Я долго смотрю в потолок, желая, чтобы все было иначе, чтобы мы были другими людьми. Я никогда не хотел быть кем-то другим, но ради нее я хочу стать лучше. Кем-то достойным, кем-то, кто может быть ей нужен.

Когда Роуз начинает сопеть, я поднимаюсь с кровати и иду в свой кабинет. Благодаря двум дням защиты совета я смогу хотя бы связаться с Адрианом и немного поработать. Председательская сука не нарушит границы другого совета, чтобы добраться до меня.

В кои-то веки я в безопасности. Благодаря Роуз и ее слишком мягкому сердцу.

РОУЗ

Когда я просыпаюсь и перекатываюсь поближе к солнечному свету, мое тело кажется нуждающимся и податливым в то же время, в самом чудесном смысле слова. Я потягиваюсь, но Кая нет рядом. Я одна, и я не уверена, почему от этого становится больно, поскольку мы никогда прежде не спали в одной постели. Никогда не касались друг друга, как прошлой ночью.

Я закрываю глаза и вспоминаю, вызывая этим сильную пульсацию в клиторе. Я также никогда подобного не ощущала. Удовольствие нарастало до тех пор, пока я не почувствовала, что вот-вот распадусь на части. И когда я раскрылась, это того стоило.

Намереваясь найти его и извиниться за то, как я повела себя после, я откидываю одеяло, быстро чищу зубы и начинаю искать Кая по всей квартире. Свет отражается от зданий плотными полосами, но я не могу оторвать взгляд. Пока я не добираюсь до кухни и не застаю его без рубашки, выкладывающего панкейки на тарелку. Теперь ничто не заставит меня перестать смотреть.

— Доброе утро, — говорит он и подталкивает ко мне чашку кофе через барную стойку. Я беру ее, обхватывая руками и ожидая, что он что-нибудь скажет. Может, отругает меня за неблагодарность, что угодно.

Вместо этого Кай протягивает мне тарелку с панкейками и продолжает готовить себе. Я поливаю их сиропом, не сводя глаз с его широких лопаток, мышцы спины напрягаются при каждом движении спатулы. Когда готовка панкейков стала такой сексуальной?

Я делаю еще укус, наблюдаю и жду, когда он закончит и сядет со мной.

Когда Кай это делает, я поворачиваюсь к нему на стуле.

— Так что происходит?

Он вопросительно вскидывает бровь.

— Что ты имеешь в виду?

Я взмахом руки указываю на панкейки, потом на его голое тело, открытую газету на другой стороне стойки.

Он лишь качает головой, словно не понимает.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду.

Я прикусываю губу и смотрю на шоколадные панкейки на моей тарелке. Может, ему просто захотелось заняться готовкой. Это не должно что-то значить.

Кай предельно ясно выразился прошлой ночью, но ничего из этого не должно что-то значить. Проблема в том, что я так много времени пыталась убедить себя, что другие произошедшие со мной вещи ничего не значат, что теперь я жажду чего-то настоящего. Что бы ни было между нами, это настоящее, даже если ему хочется это отрицать.

У меня нет другого выбора, кроме как позволить ему.

Не пытаясь объяснить, я откусываю кусочек и обдумываю варианты. Кай фокусируется на своей еде, а я осознаю, что по-новому осознаю наши тела.

При каждом его движении я не могу не смотреть. Каждое напряжение его мышц притягивает мой взгляд.

И в итоге я оставляю завтрак и возвращаюсь в спальню, чтобы быстро принять душ.

Я принимаю самый интенсивный душ в своей жизни, ожидая, присоединится ли он ко мне. Конечно, он этого не делает. И зачем ему это? Я ничего для него не значу, даже когда пытаюсь спасти его жизнь.

После душа я ищу Кая и нахожу в кабинете, он уже принялся за работу.

Любопытствуя, я обхожу его кругом, чтобы заглянуть ему через плечо.

— Что ты делаешь?

Он закрывает ноутбук и смотрит на меня.

— Это не твое дело, юная леди. — У него игривый тон, но нотка в его голосе говорит о том, что его слова окончательные.

Я сажусь на маленький стул рядом с его столом и с секунду наблюдаю за ним.

— Так что сейчас происходит? Мы остаемся здесь?

Он пожимает плечами.

— Если ты этого хочешь. Мы можем насладиться еще хотя бы одним днем защиты моей сестры, хотя, если они окажутся поблизости, я не услышу ни слова об этом.

Отчасти мне хочется вновь поспорить с ним, но я знаю, что это бесполезно. Кай ясно дал понять, что не хочет жениться на мне. Мне следует встать со стула и уйти в другую комнату, прежде чем я скажу что-то, о чем потом пожалею.

Странно. В домике мне хотелось только побыть наедине с собой. Но здесь оставаться наедине с собой кажется чересчур перманентным. Я исследую его дом еще немного и возвращаюсь в кабинет. На этот раз Кай закрывает ноутбук, как только я вхожу в комнату.

— Что-то еще? — спрашивает он.

Я киваю.

— Да, нам нужно определить следующие действия. Я не могу просто слоняться по твоему дому в ожидании того, когда кто-то попытается убить меня или тебя.

Он усмехается, сверкая глазами.

— Если честно, я сомневаюсь, что убийца придет ко мне домой убивать меня. Скорее всего, он попытается сделать это в менее защищенном месте.

Я повторяю за ним и пожимаю плечами.

— Видишь, это показывает, как много я знаю о попытке убить кого-то.

Я откидываюсь в кресле и наблюдаю за ним.

— Так… что дальше?

Шутливость исчезает с его лица, и Кай встречает мой взгляд.

— Ты должна вернуться домой. Убирайся отсюда, пока можешь, прежде чем кто-то поймет…

Он качает головой и смотрит на свой ноутбук.

— Поймет что?

— Ничего, просто что ты со мной. Если они подумают, что мы вместе, ты станешь легкой мишенью, еще хуже, если они узнают, кто ты.

— Если совет пытается убить тебя, не думаешь, что они уже знают, кто я? Особенно если они выследили тебя специально, когда мы скрывались.

— Возвращайся домой. Если ты не сделаешь это ради себя, сделай это ради меня.

Я выпрямляюсь в кресле, гнев тягучей волной горит в моей груди.

— О, ты хочешь, чтобы я сделала это для тебя ради моей безопасности. И эту чушь несет человек, который наотрез отказывается жениться на мне, чтобы обезопасить себя.

Его рот на секунду открывается, и он потирает затылок.

— Это другое.

— Каким это образом?

— Это просто другое. Нас нельзя сравнивать. Мы с тобой из разных миров.

Теперь он действительно меня выбесил.

— Валентина, несомненно, рассказала тебе, через что мы прошли. Ты знаешь, как это закончилось. Как ты можешь говорить, что я не принадлежу этому миру, когда я росла в крови и насилии? Я видела, как бомба убила моих маму и тетю. Мне тогда стало легче только от того, что они ушли вместе, а потом от того, что им не пришлось видеть, как сильно опустился мой дядя.

Прежде чем Кай успевает ответить, я вновь встаю из кресла, бросая его об стол, и выметаюсь из комнаты. Сейчас мне комфортно только в спальне. Но даже в ней воспоминания о его губах на моей коже чересчур сильны, особенно когда я больше всего на свете хочу, чтобы он сделал это вновь.

Поскольку у меня не так много выбора, я устраиваюсь в кровати на одеяле и кладу на колени открытую книгу. Если Кай хочет поговорить, пусть сам ищет меня в этот раз.

Уже поздний вечер, когда он отыскивает меня и ставит большой стакан воды на прикроватный столик, затем устраивается на кровати у моих ног.

— Роуз…

Я качаю головой, не отрывая глаз от книги.

— Нет. Я не хочу через это вновь проходить. Ты ясно дал понять, что я значу для тебя достаточно, чтобы трахнуть меня, но недостаточно, чтобы жениться. Я поняла, это мужская тема.

— Дело не в этом, и ты это знаешь.

Я по-прежнему не смотрю на Кая, пока он не берет мое лицо и не заставляет меня встретиться с ним взглядом.

— Можешь смотреть на меня, когда мы разговариваем, пожалуйста?

Ощущение его рук на моем теле, даже если только на лице, слишком сильное. Я хочу заползти к Каю на колени и посмотреть, чему еще он может научить меня своими греховными пальцами.

— О, не смотри на меня так, Роуз, иначе все выйдет из-под контроля.