Вывод о сходстве основных мотивов альбомных стихотворений различных эпох позволяет сделать их сравнение. Именно указанные выше и приводимые ниже мотивы имеют и альбомные стихотворения А. С. Пушкина. Рассмотрим их подробнее и сравним со стихотворениями из альбомов 30-х годов XX столетия. Не в такой степени, но достаточно четко видится эта традиция и в современных альбомах песенниках. Например, мотив воспоминания, памяти об уходящих днях юности, о друзьях. Его корни в русской элегической поэзии. У Пушкина это стихи 1817 года — «В альбом» (А. Н. Зубову) и «В альбом Пущину»:
Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок,
Исписанный когда-то мною,
На время улети в лицейский уголок
Всесильной сладостной мечтою...
И типичное стихотворение из альбома 1920 — 1930-х годов:
Когда окончишь курс науки,
Забудешь школу и меня,
Тогда возьмешь альбом свой в руки
И вспомнишь, кто любил тебя.
Можно сравнить и «мадригальные» мотивы. Интересно сопоставить «Красавицу» А. С. Пушкина (из альбома Е. М. Завадовской) со следующим текстом из альбома середины 30-х годов:
Цвети, как роза полевая,
Амур славянской красоты,
Шалунья северного края,
Ах! Маня, Маня, это ты.
(ИРЛИ, р. V, 57-2-17)
Шуточные стихи также имеют свои аналогии. Сравним альбомное послание А. С. Пушкина А. П. Керн (1828):
Мне изюм
Нейдет на ум,
Цуккерброд
Не лезет в рот,
Пастила не хороша
Без тебя, моя душа.
И послание из школьного альбома 1937 года:
Люблю я лук,
Люблю я квас,
Но пуще всех
Люблю я вас.
(ИРЛИ, р. V, 99-3-11)
И пример из современного альбома-песенника:
Если хочешь быть счастливой,
Ешь побольше чернослива,
И от этого в желудке
Вырастают незабудки.
В школьных альбомах оседают и сохраняются различные произведения, популярные много лет назад. Один из наиболее интересных примеров — судьба стихотворения «Журнал любви» (1790 г.). В различных альбомах и песенниках (современных и прошлого века) обнаружено пять вариантов этого стихотворения. Они даже могут восприниматься как пародии на первоначальный текст, где герой только на двенадцатый день добивается свидания, влюбившись в первый день. Вот два текста из мещанского альбома 1895 года:
В понедельник, день несчастный,
Я красотку увидал,
И в нее влюбился страстно
И весь вторник прострадал.
В среду не было терпенья!
Я к красотке покатил
И без всякого вступленья
Руку с сердцем предложил.
Весь четверг я протомился.
От тоски не ел, не пил,
Но потом развеселился,
Как согласье получил.
В пятницу я обвенчался
В нашей церкви приходской,
А в субботу наслаждался
Тихим счастием с женой.
В воскресенье же к кузену
Я жену приревновал
И, чтоб не было измены,
Потасовку ей задал.
(ИРЛИ, р. V, 254-1-8-34)
В понедельник я влюбился.
Весь-то вторник прострадал.
В среду я в любви открылся.
А в четверг решенья ждал.
В пятницу пришло решенье,
А в субботу разрешенье,
В воскресенье под венец
И любви моей конец.
(ИРЛИ, р. V, 254-1-8-38)
Альбомный текст 1930 года еще не получил такого «любовного ускорения», как текст из современного альбома 1986 года:
В понедельник я влюбился,
А во вторник я страдал,
В среду я в любви открылся
И целый день ответа ждал,
А в четверг мы поженились,
В пятницу мы подрались,
Мы в субботу в суд подали,
В воскресенье развелись.
Альбомные стихи в большинстве своем достаточно сентиментальны или, наоборот, иронизируют над этой сентиментальностью. Чувствуется, что авторы альбомных стихотворений стараются придать своим произведениям более «взрослый» потенциал. Альбом XVIII — начала XIX века — это альбом барышень, а не детей, и первые ученические альбомы имели подражательный характер. Они бытовали параллельно с альбомами взрослых, пока окончательно не перешли в детскую традицию. Поэтому содержание альбомных стихов вполне соответствует детскому мировоззрению: сентиментально-подражательные стихи — это знак вхождения во взрослую культуру, также как и ирония над формой и содержанием альбомного стихотворения — это знак снисходительного отношения к такому «повзрослению». Ориентация на «взрослую» стихотворную культуру доказывается большим количеством реминисценций.
Альбомные стихи — формульная поэзия. Этого требует лаконизм поэтического экспромта, сущность жанра, близкого к дифирамбу, мадригалу и иногда даже к эпитафии, а также ограниченность альбомной страницы. Частое нарушение рифмы и ритмики объясняется не только поэтической неопытностью. Альбомная поэзия — это composition in performance. Альбомная страница — это беловик, и здесь невозможны исправления и правка.
Несколько слов об оформлении детского альбома 1920 — начала 1930-х годов. Он отчасти сохраняет свою живописную форму — чередуются изображения сердец, цветов (которые уже теряют свою знаковую символику). Сохранились устойчивые орнаменты, портреты подруг, местные пейзажи. Вместе с тем это уже другая техника иллюстрирования: вырезанные и наклеенные картинки, сердца из фольги. Если в альбомах гимназисток встречаются только птицы (с особой символикой), то здесь уже самый разнообразный животный мир: щенки, собаки, котята, лошади и даже поросята. Альбом 20-х годов очень напоминает своим живописным разнообразием заднюю стенку крестьянского сундука или солдатского чемодана с потрясающим рядом всевозможных, ярких картинок и фотографий. Вторгается в альбом и пионерская тематика — наклеенные картинки трубачей и барабанщиков, появляется и пионерская поэзия.
В школьном альбоме 20 — 30-х годов значительно реже цитируются упомянутые выше поэты — остаются, пожалуй, только Пушкин и Лермонтов. Иногда даже встречаются совершенно «непрограммные» для того времени авторы — С. Есенин («Выткался на озере алый цвет зари») и даже К. Бальмонт («Нет дня, чтоб я не думал о тебе»). Альбом, отражая общекультурную ситуацию конкретного времени, остается интимным дневником.
Авторский пласт в альбомах 20 — 30-х годов заменяется своеобразным разделом «Для воспоминаний», где часто доминирует новая лирика — «На Варшавском, на главном вокзале», «На муромской дороге», «Серая юбка», «Детский садик, как пчелиный рой» и многие другие. Этот раздел составляет только «новая лирика» (типа жестокого романса), столь популярная в крестьянской и окраинногородской среде, и примитивная поэзия.
