Я скриплю зубами, а Роуз заговаривает, сидя на диване.

— Эта женщина помешалась на тебе, да?

Вместо ответа я притворяюсь, что уделяю внимание нашему гостю.

— Видишь, было не так трудно. Ты знаешь, кто сказал совету, где меня можно найти? Одно маленькое имя спасет тебя от моря агонии. — Он качает головой, и я указываю на камин. — Роуз, возьми эту кочергу и нагрей ее для меня немного. — Он дрожит, пытаясь подняться, но я усаживаю его обратно в кресло. Затем я тяну его руки вперед и разглядываю взвихрившиеся до локтей татуировки. — Прости, мужик, придется попортить твои чернила.

Роуз передает мне кочергу, и я рискую бросить на нее взгляд. Она тиха и кажется спокойной, пока наблюдает за мной. Она не садится вновь, просто встает чуть позади моего плеча, не мешая.

Я поворачиваю кочергу так, чтобы ему был виден сияющий наконечник.

— Хочешь попытаться ответить на последний вопрос еще раз? Ты так хорошо справлялся. Хорошая черта, которая избавит тебя от боли перед смертью.

Брат Сэла опять качает головой и начинает тяжело дышать, когда я опускаю кочергу к его плоти. Раздается шипение при контакте, и он кричит так громко, что начинает дрожать всем телом. Я отдираю кочергу, отрывая вместе с ней кусок кожи.

— Видишь, было не так плохо, — язвлю я.

Роуз наклоняется и возвращается обратно.

— Этот запах надолго останется в моей памяти.

Я продолжаю смотреть на мужчину, пока он теряет и возвращается в сознание, но обращаюсь к ней.

— Ты в порядке?

— Конечно, почему нет?

Этот ответ заставляет меня развернуться и взглянуть на ее лицо. Нет, кажется, она в порядке. Нормальная, даже спокойная.

— Потому что мы практически голые пытаем мужчину в нашей гостиной.

Она смотрит на свой кокон из одеяла.

— Я не голая.

Не ожидал, что ее зацепит эта часть, но я не давлю, поскольку наш гость просыпается.

— Как делишки? Хочешь еще по одному кругу?

Он трясет головой, слезы стекают по его щекам.

— Нет, пожалуйста, нет.

— Ты знаешь, как это остановить. Скажи мне, кто донес совету, и я быстро убью тебя. Ты даже этого не почувствуешь, прежде чем умрешь. Поверь мне, у меня было много практики.

Он с трудом сглатывает, и я опускаю кочергу, чтобы вновь прикоснуться к нему, но он кричит.

— Хорошо, хорошо. Просто прекрати.

Я передаю кочергу Роуз, которая возвращает ее в камин.

— У тебя есть для меня ответ?

Он тяжело дышит, и я даю ему собраться. Когда он приходит в себя и успокаивается, говорит:

— Информация пришла из другого совета. Кто-то сдал тебя, сказав, что это поможет его карьере.

Я сдвигаюсь на столе, ничего не показывая, по крайней мере, этому засранцу.

— Хороший мальчик. Теперь давай заканчивать с этим. Нам нужно успеть на вертолет.

Он широко распахивает глаза и мечется взглядом между нами. Роуз шагает вперед и вновь поднимает пистолет. Когда ее руки начинают дрожать, я поднимаюсь и встаю позади нее, чтобы стабилизировать ее хватку.

— Ты не должна этого делать. Я прекрасно могу позаботиться об этом сам.

— Я не успела прикончить старика Новака и не успела наказать Сэла за содеянное со мной. Мне нужно это сделать.

Я наклоняюсь и шепчу:

— Тебе не нужно этого делать. Мертвые мертвы в любом случае. Неважно, кто нажмет на этот курок, клянусь, он никогда не вернется вновь.

Через миг она отпускает оружие, позволяя мне взять его. Я подхожу к мужчине, он умоляет шепотом.

— Не напрягайся. Это для нее, и надеюсь, когда ты увидишь своего братца в аду, ты скажешь ему, кто тебя туда послал.

Я нажимаю на курок без всяких сожалений.

Позади меня ахает Роуз. Я поворачиваюсь, чтобы убедиться, что она не упадет на меня в обморок, но она просто смотрит на мужчину и морщит нос.

— Как ты собираешься убрать мозги с кожи?

РОУЗ

Какая-то далекая часть моего разума говорит, что мне должно быть страшно. Но я просто наблюдала за тем, как Кай выстрелил человеку в голову, и я чувствовала себя нормально. Черт, мне даже понравилось. Еще один насильник над детьми получил по заслугам, а это значит, что дети в мире стали чуточку в большей безопасности.

Жалею я лишь только о том, что сама не нажала на курок. Пока Кай разбирается с беспорядком, я иду в свою комнату и продолжаю собираться. Я не хочу уезжать, но теперь, когда покой этого места нарушен, я не могу здесь больше оставаться.

Первым делом я одеваюсь. Я смотрю на себя в зеркало не из-за того, что меня назвали толстой, а из-за того, что задаюсь вопросом, что видит Кай, когда смотрит на меня. Затем я вспоминаю шрамы, столько моей кожи портило и уродовало ему вид. Рациональная часть моего мозга говорит, что он видел все это прежде, поскольку Кай вытащил меня из дома той ночью. Только что проснувшаяся часть моего разума шепчет: «что если ему не нравится, что он видит?»

Заткнув голос в моей голове, я беру еще одежды, чтобы положить ее в чемодан. Затем смотрю на книги, которые Кай даже не подумал упаковать. Я тоже не могу о них думать, поскольку ни одна из них не вместится.

Когда все упаковано, я стаскиваю свой тяжелый чемодан по лестнице. Кай выходит из своей спальни с собственным чемоданом. Его волосы вновь влажные. Ему наверняка потребовался еще один прием душа после того, как он избавился от брата Сэла.

Я стою у двери, размышляя о том, как избавиться от тела, когда ко мне подходит Кай. Как он избавился от того мужчины, когда на земле несколько футов снега?

— Ты в порядке?

Я пожимаю плечами.

— Думаю да? Я не особо уверена насчет того, как я себя чувствую. Или в том, как я должна себя чувствовать. По большей части, я в порядке.

Кай лишь кивает, не заставляя меня пускаться в объяснения.

Я ухожу с пути, и он берет мой чемодан, как будто тот ничего не весит. Я одеваюсь и жду Кая, оставаясь в теплой комнате, пока он не будет готов, чтобы я вышла.

Когда Кай возвращается, он берет свое пальто и перчатки и выводит меня на улицу. Снег мне по колено, но я игнорирую это, пока не замечаю припаркованный возле участка вездеход. Наши чемоданы пристегнуты к кузову.

Кай передает мне белый шлем и затем садится на машину. Я забираюсь к нему за спину и обхватываю его торс руками. Его мышцы напрягаются при каждом движении, и каждое из них пронизывает меня до дрожи.

Кай отстраняется, пока я размышляю о том, что между нами что-то изменилось. Может, это оттого, что я ощутила, словно он впервые отнесся ко мне как к равной. Мы не противостояли друг другу. Мы противостояли другим.

Я бросаю на дом последний тоскливый взгляд и поворачиваюсь вперед, стараясь не вжиматься шлемом в спину Кая.

Мы совсем быстро доезжаем до кромки леса и паркуемся возле черного внедорожника. Снег здесь убран, и я слезаю с вездехода и снимаю шлем с головы.

Кай берет наши чемоданы и загружает их в багажник внедорожника. Он молчит, и я задаюсь вопросом, повлияло ли убийство этого мужчины на него больше, чем он показывает. На тот момент он казался таким уверенным, и создавалось впечатление, что у него все под контролем. Сейчас же он выглядит просто… уставшим.

В машине я пристегиваю свой ремень. Кай делает то же самое и затем замирает, глядя на руль.

— Ты уверена, что в порядке? — спрашивает он.

Я изучаю его, подавшись вперед, чтобы рассмотреть сильную форму носа Кая и эти острые скулы.

— Я в порядке, а ты как?

Он стискивает руль, сжимая кожу, пока она не начинает скрипеть под его руками.

— Полагаю, меня беспокоит то, с какой стороны вся эта ситуация заставила тебя посмотреть на меня. Ты разочарована во мне?

Я прочищаю горло и улыбаюсь, это кажется почти чуждым мне.

— Если я правильно помню, ты как следует постарался предупредить меня о том, что ты не являешься хорошим человеком. Кто-то должен был убить этого ублюдка, если не один из нас, тогда скорее всего один из твоих друзей.

Кай награждает меня недоуменным взглядом, вскидывая брови.