Также не улучшал ситуацию и давящий, осуждающий взгляд древнего монаха. Он не смотрел с раздражением или гневом. Нет, скорее, в его взгляде была усталость и разочарование, от чего подспудно хотелось опустить голову и извиниться за что-то, о чем даже сам не знал.

Я с силой поборол это чувство. Мне не за что было извиняться. Я старался жить так, чтобы не вредить никому, кто бы этого не заслуживал.

— Вот как, — звучный голос Основателя подвел итог моему рассказу, пока я перечислял всё то, что описал ранее Рамоду. — Это одновременно радостные и печальные новости. Но я смотрю, юный Рамод, ты так и не отбросил свои мысли? Иначе зачем бы ты стал приводить сюда это дитя?

Внутри я даже не обиделся за «дитё». Для сидящего перед нами существа мы все были детьми.

— Как и ожидалось от Основателя, — уважительно поклонился монах. — Я не могу спокойно жить, зная, что в моих силах можно что-то изменить к лучшему, ведь для торжества зла необходимо только одно условие, чтобы хорошие люди сидели сложа руки.

«Ты чё охренел, на моих глазах так нагло тырить мои же слова⁈»

— Всё такой же упрямый, как и в детстве, — чуть усмехнулся высший. — И как же его здесь нахождение поможет тебе и всем тем, кто следует твоим идеям?

«Наша фракция, наша фракция», — мысленно передразнил я, коса глянув на Рамода: «Видать, он как-то забыл сказать, что является главой одной из двух самых больших политических партий в этом городе»

— Вы же и сами чувствуете, Основатель! Он практик и совершенствующийся. Тот, кто не знал истинного пути, но от него не веет гнилью. Разве не этого ли мы так долго искали? Путь, что не будет нести вред миру. И кто знает, может в будущем все и вовсе перейдут на благословенный путь?

— Ты всегда умел хорошо складывать слова, дитя, — Рамод хотел что-то сказать, но Го остановил его лишь взглядом. — И я признаю, что путь этого ребёнка и впрямь безопасен для мира. Но ты слишком молод и неопытен, чтобы понять его истинную суть. Суть… кошмара.

«Вот мне и пришел конец». — успела мелькнуть заполошная мысль, пока разум судорожно искал, как сбежать, и не находил выхода.

— Не бойся, дитя, — к моему удивлению успокаивающе сказал Го. — Я вижу, ты и сам мало знаешь о том даре, что ты получил.

— Моя сила ищет способ попасть в этот мир, — осторожно заметил я, стараясь как можно аккуратнее подбирать слова. — Разве вас это не беспокоит?

— Мир далеко не беспомощен, дитя. А Кошмар далеко не самая ужасная стихия, несмотря на своё название и суть. В отличие от своих братьев и сестер, Кошмар в основном жаждет обоюдной связи с разумными. Пока существуют последние, существует и он сам. Связь же с миром идёт лишь фоном. Но отнюдь не это является проблемой.

— А что именно? — спросил я, уже подозревая ответ.

— Игра божественных и стихийных сил не имеет конца и края. Когда-то Кошмар был выкинут из этого мира и теперь он жаждет вернуться. Это не хорошо и не плохо, ведь это было раньше и будет после нас. Но его желанию противостоят другие силы. Их чемпионы найдут тебя и лишь тогда решится, займет ли Кошмар прежнее место в этом мире. Пока это так, ты представляешь опасность для всех, кто будет вокруг тебя.

Го прикрыл глаза, напряженно размышляя.

— Когда угроза звериной волны исчезнет, ты покинешь этот город, — слова Основателя заставили меня стиснуть зубы от разочарования. — Ты имеешь право приезжать в Денали время от времени, но находиться ты тут будешь не более одного-двух месяцев.

— Но Основатель…! — попытался было что-то возразить Рамод, но упругая волна силы заставила нас обоих покачнуться и замолчать.

— Передай войскам, чтобы собрались возле города, после чего двинулись на подмогу императорской армии. Их помощь может нам сильно пригодиться в отражении Безумной волны. Войска возглавит Шехар.

— Слушаюсь. — процедил сквозь зубы Рамод.

Если я правильно помнил, Шехар являлся одним из самых влиятельных монахов города, от чего о нём слышал даже я сам. И если мне надо было гадать, то готов был поставить на кон тарелку риса, именно он и был главой фракции старых порядков.

Очевидно, аудиенция закончилась, и мы в мертвой тишине двинулись прочь. Я шел прямо за Рамодом, мысленно кипя.

Общение с главой Гору расслабило меня. Я посчитал, что сильные мира сего не в состоянии увидеть или понять мою силу. Но теперь я подозревал, что не мог именно Йонга Гору, будучи просто чудовищно сильным варваром, а не образованным человеком.

Рамод привёл меня в свой кабинет, где я сел напротив него, не сводя с одного монаха пламенного взгляда.

— Прости меня, Художник, — Рамод встал в церемонной позу и очень, практически до земли, поклонился. — Во всем произошедшем есть лишь моя вина.

— Как будто извинения помогут, — ядовито фыркнул я. — Какого черта я покупал здесь такой дорогой особняк, если жить мне в нём запрещают? И это полностью твоя вина! К тому же, к чему эти извинения перед каким-то вшивым практиком, которого скоро собираются выкинуть из города?

— Не перед каким-то, — Рамод поднял голову и в его глазах горела стальная решимость. — Я извиняюсь перед избранником стихии. Перед человеком, которого выбрала стихия столь могущественная, что наш мир перед ней не более чем капля в море.

Рамод в ярости сжал кулак, и я впервые увидел, как его контролируемая маска трескается и сквозь неё проглядывает настоящая злость.

— Этот старик! Неужели он не понимает, что больше так продолжаться не может! Да, путь изоляционизма спасал нас все эти сотни лет после великой войны. Благословенные мастера были побеждены и почти полностью уничтожены. Мы последние останки тех, кто заботился о мире.

Я внимательно его слушал, никак не перебивая. Древняя история мира не освещалась даже в библиотеке Черного Лотоса. Так же её в принципе было не узнать.

— Но годы идут и мир меняется! Если мы не займем в нём своё место, то нас уничтожат, как и тех, первых мастеров. Но Го отказывается это понимать. Он считает, что если сидеть на берегу, то рано или поздно по реке проплывет труп твоего врага. Однако врагов слишком много, чтобы они все разом взяли и утонули.

Рамод вздохнул, успокаиваясь.

— Больше так продолжаться не может. Сейчас я это понял окончательно. Основатель застрял в старом мире, и он не в состоянии вести нас, как и прежде. Я долго терпел, но это была последняя капля. Мыслимое ли дело, прямо на моих глазах он отвернулся и выкинул избранника новой, сильной стихии. Если это не шанс, которого мы так долго ждали, то наступит ли он вообще?

— И что ты предлагаешь? Видят Небеса, пока что твои планы несут мне лишь один вред. — критично спросил я. Правда, в моем голосе был и интерес. Как-то плавно мы перешли с ним на ты.

— Пока что ничего, — окончательно успокоился монах. — Сейчас я отдам соответствующие приказы и уведомлю этого тугодума Шехара, что именно он нас поведет. Ты тоже можешь к нам присоединиться. Я установлю максимальную плату за услуги твоего отряда. Это всё ещё в моих силах.

— И к чему-то такая щедрость? — подозрительно уточнил я.

— Потому-что, Художник, когда мы спасем императорскую армию, я хочу попросить тебя об одной услуге. Я хочу, чтобы ты оказал честь и посвятил меня Кошмару.

В комнате наступила полная тишина.

— Нет, — мне не пришлось долго размышлять над своим ответом.

— Что⁈ — выражение лица монаха потеряло свой стоицизм и превратилось в довольно глупую маску. — Но почему⁈

— Кроме того факта, что ты желаешь вверить себя чему-то, что носит имя Кошмара? — едким тоном уточнил я, и не давая ему ответить, продолжил. — Также, ты даже и не подумал о проверке этой самой стихии на опасность. Ну и наконец, твои планы лично мне несут лишь проблемы. Я не желаю угадывать, как отреагирует ваш основатель, когда почувствует в тебе силу Кошмара. А он обязательно её почувствует! Делать врагом гребаного высшего это далеко от того, что я желаю!

— Но Художник, — монах яростно пытался что-то придумать, я же, глядя на него, чувствовал лишь отвращение. Слишком рано я записал монахов в «не-практиков». То, что ты не используешь некоторые из техник и называешь себя добром, отнюдь не значит, что это реально так. — Основатель не ограничивает нас. Если я захочу уйти из священного города, он не будет против. К тому же, как ты можешь так говорить? Ты же избранник своей стихии. Подумай, как она может отреагировать на твой отказ нести её власть?