Не знаю только, самообладанием Дейрана или его недальновидностью.
– К тому же уговор я действительно не нарушил, – закончив восхищаться собственным превосходством, поведал Раам, – Всего лишь потанцевал немного, выпустил накопившийся пар. Тебе же самому от этого легче.
– Не прикидывайся идиотом! Ты привёл Алиан к Теалинду! Зачем, Агриф тебя дери?! – начал снова яриться Ле’Куинд.
– А, вот ты о чём, – Раам просто превосходно сделал вид, что до текущего момента откровенно не понимал намёков Дейрана, – Это была её идея. Она попросила меня, то есть тебя, всё-таки передумать и познакомить её с графом Теалиндом. И раз уж я был в хорошем настроении, решил пойти у неё на поводу. А что, не стоило?
Демон усмехнулся, словно задавал этот вопрос совершенно серьёзно. Впрочем, даже Дей, непривычный к подобной манере общения, догадался проигнорировать ехидный выпад своего отражения, с лёгкостью распознавая в его словах откровенное притворство.
Хотя если подумать, распознавать там было в общем-то и нечего. Стоило просто принять как данность, что Раам постоянно притворялся, ехидничал и лгал, и тогда разговоры с ним становились куда более предсказуемыми.
– Тебе что, мало всей моей богами забытой жизни? – с заметными нотками боли в голосе, ещё пытавшемся оставаться крепким в сложившихся обстоятельствах, произнёс Дейран, опираясь на раму зеркала и вглядываясь в собственные непроницаемо-тёмные глаза, – Ты ещё и чужую решил испоганить?
Отражение сложило руки у себя на груди, словно оно было здесь вовсе ни при чём.
– Подумаешь, поцеловал я разочек твою девчонку. Это было ещё до того, как мы с тобой обо всём договорились. И ты ещё мне спасибо за наш с ней поцелуй сказать должен. Малышка сама этого хотела до одури, а ты, дурак этакий, упорно это игнорировал.
– Не называй её так, – шумно выдохнул носом мужчина, открыто презирая Раама за каждое слово, звучавшее из его уст в адрес виконтессы О’Санна, словно демон не имел никакого права даже просто упоминать о ней, а потом всё-таки неожиданно дрогнувшим голосом признал, – И она не моя. Не была и не будет.
– О, но ты хотел бы, не так ли? – Раам неожиданно оживился и наклонился к поверхности зеркала, опираясь на его раму изнутри отражения и приближаясь к Дейрану так близко, насколько это вообще было для него возможно, – Чтобы она всё-таки была твоей? Только твоей и ничьей больше? Просто скажи мне, и я запросто сумею это устроить.
– Не смей даже пальцем её тронуть! – угрожающе повторил Ле’Куинд, приблизившись к зеркалу, однако на демона это ожидаемо не произвело особого впечатления, – Я никогда не соглашусь принять помощь такого, как ты. Тем более что мне это совершенно не нужно. Алиан замужем, и обсуждать здесь больше нечего.
– Да брось, так уж и нечего? – усмехнулся Раам, сощурив свои непроницаемые глаза, а затем продолжил более вкрадчивым, обволакивающим тоном, будто бы подкрадываясь ближе к мужчине, – Давай же, признайся, о чём ты думаешь на самом деле. Исповедуйся во всех своих грязных помыслах. Я ведь вижу всё это в твоей голове. Вижу все твои невысказанные желания. Каждое слово, которое прячется в твоём сердце. Каждый взгляд, полный тщетной надежды и боли. Уже совсем скоро непостижимо мучительные терзания разорвут твою маленькую человеческую душонку на части, если ты ничего с этим не сделаешь. Не примиришься со своими пороками, которые пожирают тебя изнутри.
Старания демона наконец-то увенчались успехом. Несколько не слишком удачных попыток погрузить Дейрана в смятение всё-таки позволили Рааму постепенно нащупать ту грань, за которой скрывалось полубессознательное отрицание его соперника. Он обставил Ле’Куинда точно так же, как и меня во время нашей нехитрой игры в “Правду или действие”. И не собирался останавливаться на достигнутом, продолжая полушептать будто бы в самую душу выбитого из равновесия графа:
– Ты ведь уже не можешь существовать без неё. Ловишь каждое её слово, каждый жест, каждый взгляд, направленный в твою сторону. Каждое малейшее прикосновение к твоей коже, каждый взмах тонких ресниц, каждый изгиб её манящих губ. Даже сейчас тебе кажется, что ты всё ещё чувствуешь её сладковато-миндальный запах у себя на одежде и в волосах. Всё твоё подсознание горит огнём от одной мысли о ней, и ты ненавидишь себя за это. Как и за то, что однажды позволишь себе добровольно её лишиться, потому что ты уже опоздал, и она досталась другому.
Взгляд Дейрана уже довольно долго был устремлён прямо в жестокую тьму глаз собственного отражения, хотя обычно граф старался этого избегать. Раам сейчас не просто высказывал собственные предположения, как это бывало в случае со мной. Не строил догадок и теорий, вываливая их друг за другом и изучая реакцию собеседника. Он буквально читал мысли своего носителя и всего-навсего воспроизводил их вслух, отчего Ле’Куинду должно было быть по-настоящему больно.
Мужчина впервые открыто смотрел на так долго скрываемые от себя самого чувства, которые демон без капельки жалости извлёк на поверхность и разложил перед ним, словно диковинные игрушки. И я смотрела на них вместе с ним, понимая, что меньше всего на свете хотела бы ответить Дейрану взаимностью. Пускай даже моё гулко бившееся в груди учащённое сердце однозначно говорило о том, что могла бы.
– Помнишь вашу первую ночь вдвоём? – Раам переступил на другую ногу, и каким-то непостижимым образом будто бы стал ещё ближе к Ле’Куинду, – Как смело она просила тебя называть её только по имени. Каким невесомым и почти ненастоящим было её тело в золотистых шелках, которые ты подарил ей, когда ещё даже её не знал? Помнишь, как ты разорвал сорочку на ней лишь для того, чтобы она не смогла надеть её перед своим мужем? Потому что ты не хотел, чтобы он тоже увидел её такой, какой она предстала перед тобой в ту особую ночь. Она стонала, изгибалась, пылала, как огонёк на твоей постели, словно ты правда для неё что-то значил. Она была живой. Настоящей. Искренней. Первой, кто не испугалась тебя из-за того, чем ты стал. И поэтому боишься теперь ты. Боишься перейти непростительную черту. Боишься, что она отступится, когда узнает, что ты потерял контроль. Но несмотря на весь этот страх, ты не можешь допустить даже мысли о том, чтобы выпустить её на свободу и позволить ей быть в безопасности. Потому что тогда ты потеряешь последнюю надежду на своё освобождение. И потому что тогда тебе снова будет не для кого жить.
В комнате установилось тяжёлое молчание. Мне казалось, будто я всем телом обратилась частью той деревянной балки, на которой я без единого движения пряталась. Я даже почти не дышала, напрочь забыв об этом во время тирады Раама, и теперь лишь мои глаза торопливо перебегали туда-сюда с графа на его отражение в зеркале и обратно, безудержно пожирая каждую крупицу повисших в воздухе откровенных слов демона и ответных телесных реакций непривычно молчаливого Дейрана.
Его плечи были чудовищно напряжены. С каждым вздохом его грудь вздымалась будто бы всё тяжелее.
Его голос ни капли не дрогнул, когда он наконец-то нашёл тот вопрос, который собрался задать Рааму в ответ на его монолог:
– А тебе-то какой интерес в этом, демон? Зачем тебе так нужно, чтобы я сблизился с Алиан?
Отражение понимающе усмехнулось, не собираясь делать никаких однозначных заявлений.
– Хороший вопрос, дорогой мой граф, очень хороший. Может быть, мне просто скучно, и я нахожу ваши любовные потуги занимательными. Может, я не хочу, чтобы ты раньше времени выкинул какую-нибудь глупость, потому что мне нравится жить в твоём теле, а значит, в моих интересах держать эту девчонку поближе к тебе. А может быть, меня интересует исключительно твоя драгоценная Лия, и я был бы не против как следует присунуть в её влажную от желания киску и выбить из неё несколько десятков довольных стонов, пока твоё сознание будет в отключке.
Демон осклабился, наблюдая за определённо переменившимся лицом Ле’Куинда, к величайшему сожалению, по-прежнему остававшимся для меня невидимым. Слова Раама сочились необыкновенной даже для него неприкрытой похотью и алчностью, а горячие чёрные глаза издевательски заходились безмолвным насмешливым хохотом.
