– Тёмной ночи, Посвящённая, – пробормотала тень, отделившаяся от стены позади статуи и приблизившаяся ко мне на пару шагов, – Да будут твои ноги быстры, а люди слепы.

– Тёмной ночи, жрица, – поздоровалась я, а после перевела взгляд на появившуюся рядом с Иррой немолодую женщину и задала единственный вопрос, который продолжала задавать ей и её коллегам, должно быть, каждый день на протяжении последних лет, – Он так и молчит?

– Увы, – покачала головой священнослужительница, – Мои молитвы по-прежнему остаются без ответа.

Я угрюмо кивнула. На другое, сказать по правде, я и не рассчитывала, и всё же предпочитала спрашивать изо дня в день в тщетной надежде, что Таящийся однажды вновь подаст голос, пускай даже я не буду среди тех, кому будет дозволено его услышать.

Сложно сказать, что печальнее: когда тот единственный, которому ты посвятила свою жизнь, не говорит вообще ни с кем… Или только с тобой.

– А что его брат? – поинтересовалась я.

Этот вопрос, в отличие от первого, я задавала жрецам куда реже. И тем не менее услышать ответ на него для меня было не менее важно, пускай обычно Светлая Троица не представляла для меня никакого интереса.

Женщина понимающе склонила голову:

– Идсиг пребывает в добром здравии. Его жрецы и Посвящённые полны силы.

Хорошо… Значит, мой бог, по крайней мере, ещё жив.

Хоть и полностью противоположные по своей сути, светлые и тёмные близнецы не могли существовать друг без друга. Если бы один из них погиб, исчез бы и второй. А раз Идсиг по-прежнему продолжает наполнять своих последователей божественной мощью, значит, его брат не может быть мёртв.

И это даёт мне надежду, что моё служение ему не напрасно. Что однажды я смогу вновь ощутить его незримое присутствие. И что он ещё ответит мне за то, что нарушил данное много лет назад обещание!

***

Воспоминание о старинном пламени и изумрудах

– Ниска! Почему столы до сих пор грязные? Я тебе сколько раз говорила: к открытию всё должно быть чисто! Иди давай, пока я тебе уши не надрала.

Ой-ой, надо поторапливаться! Дурацкий Балам, знал же, что мамка его ругаться на меня будет, если я опять вместо работы по крышам с ним буду шастать, и всё равно гулять потащил. Нет, я, конечно, и сама не против была, когда он предложил… Но я не виновата, это он всё!

А ведь хозяйка точно-преточно не шутила. И ушами ограничиваться она бы точно не стала. Всыпала бы мне по первое число, чтоб аж искры из глаз. Уж я-то её знаю, успела познакомиться с её воспитательными методами. Хотя, конечно, она и рядом не стояла с теми ужасными мужиками, которые меня сюда привезли, вот там-то было по-настоящему страшно…

Отбросив воспоминания и торопливо схватив на кухне первую попавшуюся тряпку, я побежала протирать столы в зале, не особенно заботясь о том, что некоторые крошки просто падали с них на пол. Какая разница, никто их даже не заметит… Скоро придут гости, засядут играть в свои карты, будут кричать, напьются, потом к ним спустятся Криста и Амия, посидят у некоторых на коленках и пойдут вместе с ними в свои комнаты. Потом выйдут довольные-предовольные и будут все между собой хихикать. А мне, может быть, тоже хочется на коленках посидеть! И в комнату сходить хочется. Интересно же, что они там такое секретное делают. А то говорят каждый раз, что я для этого ещё слишком маленькая… А я не маленькая, я, между прочим, уже выше Балама, а он меня аж на два года старше!

Как-то раз один из наших гостей посадил меня к себе на колени, и я была жутко довольна. Предлагал мне конфет купить. Шоколадных! Но госпожа почему-то влепила мне затрещину, а мужика того выгнала. И мне потом запретила подходить к гостям, пока не дорасту хотя бы до Кристы. А мне страшно-престрашно хотелось тех конфет, и так обидно потом было… От хозяйки-то не дождёшься.

Задумавшись о несправедливостях собственной жизни, я так усердно натирала столы, разбрасывая крошки во все стороны, как вдруг врезалась во что-то высокое и мягкое. Что-то, чего здесь точно раньше не стояло…

– Осторожнее, милая. Не поранься, – ласково проговорило высокое и мягкое откуда-то сверху, и я, наконец, решилась поднять взгляд.

Передо мной стояла старая женщина. Возрастом примерно как моя хозяйка. У неё были ярко-оранжевые кудрявые волосы, как будто её голова вдруг загорелась и почему-то никак не затухала. А глаза были зелёные, как изумруды. Уж я точно знаю, у моей мамы было кольцо с изумрудом, ей папа на годовщину свадьбы подарил…

– Извините за беспокойство, – стушевавшись, ответила я, как научила меня госпожа, если я случайно мешала нашим гостям, и неуверенно добавила, – Только не говорите хозяйке, пожалуйста.

А то опять затрещину влепит…

Незнакомка вдруг поменялась в лице, и я прикусила язык. Вот же глупая, зачем такое сказала, а вдруг это хозяйкина подруга! Выдаст меня ей с потрохами, проблем потом не оберусь.

Я развернулась и собралась уже было поскорее уйти, но женщина мягко остановила меня, взяв за плечо. От её руки пахло цветами.

– Подожди, солнышко, – незнакомка улыбнулась и присела на корточки, оказавшись на одном уровне со мной, – Ты здесь работаешь?

– Ага, – я потёрла нос предплечьем, – Хозяйка меня купила, и я теперь тут живу. Ну и работаю.

– А у кого же она тебя купила? У родителей? – обеспокоенно спросила женщина.

– Не, – покачала головой я, – Меня от мамы с папой увезли какие-то люди. Нехорошие… Мы с ними долго-долго ехали. Я потом слышала, как они говорили, что забрали меня из Оши, а привезли на продажу в Ксау. И тут меня хозяйка уже у них купила.

– Вот как… Такое долгое путешествие. А сколько же тебе лет? – не унималась любопытная женщина.

– Вот столько, – я оттопырила все пальцы на одной руке и ещё один на противоположной, – Мама говорила, это называется шесть.

– Шесть, значит… И уже продали в рабство. Бедняжка, – незнакомка печально покачала головой, а мне вдруг стало как-то неуютно.

Как будто она решила за меня, какой будет вся моя будущая жизнь…

А я ещё даже сама это не решила! Вот Криста и Амия говорят, что хотят “выйти замуж за нормального мужика и свалить отсюда”. А Балам – что станет пиратом и переплывёт всё Широкое море. Так что я… Я хочу выйти замуж за пирата, вот что! Только не за Балама. Он по крышам плохо лазает. И по воробьям из рогатки стреляет.

– Скажи, милая, а тебе тут нравится? – вдруг уточнила женщина, до сих пор пребывавшая в лёгкой задумчивости.

Вот он! Вот мой шанс от неё избавиться. Сейчас скажу что-нибудь такое, чтобы она отстала, и быстро доделаю все дела, пока госпожа не заругала.

– Да, мне тут очень нравится, – живо закивала я, – Гости добрые, много конфет дают. А хозяйка меня хорошо кормит и даже не бьёт никогда.

– Врать ты, конечно, совсем не умеешь… – выдохнула незнакомка, и вдруг ласково провела рукой мне по голове, приглаживая слегка растрепавшиеся волосы, – Ох, Ирра, и что же мне теперь делать с этой девочкой. У неё твои глаза. Может ли это быть посланным тобой знаком?.. Не пойми неправильно, Таящийся, я не жду от тебя ответа. Такое решение я могу принять и сама. Это лишь мои скромные размышления вслух.

Я стояла, замерев без единого движения, и слушала, как эта тётенька разговаривала сама с собой, надеясь, что скоро появится госпожа и прогонит её. Она ведь явно какая-то ненормальная…

– Жрица, что вы делаете? – наконец-то раздался голос хозяйки, – Я позвала вас, чтобы вы благословили моё заведение, а не отвлекали работников. А ты, Ниса, живо дуй на кухню, там нужна твоя помощь. И не смей ничего попробовать, как в прошлый раз!

– Ниса, останься. Я хочу обсудить кое-что с твоей госпожой.

Голос женщины изменился в противоположную сторону. Из мягкого и ласкового он превратился в жёсткий. Жрица больше не говорила. Каждым словом она будто бы отвешивала моей хозяйке оплеуху.

И мне это почему-то нравилось до дрожи в коленках.

Незнакомка медленно выпрямилась, обретая стать и уверенность, которые совсем не были заметны, пока она говорила со мной, но при этом продолжала прижимать меня к своему телу, словно оберегая и защищая.