— Нет, ты не идиот, — сама не верю, что это мой голос звучит так уверенно, хоть и мягко одновременно. — Я должна была думать о твоих чувствах, учитывая, что ты рассказал мне про бывшую.

Матвей приближается ещё на шаг, а согревающее тепло в его глазах подбадривает лучше любых слов. И как-то разом забывается вчерашнее. Как и прошлое… Всё забывается.

Он здесь. Пришёл ко мне.

— Наплевать на неё. Её забыл сразу после измены. Даже лица не помню, — уверенно заявляет мне про бывшую, к которой я, кстати, даже и не думала ревновать. Только сейчас ловлю себя на этой мысли. Получается, насколько чувствовала, что Матвею не было до неё дела? Или что было до меня? — А тебя вдруг испугался потерять. По-настоящему испугался, — добавляет сипло будто ответом на мой последний мысленный вопрос, на что сердце пропускает удар.

От этих спокойных уверенных слов атмосфера накаляется молниеносно. И пусть это не признание в любви, но такое ощущение, что именно оно. Если не куда большее…

— Я рада, что мы друг друга не потеряли, — кое-как справившись с дыханием, подытоживаю, давая понять, что с моей стороны препятствий нет.

— Как твоя нога? — как будто напрягается Матвей.

На его лице сожаление — видимо, о вчерашнем. Да уж, будь у меня серьёзная травма, получилось бы действительно гадко. С другой стороны — я слишком легко отпускаю сразу всё рядом с Матвеем. Вот уже начинаю думать, что и в таком случае разве так уж важно, что помог бы мне в итоге Марк? Одну ведь меня не оставили.

Будь у меня такие чувства к кому-то другому — уже напряглась бы, вспоминала все возможные психологические статьи, которые читала. Но это Матвей. Его я знаю. Доверяю. Настолько, что готова перестать что-либо контролировать… У меня всё равно не получалось.

— Порядок, — как можно беспечнее отвечаю на его чуть прищуренный взгляд.

И даже шевелю обеими ногами — легко, показывая, что всё нормально. А то из-за паузы Матвей кажется настороженным. Даже подпрыгиваю немного.

Он ласково ухмыляется, а его взгляд становится таким горячим, что у меня по телу прокатывается истома.

— Не жалеешь, что уволилась? — при этом почти спокойно продолжает задавать, видимо, важные ему вопросы Матвей.

— Но ты же здесь, — окончательно набравшись уверенности, без малейших колебаний признаюсь, что для меня в приоритете. — Так что, конечно же, нет. И потом, мне вправду не мешает подготовиться к поступлению.

Лишь озвучив это, понимаю, что, получается, временно перекладываю финансовую составляющую на Матвея. Сама при этом не испытываю никаких проблем: знаю, что это временно и что даже в случае внезапного разрыва не останусь ни с чем на улице. Марк прав, я из тех девушек, которым гармонично без всякого равенства. Вопрос только в том, устраивает ли это Матвея.

Хотя вопросов уже нет — ответы видны в его довольном взгляде. А потом слышны и в решительных словах:

— Но не в Брянске. Мы дособираем вещи, и я забираю тебя себе.

Ничего не могу поделать с улыбкой, которая сама собой лезет на лицо при последнем заявлении Матвея. Таком чувственном, волнующем, даже жарком…

— Звучит-то как, — хмыкнув, подмечаю, стараясь успокоить совсем уж ускоренное сердцебиение.

Он приближается вплотную, мгновенно окутывая близостью. Горячее дыхание, волна мурашек по телу, тёмные и бездонные глаза, безотрывно смотрящие в мои... Накрывает разом.

Задыхаюсь от эмоций, но в то же время не насыщаюсь. Не ожидала столько всего услышать от Матвея, но хочу ещё и ещё. И от каждого нового признания по-особенному волнительно.

А он будто чувствует, нежно берёт меня за талию и добавляет, глядя в глаза:

— За последние дни я чётко осознал, что ни к одной другой девушке не относился так, как к тебе. Я люблю тебя, Яна.

Кажется, воздух стремительно покидает мои лёгкие. Да и на ногах, наверное, не устояла бы, если бы не поддерживал, почти обнимая. Вижу в его глазах подтверждение словам, чувствую и в прикосновениях, да просто знаю — но всё равно совершенно теряюсь. Я ведь столько лет мечтала о Матвее. Сомневалась, что это вообще возможно — мы вдвоём. Чёрт возьми, я даже не претендовала. Не надеялась.

Но теперь ни на что другое не согласна.

— И я тебя люблю, — чуть ли не тону в тепле его глаз, тихо проговаривая эти самые важные в моей жизни слова.

Не в первый раз озвучиваю их Матвею. Но именно сейчас, когда вижу отклик, когда по-настоящему верю в нас, меня переполняет их смыслом. Облизываю пересохшие губы, когда улавливаю, как у любимого мужчины сбивается дыхание. Как будто он тоже слышит эти слова в первый раз — а ведь это не так.

Теперь он обнимает. Причём приподнимая меня, так, чтобы мы были максимально близки друг к другу.

— Надо было взять цветы… — шепчет мне в ухо, вызывая те самые бабочки в районе живота, о которых периодически слышала. — Боялся не успеть.

Божечки, я ведь и так счастлива, а тут ещё и это внезапное заявление с лёгким сожалением… Как будто Матвей действительно хотел мне покрасивее жест сделать, прям переживает, что с пустыми руками. Притом понимает ведь наверняка, насколько достаточно одного его визита.

Но, конечно, приятны и эти сожаления. Пусть они и бессмысленные — даже если бы успел, появились бы другие проблемы. У меня вещей на один большой чемодан, второй маленький и ещё на парочку сумок. Одна я собиралась в несколько заходов их выгружать у подъезда, вдвоём можно и в один, но у обоих будут заняты руки.

Ухмыляюсь тому, как внезапно во мне просыпается практичная Яна. И это с Матвеем! Я как будто уже привычно воспринимаю его стремления радовать меня цветами.

— С вещами было бы неудобно, — шепчу ему в губы, когда Матвей чуть отстраняется то ли чтобы поцеловать, то ли чтобы посмотреть в глаза. — Потом подаришь, — совсем легко поддеваю, не испытывая никакого смятения.

Насколько же увереннее мне становится с Матвеем после всего, что было. После того, как нас отдалило друг от друга, чтобы в итоге прочно и окончательно соединить.

— Обязательно, — серьёзно соглашается он, наконец целуя.

С готовностью раскрываю губы, не только позволяя Матвею всё, но и сама утягивая его в более глубокий и смелый поцелуй. Жаркий. Наши языки то дразнят друг друга едва уловимыми касаниями, то двигаются так ритмично, будто это уже и не поцелуй, а своеобразный секс. Хотя мы очевидно не ограничимся взаимодействием губ и языков.

Матвей проводит ладонями мне по телу, ненавязчиво и неспешно, но эти прикосновения ощущаются так остро, что чуть ли не пьянят. Такое ощущение, что он не трогал меня уже вечность… Как и я его.

Не разрывая поцелуя, даю волю и своим рукам. Скольжу ими по его плечам, чувствуя, как играют мышцы. Чертовски горячо. Какое же потрясающее у Матвея тело… Могу вечно смотреть, трогать, целовать. Даже облизывать и кусать тянет.

Обхватываю его член через ткань брюк, двигаю ладонью и сглатываю, уловив сдавленный полустон Матвея мне в губы. А потом он вжимает меня в стену, осыпая горячими поцелуями шею. И теперь постанываю уже я, впрочем, даже не собираясь сдерживаться.

Торопливо расстёгиваю его рубашку. На последних пуговицах чуть замедляю темп, то и дело задевая подушечками пальцев или ногтями горячую кожу Матвея. То ли дразнясь, то при просто продлевая себе удовольствие. Уверена, что примерно по той же причине он никак не начинает раздевать меня, кружа ласками губ и языка всё ещё сверху, спускаясь максимум до ключиц.

Жарко. И чувствительно до невероятности. Хочется одновременно двух противоположных вещей: продолжать так же тягуче неспешно, наслаждаясь каждым миллиметром тела друг друга и уже наконец приступить к главному.

Тем более что скорее нежные ласки Матвея сочетаются с довольно резкими действиями. И не только в части со стенкой, куда меня вжал. Не менее властно он берёт меня за ягодицы, чуть приподнимая и направляясь со мной в комнату. Ту самую, где я спала несколько дней подряд одна. Спальня.

Кровать там, конечно, расстелена уже, да и вещи на неё навалены. Те самые остатки, которые ещё не упакованы. Но плевать.