балтики стало известно, что, покинув Кронштадт 1 июня, эскадра без происшествий, хоть и под пристальным вниманием флота Владычицы морей, обогнула Европу и 18 июля уже форсировала Суэцкий канал. Причем за время плавания поголовье легких минных сил не сократилось (как ожидалось по техническим причинам), а наоборот, увеличилось.

Сначала в Бресте ее догнал минный крейсер «Абрек», чуть запоздавший с окончанием ремонта механизмов. А в Средиземном море присоединилась канонерская лодка «Храбрый», уже который год несшая службу на Крите, и минные крейсера «Гридень» и «Казарский», проведенные через Босфор и Дарданеллы якобы для смены русских стационеров, уходящих на Дальний Восток.

Однако когда Дубасов приближался к Криту, русское морское ведомство затеяло переписку, сутью которой являлось неудовлетворительное техническое состояние канонерской лодки «Грозящий», не позволяющее отправить ее на Дальний Восток. Но это была лишь ширма.

Встретившись с «Храбрым» в бухте Суда, черноморцы вскрыли специальные пакеты, в которых оказался приказ великого князя Александра Михайловича присоединиться к отправленным на Тихий океан пополнениям. Одновременно в газетах и по международным каналам распространилось заявление, что в связи с войной на Средиземном море остается только «Грозящий», а все прочие суда, могущие принести пользу, отправляются на театр боевых действий.

Скандал, вызванный «азиатским коварством русских», в обход международных соглашений протащивших целых два крейсера через проливы, активно раздувался в европейской прессе и имел определенные последствия для дальнейшего перехода. Но пока отдыхали и бункеровались в Суэцком заливе, уже благополучно миновав канал, об этом еще не знали.

Как и Небогатова, в Красном море Дубасова встречали сомнительные личности, предлагавшие обеспечить разведку впереди по маршруту за скромное вознаграждение. Они рассказывали страшные сказки о японских подводных лодках, поджидающих у Сингапура, и минных заграждениях, которые могут выставить самураи на пути эскадры с простых рыбацких шхун.

Но их всех гнали взашей, предпочитая обходиться сведениями, полученными из Владивостока с курьером, принятым на борт в Суэце. Он же доставил последние разведсводки от светлейшего князя Ливена из Сайгона и Грамматчикова из Шанхая, весомо дополненные подчиненными вице-адмирала Притвица из Циндао.

Оказавшись в Красном море, эскадра сразу попала под плотное наблюдение двух английских пароходов. Они постоянно держались рядом, порой опасно маневрируя в непосредственной близости и даже прорезая строй. При этом морской этикет нарушали постоянно.

Имея красивую яркую окраску, все такие ухоженные, эти скороходы резко контрастировали с русскими кораблями, щеголявшими красными плешинами свежего сурика на местах «прижигаемой» коррозии, особенно быстро развивающейся в здешнем климате. Судя по хорошо различимой аббревиатуре RMS (Royal Mail Ship) перед своими названиями, они перевозили почту, так что их назойливые антраша вокруг эскадры выглядели как бы неуместными. Но это была лишь прелюдия.

Когда 26 июля встали на погрузку угля в архипелаге Сокотра, англичане вообще потребовали убрать русские корабли подальше от основной судоходной трассы Аденского залива, идущей из Баб-Эль-Мандебского пролива, из соображений безопасности торгового мореплавания. В итоге бункероваться пришлось у совершенно голой скалы, длиной около четырех верст и примерно в полторы версты шириной, в двадцати милях к юго-западу от острова Сокотра.

От ветра с океана она почти не защищала, так же как и от зыби. При этом жаркое и пыльное дыхание близких великих пустынь ощущалось постоянно. Из-за неудобства стоянки вместо запланированных двух дней задержались на целых пять. Днем работы приходилось прекращать из-за невыносимых условий. При этом рядом все время маячили два или даже три подозрительных судна, уверенно поддерживавших контакт благодаря множеству электрических осветительных приборов, использовавшихся русскими при ночной бункеровке.

Имея весьма туманные инструкции ГМШ, предписывавшие не провоцировать английский флот на резкие действия и в то же время не позволять любым иностранным судам выказывать неуважительное отношение к эскадре и флагу, Дубасов, посовещавшись со своими младшими флагманами Чухниным и Вирениусом, решил уйти в отрыв. Подготовку «рывка» начали немедленно.

От продолжения похода по уже протоптанному маршруту пришлось отказаться. Иначе эскадру снова найдут, и это вопрос даже не недель, а нескольких дней. Исходя из чего выбрали один из резервных вариантов, исключающий форсирование Малакского пролива.

Нет, россказням о подводных лодках Дубасов не верил. Просто, с учетом сложившейся ситуации, в этом длинном и довольно узком, как кишка, проходе, всегда кишащем судами всех наций, были неминуемы крупные провокации со стороны англичан. А это могло вызвать крайне нежелательную задержку.

Поскольку к тому времени имелись сведения о предложенной немцами тайной помощи в проводке и обеспечении кораблей и судов Дубасова всем необходимым, грех было ей не воспользоваться. Но, как обычно, уведомлявшие об этом из-под «шпица» обошлись без конкретики. Пришлось слать в Петербург запрос о возможном месте долгосрочной стоянки для ремонта в любой из германских тихоокеанских колоний.

Инструкции по проведению отвлекающих действий по нескольким сценариям, специально на такой экстренный случай разработанные в штабе наместника на Дальнем Востоке, получили с прочей почтой все с тем же курьером. Соответствующие предписания нашим торговым представителям, консулам и атташе на всем изначально запланированном пути следования можно было разослать телеграфом. Собственно, сами инструкции у них уже имелись на руках, попутно доставленные расторопным гонцом. Оставалось только обозначить кодовым словом в телеграмме, какой из вариантов принять в работу.

Маршрут прорабатывали, созвав общее совещание флагманов и командиров. По его итогам сгоняли «Абрек» в Джибути для отправки почты в ГМШ и консулу Рудановскому, которому теперь предстояло реализовать разработанный штабом эскадры план снабжения на дальнейший переход в обход Сингапура.

Параллельно ему следовало начинать уже сейчас активно имитировать подготовку к проводке эскадры тем же маршрутом, что полгода назад прошел Рожественский. Но имитировать убедительно, в строгом соответствии с полученными из Владивостока наставлениями.

К вечеру 1 августа поднялся сильный ветер, начался дождь. Воспользовавшись непогодой, Дубасов ночью тихо снялся с якоря и незамеченным ушел на юг. Шторм продолжался два дня, что позволило оторваться от преследования и затеряться в Индийском океане. По крайней мере, на это было очень похоже. Когда погода улучшилась, никаких признаков погони или слежки не увидели.

Сразу вывели из действия часть котлов и перевели машины в экономичный режим работы. Все эсминцы далее вообще вели на буксире за транспортами, старательно избегая встреч с кем-либо. Основные судоходные маршруты Индийского океана пересекали только ночами максимально поспешно. Для этого угля и ресурса механизмов уже не жалели.