Застываю. Конечно, предложение заманчивое. Даже более чем. И очевидно, что имеет в виду девчонка — слишком характерно смущается. Но… Не слишком ли мы торопимся?

Хотя ладно. Едем. Там разберёмся. Всё равно возразить ей у меня сейчас язык не повернётся. Зачем глушить искренние порывы? Ведь хочется им поддаться.

От лица Яны

Поверить не могу, что вся эта суматоха дня позади. Марк поверил мне, когда сказала, что вышла намного раньше, а сбросила его, потому что в автобусе было неудобно говорить. И что потом не телефон отключила, а была в метро.

Конечно, фотограф был недоволен сложившейся ситуацией, но уверена, что долго там меня не ждал, круги не наматывал и не названивал. Насколько я успела понять, это не в его характере.

И всё было бы хорошо, если бы Марк не заявил мне, что после всего этого я уж точно должна ему свидание. Пришлось мягко намекнуть, что не готова к таким поворотам. Про Матвея не осмелилась сказать, но ляпнула что-то про то, что у меня такой период, когда не хочется ничего ни с кем начинать. Кажется, фотографа это расстроило… Хотя настаивать, конечно, не стал.

Так что у меня сегодня закрыты обе темы, в которых чуть не запуталась: ещё Матвей откликнулся на просьбу скрывать наши отношения перед всем офисом. Вру я убедительно, что уж тут скажешь. Но ничего, постараюсь со всем постепенно разобраться и свернуть…

Вову с Ликой пока откладываю. Не уверена, что потяну ещё какие-либо выкручивающиеся движения сегодня. Потом поговорю с подругой, да и вряд ли Матвей будет проверять.

Тем более, если все оставшиеся вечер и ночь мы проведём вместе…

Поверить не могу, что предложила ему это. Сначала мной двигало что-то типа чувства вины перед таким чутким и заботливым Матвеем, хотелось замять своё поведение. Но замять я изначально собиралась лёгкостью, поцелуем, приятным общением, возможно, каким-то своим предложением насчёт свидания. В общем, эмоциями, которые помогут перебить утреннее недоразумение, дадут понять, что я действительно с ним. Но в итоге после поцелуя сами собой срываются слова о том, чтобы к нему поехать.

И ведь не жалею. Нервничаю, конечно, слегка… Но к чему себе врать, я ведь давно этого хочу. Уже даже и фантазии были, особенно, в старших классах.

Бессмысленно откладывать. Что бы ни случилось между нами потом, но именно Матвей должен быть моим первым мужчиной.

По пути мы непринуждённо разговариваем о всяком разном, в основном связанном с работой. Он периодически накрывает мою руку своей — в моменты, когда ситуация на дороге позволяет. Всё это почти расслабляет и, наверное, у меня даже сомнений не остаётся.

А потому, когда мы уже заходим к нему в квартиру — Боже, как тут уже всё знакомо и любимо! — я сразу же встаю на цыпочки и впиваюсь в губы Матвея поцелуем. На этот раз куда более смелым, почти даже отчаянным. Хочу передать через него всю свою решимость.

Вот только Матвей почему-то не отвечает...

Держит меня в своих объятиях со странной осторожностью, скорее позволяет себя целовать, чем участвует. Лишь губами слегка шевелит, а сам напряжён.

От этого и сама теряюсь — в машине Матвей совсем иначе реагировал на мой поцелуй. Да и не только в машине — с каждым нашим соприкосновением губ я ощущала его почти безудержное желание, оно окутывало меня полностью, смущало и будоражило одновременно.

Каждый раз, кроме этого — когда я уже настроилась на продолжение. Не так уж просто вести поцелуй одной — и как только Матвей справлялся, когда я так же безучастна была от отсутствия опыта и растерянности?

Впрочем, безучастной я совсем не была никогда. Всем телом к нему стремилась, а потому превращалась в сплошную чувственность, ведомая лишь желаниями: теснее, глубже, дальше…

Я и сейчас этого хочу, но ступор Матвея напрягает, заставляет нервничать. Потому ещё раз неуверенно пошевелив своими губами по его, слегка отстраняюсь.

— Что-то не так? — ненавижу, как робко звучит мой голос.

Ещё и страх окутывает: что Матвей вот-вот скажет, что в курсе моего вранья и передумал иметь со мной какие-либо отношения.

Но он смотрит без отвращения или осуждения, наоборот… Окутывает теплом, любуется мной открыто, обжигает желанием в глазах…

— Не спеши, Ян, — при это говорит мягко. — Давай пройдём в комнату, расслабимся, выпьем чай, закажем ужин…

С трудом сдерживаю улыбку. Мой Матвей просто ответственный слишком, знает, что у меня первым будет. Возможно, даже волнуется. Хочет, чтобы по-особенному?

Мой Матвей…

Кажется, у меня мозги растекаются, и я окончательно превращаюсь во влюблённую блаженную дуру, но сейчас мне до этого нет дела. Тем более что знаю, как эти чувства выплеснуть. Хватит им уже меня разрывать, плескаться через край.

— Но я готова, — уверяю, поглаживая его по плечам.

Хотя, возможно, для более убедительной демонстрации уверенности гладить стоит по другим местам? Сердце ускоряет темп при этой мысли, и, словно уловив это, Матвей почти ласково возражает:

— Я этого не чувствую.

Да что ж упрямый такой! Ну понервничала слегка. Но сомнений всё равно никаких.

— Но это правда, — горячо возражаю и в подтверждение этой мысли опускаю руку ему на член.

Который даже сквозь брюки очень даже ощутим. И да, уже стоит. У меня дыхание сбивается, шалею от собственной смелости, теряюсь от новых ощущений и немного волнуюсь. Но не убираю руку, а только чуть сжимаю пальцы.

Довольно приятно, кстати. Твёрдый, большой…

— Ян… — хрипловато предостерегает Матвей.

Чёрт, он всегда такой ответственный? Было бы в разы проще, если бы перехватил инициативу, а то я тут почти наугад действую, без опыта и на чистом энтузиазме, смешанном со смущением. А когда от Матвея напор, толком и не задумываюсь о смысле своих действий, поддаюсь мгновенно и уже мало соображаю вообще…

— Что? — смотрю ему в глаза и не убираю руку от члена: хотя и то, и другое смущает невероятно, но в то же время будто смелости придаёт. — Разве ты не хочешь меня?

Едва заметно дёрнувшись, Матвей довольно шумно сглатывает. Прикрывает глаза на мгновение, а потом признаётся чуть хрипло:

— Очень хочу.

Я и без того это чувствую — доказательство у меня по-прежнему под ладонью, но слышать об этом по-особенному приятно. Даже слишком приятно, просто невероятно, обволакивающе. Ещё и взгляд его опаляет.

На чуть дрожащих ногах отхожу назад, при этом продолжая смотреть Матвею в глаза. Моя рука, конечно, уже не на нём, но словно до сих пор чувствует горячий орган. Даже не ткань штанов, а именно член, будто я касалась его без каких-либо преград.

А теперь расстёгиваю на себе платье, медленно спускаю его и просто плавлюсь под потемневшим взглядом любимого мужчины. В его глазах слишком явная жажда, а потому я уже почти без сомнений или стеснений переступаю через платье, оказавшееся у меня в ногах и предлагаю хрипловато:

— Тогда бери.

У меня ведь сейчас никаких зажимов не остаётся — не тормозят даже мысли, какой меня видит Матвей и точно ли я сексуально двигаюсь и говорю, а не нелепо. Ответ мне прекрасно виден в горящем взгляде мужчины рядом. От него жар исходит, опаляющий без остатка. Причём нас обоих.

— Я ещё ни у кого не был первым, — тихо признаётся Матвей. — И ещё никого я так сильно не хотел. Потому подумай ещё раз, в последний.

Его вкрадчивое предостережение звучит более чем убедительно, да только вот думать мне не о чём. Наоборот, эти его слова тёплую томительную волну по телу посылают, заставляя чуть ли не дрожать предвкушения.

Ещё никого так не хотел…

— Прекрати сдерживаться, — шагаю к нему, сразу начинаю расстёгивать рубашку.

И чувствую, как его напряжение спадает. Матвей сначала расслабляется, потом выдыхает довольно шумно, а затем…

Он почти рывком привлекает меня к себе, и я успеваю лишь глухо выдохнуть, ощутив, как тёплые губы касаются моей шеи. А мужские ладони в это же время обхватывают мою грудь, сразу освобождают от лифчика, задевая пальцами соски.