— Вряд ли, Марк точно не из любителей усложнять, — и почему в этом ответе мне слышится укор в мою сторону? Типа я как раз любитель. — Думаю, мешать нам будет другое.

Напрягаюсь. Яна по-прежнему на меня смотрит, но вдруг речь обо мне? О её чувствах ко мне?

Конечно, слабо представляю себе вариант, при котором девчонка вот так выпалит это при всех, если ещё утром чуть ли не сжалась вся, когда я окольными путями думал с ней обговорить. Но хрен пойми почему, всё равно не по себе. Не знаю, насколько смелеет под алкоголем Яна.

— Что же? — спрашивает Лика, а я борюсь с идиотским желанием вмешаться.

— Моя неопытность.

Вроде бы ничего такого ошеломительного Яна не говорит. В смысле, я и сам догадывался, даже был уверен. Но почему-то услышать это от неё как-то чуть ли не волнительно, в груди щемит. Непонятное ощущение, странное.

— В смысле ты никогда не была с мужчиной? — удивлённо уточняет Вова.

— Всех отшивала, — повернувшись к нему, отвечает за Яну Лика. — Я тоже всегда ей говорила, хотя бы ради опыта согласилась бы с кем-то на свидание.

Отшивала всех, значит… Интересно, почему?

Чуть ли не колет в груди осознанием, что, возможно, её детская влюблённость в меня была куда глубже, чем способны западать в таком возрасте.

— Я даже не целовалась, — доверительно признаётся Яна.

У неё явно развязывается язык от алкоголя. Борюсь с двумя противоположными желаниями — перевести наконец тему, чтобы тут перестали допытываться до сексуальной и личной жизни когда-то в меня влюблённой девчонки и… Впитывать её слова, узнавать больше. Нахрена мне это надо — сам не знаю.

— Оу, ну это точно стоит исправить, — по-дружески советует Вова.

А ещё почему-то снова посматривает на меня. Хмурюсь. Вообще нефиг на эту тему тут рассуждать даже. Почему-то бесит это его «точно надо исправить».

— Всему своё время. Может, Марк это и исправит, — задумчиво подмечает Лика. — Если он хороший парень, то твоё неумение целоваться его точно не отпугнёт. Может, даже наоборот.

— А если нет, то он тебя и недостоин, — подхватывает Вова.

— Точно, — улыбается ему Лика, явно довольная ответом своего парня. — А ты что думаешь, Матвей?

От неожиданности её вопроса чуть не роняю подхваченный палочками ролл. Нафига меня вообще подключать в этот дурацкий разговор?

Да ещё и всеобщие взгляды прикованы ко мне. Даже Яна и то смотрит, хоть осторожно, скорее украдкой и периодически переводя взгляд на Лику с Вовой.

— Что нам пора перевести тему, — без понятия, почему отвечаю почти жёстко. Но чтобы замять, тут же предлагаю вариант. Про недавно вышедший в кинотеатрах фильм.

Ребята увлечённо подхватывают. У них даже появляется идея совместного похода туда. Я поддерживаю диалог, но скорее автоматически. Даже реплики Яны не особо отслеживаю на этот раз.

Гораздо больше меня беспокоит собственное странно ревностное отношение к тому, как они обсуждали её опыт и личную жизнь. Вроде как девчонка отнеслась к таким вопросам легко, ответы давала, но мне это чуть ли не испытанием каким-то воспринялось. Хотелось защитить Яну от этих вопросов, увести отсюда, укрыть. Вообще не понимаю, откуда это дурацкое ощущение. Ну да, тема интимная. Но тут уж кому как…

Выбрасываю из головы весь этот бред. Покровительственное отношение к девчонке только по факту того, что живёт со мной? И когда-то влюблена в меня была? А возможно, и сейчас?

Пора перестать пропускать через себя всё, связанное с ней. Яна выросла, и надо отпустить её в свободную взрослую жизнь. Моё вмешательство только тормозить всё будет.

Придя к такому выводу, снова окунаюсь в тепло и уют вечера… Вот только не до конца. Где-то в подсознании какого-то хрена только и думаю, что о неопытности Яны. Она ведь вообще как чистый лист. Можно какой угодно рисунок изобразить. Испортить всё или наоборот, создать шедевр…

Кто это сделает? Неужели Марк? Не нравится он мне. Хотя мне и не должен — лишь Яне, но…

За восемнадцать лет она даже не целовалась ни разу. Пыталась лишь, когда ко мне на колени забралась и отчаянно тыкалась в губы в свои тринадцать. Больше, наверное, ни разу и ни с кем.

Выходит, что самые яркие её ощущения были со мной.

Эта мысль не даёт покоя. Почему-то дербанит осознанием, что вот-вот, и кто-то их перекроет собой. Покажет ей первый настоящий взрослый поцелуй, подведёт к сексу, раскроет чувственность… Доведёт до оргазма.

Проклятье! Почему я об этом настолько настойчиво думаю? И главное — почему мне не пофиг? Почему шарашит внутри стрёмным ощущением возможности упустить шанс?

Я не имею права. Я уже решил.

Но почему-то когда мы уже выходим из дома к машине, меня переполняет опасной решимостью. Настолько сильной, что сопротивляться не могу. И не хочу.

Блять, что я творю… Эта девчонка ведь по-прежнему влюблена в меня. Нельзя её ранить. Нельзя её трогать. Нельзя…

— Помнишь, ты просила меня научить тебя целоваться?

Яна аж замирает возле машины. Наверное, и не дышит. Смотрит на меня испуганно. Готов поклясться, что слышу её сердцебиение, настолько оно громкое сейчас.

Смотрю на неё дрожащую и робкую, и готов попрощаться с рассудком. Яна так ярко реагирует на меня… И если раньше для меня это было стоп-сигналом, то сейчас неожиданно переполняет чуть ли не нежностью. Теплом. Почему-то становится приятно быть для этой девочки единственным. Хотя бы сейчас, на это самое мгновение. Чувствую себя таким нужным, как, наверное, никогда в жизни.

— Это было ошибкой, — жалобно лепечет Яна и сжимается вся. Максимально уязвима передо мной. — Пожалуйста… Я не хочу вспоминать.

Её тихое отчаянное и стыдливое признание срывает мне тормоза. Сердце щемит от прилива нежности.

— Не будем, — мягко и успокаивающе говорю. — Я просто хочу сказать, что принимаю твоё предложение. Я хочу тебя научить.

И прежде, чем прорывающаяся где-то из глубины совесть даст о себе знать, решительно сокращаю расстояние между мной и Яной, запечатывая ей губы своими.

От лица Яны

Не верю, что это действительно происходит. Не могу…

Прикосновение губ Матвея к моим обжигает, а сердце грозит выпрыгнуть из груди. У меня вообще такое ощущение, что я на части распадаюсь. Не понимаю, что делать. Чувствую себя не просто застигнутой врасплох, но и обезоруженной напрочь.

Матвей почти трепетно сминает мои губы своими, не пытаясь идти дальше. А его руки расслабленно гладят меня по телу, как будто успокаивают. Чувствую каждое его действие, спокойное дыхание, крепкое горячее тело…

И сдаюсь. Это же Матвей. Ну и пусть у нас будет один только момент… Я хочу его получить. Мне это нужно. А что потом — неважно.

Подаюсь ему навстречу, руки сами собой поднимаются, цепляясь в крепкие плечи. Расправляю пальцы, провожу ими, словно пытаясь впитать в себя его очертания. А Матвей зарывается мне в волосы одной из рук, прижимая затылок ближе и сразу раскрывая мне рот губами. Напористо, жадно — так, что машинально подчиняюсь.

Чувствую, как его язык касается моего. Вздрагиваю, боясь что-либо сделать. Не пытаюсь изобразить рвение, чтобы впечатлить Матвея страстностью. Я перед ним настоящая сейчас. Открытая, будто даже обнажённая, покорная. Отдаюсь во власть его рук, губ, языка.

И Матвей это явно чувствует, потому что ​действует бережнее, медленнее, словно показывая мне. Чуть кружит языком вокруг моего, подталкивает его, гладит, всасывает. Плавлюсь от головокружительных новых ощущений и от опьяняющего вкуса его губ, судорожно хватаюсь за его плечи, чуть ли не вжимаясь в его тело. Пробую отвечать, и, когда слышу сдавленный стон Матвея, от шквала эмоций едва ли не падаю.

А потом меня словно прорывает. Жадно трусь языком о его горячий язык, начинаю гладить плечи, сжимаю волосы на затылке... Схожу с ума. Даже не думаю о смысле своих действий, ведомая то ли инстинктами, то ли чем ещё.

Матвей позволяет мне перехватывать инициативу. Отвечает мягко, плавно, ласково. Нежно даже… Гладит по телу так, будто я какая-то фарфоровая драгоценность. А потом и прижимает крепче, так, что между нами, наверное, и миллиметра не остаётся.