И все бы ничего, если бы не безумный блеск в ее заплаканных глазах.

— Послушай, я правда сейчас слишком устал… — Рон встал и попытался поймать фею за руку, чтобы она перестала мельтешить.

Эйлин лихо увернулась, отскочила в сторону, будто кузнечик, в очередной раз качнула задом… И глухой удар о шкаф стал финальной точкой в ее ритуальном танце.

Хвала огненному владыке, она не разревелась. Только закусила побелевшую губу, округлила глаза и схватилась за ушибленное бедро, издав странный сдавленный звук.

— Я в порядке… — сипела она, хромая по комнате взад-вперед. — Я сейчас… Только расхожусь… Немножко… И я готова… Ты уже возбудился, да?

Чаша терпения Рондара Янброка не просто иссякла. Она высохла, растрескалась и рассыпалась в кучку пепла. Подхватив незадачливую обольстительницу на руки, он бесцеремонно оттащил ее обратно на постель, уложил и повернул кверху задом.

Рядом с аппетитным полушарием уже наливался синяк. Только Эйлин могла с таким рвением взяться за завоевание дракона, что сама же и пострадала! И что творится в ее хорошенькой головке, какие планы она лелеет под копной розовых кудрей?

— Лежи и не шевелись! — приказал Рондар, а затем метнулся в ванную, намочил полотенце в ледяной воде и вернулся, чтобы приложить к деликатному месту феи.

Кто бы сказал ему, что однажды он, железный герд, начнет отбирать хлеб у лекарши Ванки, он бы расхохотался этому типу в лицо. Но судьба подкинула ему испытание похлеще, чем войны и бунты. И звали это испытание Эйлин Пеони.

— Потерпи, — шепнул он, когда фея дернулась от холодной мокрой тряпки. — А то синяк будет еще больше!

— Какая теперь разница… — уныло пробормотала она в подушку. — Ты не хочешь меня…

— Хочу! — Рон провел ладонью по изгибам ее спины. — В смысле, хотел… Да я уже сам не знаю. Ты можешь внятно объяснить, зачем заявилась сюда голая посреди ночи?

Эйлин приподняла голову и взглянула на него из-под завесы волос.

— Вам все надо разжевывать, ваше драконшество?

— Значит, свадьба, — догадался Рон и вздохнул. — Я уже сказал, что ничего не решил. Я не отказываюсь, просто должен все обдумать…

— Да в пекло эту свадьбу! — вдруг взорвалась фея, отобрала полотенце и забросила в дальний угол комнаты. — Не собираюсь я за тебя замуж!

— В смысле… Подожди… Ты же сама говорила там, за ужином…

— Мало ли, что я говорила! — она встала на колени и подползла к Рону вплотную, свирепо глядя ему прямо в глаза. — Не хотела спорить с твоим дядей! Послушай, железный, тебе нужна сила или нет?

— Нужна… — он старался не вдыхать ягодный запах ее локонов, однако выходило скверно, и внутри заворочалось остывшее было желание. — Но мы не знаем, как это работает…

— Я говорила с Найлой. И поверь, все работает, как надо! Решай, Рон. Либо ты берешь эту проклятую магию вместе со мной, либо… Либо я ухожу.

Рондар озадаченно моргнул. Во-первых, он не любил, когда ему ставили ультиматумы. Во-вторых, этот приступ феерической щедрости его настораживал. Как он и предполагал, все сводилось к Найле. Что она сказала Эйлин? Склонила на сторону Тарвина — или, наоборот, раскрыла его замыслы против железного клана? От Эйлин прямо-таки исходили волны мрачной решимости, ею двигало что-то посерьезнее простой благотворительности.

— Ясно, — выдохнула она с досадой. — Тогда прощай…

И она уже собралась встать, но Рон не был готов отпустить ее до тех пор, пока она не выложит ему всю правду. В последнюю секунду поймал ее за руку и дернул на себя.

— Что затевает Гульдброк?!

— Что?.. — Эйлин попыталась вырваться из цепких объятий, но тщетно.

— Что. Затевает. Гульдброк, — чуть ли не по слогам повторил железный. — Он хочет напасть? Уничтожить меня?

— Не знаю! — она упорно елозила и рыпалась, будто не замечая, что тем самым заводит Рондара. А, нет! Вот теперь, судя по расширенным зрачкам, заметила. — Тебя что, возбуждает Тарвин Гульдброк? Ну ты и извра…

Но оскорбить себя Рон не дал. Он впился в ее губы, прижимая к себе так, чтобы у нее не осталось ни малейших сомнений: если кто и возбуждает его, то точно не Тарвин.

Ее губы оказались такими сочными и сладкими на вкус, что разум железного герда помутился. Плевать на золотых, на всю эту политику, интриги, заговоры… Все это могло и подождать. А вот он, Рондар, не мог.

Эйлин закинула руки ему на шею, запустила пальчики в его волосы. Эти робкие касания, неумелые попытки ответных ласк… В них было столько искренности! Теперь-то Рон понял, в чем разница между Эйлин и Маисой. Да, его прежняя наложница знала кучу хитростей, мастерски владела искусством обольщения. Но все равно в ее глубоких поцелуях и страстных движениях чувствовалась фальшь. А Эйлин… Она просто старалась понравиться, будто волновалась, что у нее не получится, но она была настоящей. Самой собой. И отчего-то заводило Рона так сильно, как ничего и никогда раньше.

Более того, ее волнение перекинулось и на самого дракона. А если он ненароком причинит ей боль? Если навредит, и тем самым оттолкнет от себя? Где-то в глубине души Рон осознавал, что второго шанса у него уже не будет. Ошибется — и не получит больше ни Эйлин, ни другую фею.

Впрочем, другая ему и не нужна.

Изо всех сил Рондар сдерживал острое и всепоглощающее желание, сконцентрировавшись на своем хрупком розовом сокровище. Иначе ведь ее и не назовешь! Как она подрагивала, когда он касался ее груди, когда катал между пальцами и легонько сжимал нежные девичьи соски!

Воздух в спальне словно наполнился магией. И пусть Рон не видел ни свечения, ни искр, как в тот раз, когда она играла на флейте, он ощущал магию кожей. Руки покалывало, пульс участился, кровь превратилась в лаву.

— Рон… — выдохнула она, и по спине дракона волной побежали мурашки.

Внутри все будто резонировало в ответ на звук ее голоса.

Рондар никогда не разбирался в музыке, не понимал ее до этих самых пор. Сейчас ему чудилось, будто музыка — незнакомая, неразличимая слухом — охватила его целиком, превратила его самого в часть партитуры или струны какого-то волшебного инструмента.

Все складывалось в единую симфонию. Шелест простыней, дуэт сбивчивого дыхания, приглушенные стоны, что вырывались из груди. И ничего прекраснее железный дракон еще не слышал.

Он уложил свою фею на кровать. Бережно, будто ее кожа была тоньше лепестков розы. Склонился над Эйлин и вдруг заметил, как она жмурится от страха.

— Ты чего? — удивился Рон. — Если ты не хочешь, только скажи…

— Я хочу! — подозрительно быстро отозвалась фея. — Давай только быстрее, а я потерплю!

Потерплю?! Вот, как она себе это представляет! Думает, что это нечто вроде ранения мячом: он проткнет ее — и на этом все закончится. Бедная маленькая Эйлин! Неужто Рондар сам в этом виноват? Когда он накинулся на нее в прошлый раз, словно изголодавшийся путник на свиной окорок, она решила, будто ему приносят радость чужие мучения… И несмотря на это все равно принесла себя в жертву, чтобы Рон получил силу!

Сейчас-то железный чувствовал, что соитие с Эйлин его не ослабит. Логнар не соврал: новая чужеродная магия, как тот эликсир от ранений, уже растекалась по его венам. И все же обретение мощи волновало Рондара в последнюю очередь. Гораздо больше его заботило, чтобы жертва феи стала не жертвой, а наградой. Чтобы прежде всего сама Эйлин не только не пострадала, но и получила удовольствие.

А потому Рон улыбнулся ей и пригладил душистые ягодные локоны.

— Я никогда не причиню тебе вред, — заверил он, глядя в ее расширенные зрачки. — Ты можешь остановить меня в любое мгновение, только скажи.

И он принялся покрывать поцелуями фарфоровую кожу, упругий плоский живот с аккуратной пуговкой пупка. Спускался все ниже и ниже к средоточию женской чувственности, к створкам, за которым скрывалась розоватая перламутровая жемчужина наслаждений.

— Что ты делаешь?! — спохватилась Эйлин и дернулась, пытаясь приподняться на локтях.

— Расслабься, бабочка, — усмехнулся он, и внутренняя поверхность ее бедра покрылась мурашками. — Все будет хорошо… Тебе будет хорошо.