33. По пути из Гвианы в Гвинею
Очарованный цветом волос
В молодую портовую фею
Как мальчишка влюбился матрос.
Минул месяц, и парусник снова
Бросил якорь у памятных скал,
Свою фею в объятьях другого
Потрясенный матрос увидал.
Два ножа из манчестерской стали
Зазвенели, как выводки ос,
И политые кровью упали;
Тот другой и влюбленный матрос.
Фея низко склонилась над теми,
Тот другою был убит наповал.
А матрос, прошептав ее имя,
Прямо в сердце вонзил ей кинжал.
Он всю ночь просидел возле феи,
А при свете зари, поутру
По пятну возле феиной шеи
Опознал в ней родную сестру.
Через месяц матроса судили,
И почтенный седой прокурор
Настоял, чтоб оставили в силе
Наихудший из всех приговор.
А когда к небесам отлетела,
Из матросского тела душа,
Прокурор, обозрев его тело,
Вдруг узнал своего малыша.
Эти губы и волосы эти
Он не видел четырнадцать лет.
Прокурор заперся в кабинете
И достал из стола пистолет.
В до краев переполненном зале
Возле гроба с пяти до семи
Погруженные в траур стояли
Сослуживцы и члены семьи.
Вдруг монахиня вышла из круга
С выраженьем тоски на лице,
Потому что узнала супруга
В том лежащем в гробу мертвеце.
И, утратив контроль над собою,
С похорон возвратившись назад,
В медный кубок дрожащей рукою
Нацедила припрятанный яд.
...Удивлен был надменный прохожий
Длинным рядом похожих могил.
Вскрыв очешник шагреневой кожи,
Он пенсне на себя водрузил.
Имена прочитал воровато,
И мгновенно пропала вся спесь,
Так как дети его и внучата.
Вперемежку положились здесь.
Коротать безысходное горе
В одиночестве путник не стал.
Он заплакал и бросился в море
С прилегающих к берегу скал.