Где же тогда её искать? Неужто в неприступных графских покоях? Неспроста ведь Его Высочество никого к себе лишний раз не пускает…

Или я вновь могла попытать счастья и невзначай добыть нужные сведения у моей сопровождающей.

– У графа такая большая коллекция, – подметила я, осматривая нечто ослепительно уродливое, по форме смахивавшее на огромную корону с топорщившимися во все стороны тонкими лучами.

– Вы правы, виконтесса, – согласилась ключница, – Его Высочество невероятно увлечён приобретением новых экспонатов и регулярно получает их от частных продавцов и с аукционов, проводимых по всему Касэту. Впрочем, многое из выставленного на витринах досталось ему в наследство от родителей, да покоятся они с миром.

– Неужели все эти драгоценности просто пылятся за стеклом? – удивлённо продолжила я свои расспросы, – Его Высочество никогда не носит этих украшений?

– Боюсь, что так, виконтесса, – задумчиво подтвердила Мэйми, – Конечно, часть из них женские, но и мужские украшения он тоже предпочитает лишь собирать. Даже графский венец не вынимали из витрины с тех самых пор, как этот замок стал постоянной резиденцией графа. Хотя…

Девушка уставилась в окно. Казалось, она усиленно напрягала память в попытке укрепить некое воспоминание, что вдруг пришло ей на ум, и я не перебивала её, повинуясь царапающим внизу моей спины настойчивым мурашкам.

– Сейчас я припомнила, что Его Высочество никогда не расстаётся с одним из украшений, – склонив голову чуть набок, медленно произнесла ключница.

На пару секунд я потеряла контроль над собой и жадно впилась глазами в свою собеседницу, которая, к счастью, не увидела проявления моего алчущего азарта, по-прежнему глядя в окно:

– Да, точно. Если я не ошибаюсь, оно всегда при нём. Мне кажется, с появления этого украшения граф и начал собирать свою коллекцию. Во всяком случае, оно точно было одним из первых. Должно быть, оно очень дорого Его Высочеству. Или, может быть, дорог тот, кто его подарил, – мечтательно улыбнулась Мэйми, а затем вдруг захлопала глазами и, наконец, повернулась на меня, – Ой, виконтесса, мне не следовало сплетничать о Его Высочестве. Надеюсь, это останется между нами?

Любовные похождения графа меня мало интересовали, так что я легонько махнула рукой, успокаивая ключницу, и, едва сдерживая эмоции, задала вопрос, на который заранее знала ответ:

– И что же за драгоценность удостоилась столь великой чести, в отличие от своих собратьев, выставленных в этой башне?

Предчувствие близости моей цели захлестнуло меня с головы до пят. Я еле-еле могла удержаться на месте, словно гончий пёс, учуявший близость добычи.

И едва не взвыла одновременно от восторга и разочарования, когда услышала:

– Это помещённый в оправу камень на золотой цепочке. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это небесно-голубой опал.

Динь. Динь. Динь. И так ещё ровно пять раз: настенные часы вежливым звоном обозначили восемь вечера. Снаружи уже стемнело, и теперь лишь ярко-оранжевое пламя камина обволакивало стены моей комнаты своим жизнерадостным сиянием, сопровождаемым уютным потрескиванием прогоравших поленьев. Я сидела на диванчике и ожидала, когда на моём пороге появится Мэйми и с привычной ей лёгкостью увлечёт меня за собой.

До назначенного ужина с графом Ле’Куиндом оставались считаные минуты. И пускай я по-прежнему имела право от него отказаться, но всё же не могла удержаться от такой очевидной возможности подобраться поближе к своей цели.

С тех пор как ключница вернула меня в отведённые покои и передала в руки заждавшейся нас паре служанок, одной из которых была уже знакомая мне Гризельда, а вторую я видела впервые, прошло не меньше трёх часов. Мне помогли раздеться и проводили в ванную, где обе девушки долго натирали моё тело и волосы разными гелями и маслами, что для меня, как особы к подобному не привыкшей, оказалось уж слишком выраженным проникновением в моё личное пространство, с которым я примирилась исключительно милостью Ирры. После этого служанки меня причесали, оставив большую часть моих локонов распущенными, но притом собрав некоторые из них на затылке в какое-то подобие цветка, и накрасили, по моей просьбе не слишком ярко. Наконец, мне помогли облачиться в одно из платьев виконтессы: небесно-голубое, подпоясанное вышитым белыми камнями поясом, с глубоким, присобранным волнами овальным вырезом и нежными рукавами из полупрозрачной ткани, спускавшимися от моих плеч почти до самого подола.

Завершив работу, служанки осмотрели меня со всех сторон и разразились россыпью комплиментов, так что я даже испытала небольшой прилив грусти оттого, что в моей комнате не было хотя бы малюсенького зеркальца: мне казалось, что сейчас в нём отразилась бы девушка, чья красота и утончённость были воистину достойны богатых залов графской резиденции, и я не отказала бы себе в удовольствии с ней познакомиться.

В дверь постучали, и я, пускай даже ждала этого звука последние минуты, слегка вздрогнула. От нервов, вероятно. Уняв волнение и вспыхнувший вместе с ним порыв хищника, ступившего на тропу охоты, я поднялась и открыла дверь. Как и предполагалось, в коридоре меня встретила Мэйми.

– Пора, уважаемая виконтесса, – ободряюще улыбнулась мне ключница, – Граф Ле’Куинд уже ожидает вас.

Внутри поднялся странный трепет. Несмотря на все попытки договориться с собой и сосредоточиться на заключённом контракте, я всё же не могла отрицать, что персона графа в последнее время стала казаться мне довольно неоднозначной и даже загадочной, так что я едва могла держать в разумных рамках пожиравшее меня любопытство.

Благо, ждать мне оставалось недолго. Около пяти минут неспешным шагом по укутанным полумраком коридорам привели нас с моей сопровождающей к закрытой двери, по местоположению которой я вспомнила одну из осмотренных днём столовых. Мэйми окинула меня взглядом, по-видимому убеждаясь в том, что я не собиралась грохнуться в обморок прямо на пороге, взялась за ручки двумя руками и распахнула обе дверные створки, пропуская меня внутрь.

Передо мной открылась столовая, названная ключницей “красной” по цвету шелковых обоев, обрамлявших комнату. Пол её был устлан тёмным паркетом, и то же самое дерево украшало стены резными панелями примерно до середины их высоты. В центре помещения разместился стол, слишком длинный, чтобы сидеть за ним лишь вдвоём, но в то же время слишком короткий для грандиозного званого ужина. Вдоль одной из стен с плотно занавешенными окнами расположились терракотовые горшки с ярко-зелёными растениями, среди которых в ожидании начала ужина умело замаскировался лакей: я едва рассмотрела его за пышно раскинувшейся желтоватой пальмой. Столовая, в отличие от многих дворцовых комнат, хорошо освещалась, в основном большим количеством свечей на стенах, а также в потолочных и настольных канделябрах, однако был здесь и камин, чей свет, на самом деле, едва ли был хоть как-то полезен.

А возле камина, обратив лицо к пламени, стоял мужчина, в котором при всём желании невозможно было не признать Высокого графа Акроса, Дейрана Ле’Куинда.

Он был высок, даже выше меня, а ведь я была не самой низкой девочкой. Его длинные, светло-золотые и совершенно прямые волосы были связаны сзади чёрной атласной лентой, однако несколько прядей спереди выбились из причёски и свободно падали на мужское лицо. Его кожа была аристократично белой, и тем интереснее смотрелся на ней насыщенно-красный камзол, надетый поверх застёгнутой под самое горло рубашки. Сапоги мужчины сверкали чистотой, отражая малейшие всполохи плясавших на дровах огоньков.

– Ваше Высочество, – подала голос Мэйми, – Виконтесса Алиан О’Санна прибыла на ужин в соответствии с вашим приглашением.

Услышав слова ключницы, граф будто бы вынырнул из некого забытья, обернувшись ко мне, и теперь я смогла рассмотреть его лицо…

О, Таящийся, моя единственная теория о внешности этого мужчины опредёленно оказалась ошибочной! И это ещё мягко сказано. Да его будто бы ещё в утробе матери сама Амелия одарила ласковым поцелуем в лобик – такой он был маняще-прекрасный и даже, не побоюсь этого слова, необыкновенный.