Сначала меня посетила первая гениальная идея: сорвать переговоры и вызвать у Рондара ревность. Я понимала, что испортила все, когда убедила железного, будто в постели приношу не больше радости, чем ледяная треска, но драконы-то мыслят, как животные!

Помнится, ухаживала я как-то за одним единорогом. Еще до академии. Так вот, мой славный радужный Вей-вей приболел, и лекарь прописал ему специальный корм. Вей-вей его не то что есть, он даже нюхать эту дрянь отказывался. И тогда опытный лекарь посоветовал мне интересный фокус.

— Предложи корм другому единорогу, — сказал этот мудрейший фей.

Я взяла ведро и потащила его в соседнее стойло, расписывая в красках, как сейчас кто-то будет наслаждаться вкуснейшей травяной бурдой. От такого предательства у Вей-Вея чуть крышу не сорвало: он гневно ржал, бил копытами, проломил рогом стену своего стойла… А потом всосал лечебный корм с такой скоростью, что я и глазом моргнуть не успела. Да, чудный был единорог, хоть и с характером… И теперь опыт общения с норовистыми жеребцами пришелся мне как нельзя кстати.

Я вырядилась в игривое платье, за которое мне как-то прилетело от тети Талеи, сумела проникнуть в зал, принялась недвусмысленно намекать золотым, что не прочь посетить Аурвир в их теплой компании. Молодой дракон, — Анрик, если не ошибаюсь, — разве что слюну не пустил. Рондар свирепо сверкал глазами, точь-в-точь, как мой милый Вей-Вей. Думаю, если бы у него был рог, он бы уже давно с разбегу пробил в своей пещере новое отверстие. И я уже, затаив дыхание, ждала, когда он, наконец, рявкнет что-то вроде: «Моя фея, не отдам ни ее, ни академию!», но вместо этого Рондар прервал переговоры на самом интересном месте и уволок меня в спальню.

Опять.

Пришлось приступать ко второму плану, и заключался он в соблазнении дракона. Да, я плохо осведомлена в постельном вопросе, но все же не вчера родилась! Видела в свое время, как флиртуют с симпатичными парнями мои однокурсницы, наблюдала за поведением Маисы. А уж повторить элементарные вещи я в состоянии!

Расчет был прост: Рондар теряет голову от страсти, швыряет меня в кровать, а потом я напеваю ему на ушко опробованную колыбельную, и он дает храпака. После чего я мирно ложусь рядом, дожидаюсь, когда он проснется, и сочиняю новую сказку. Любовь, страсть и прочие захватывающие детали о нашем воображаемом соитии. Рондар, само собой, млеет и понимает, что ни за что меня теперь из Фервира не отпустит. Я получаю время, чтобы выведать у Готрида нужную информацию, а железный — веру в собственную неотразимость. Мне ведь не жалко! Пусть я и не поэт, но истории такие придумывать ему могу хоть каждую ночь, лишь бы продолжал защищать академию от золотых.

И я была уже на волоске от победы, как Рондар вдруг встал на дыбы. Да, чем дальше, тем он сильнее напоминал мне старину Вей-Вея… А ведь все так хорошо начиналось! Он меня поцеловал, да так страстно, что я сама чуть голову не потеряла. И тут — будьте любезны! Ты, мол, лети в Тайфо, а мне и Маисы хватит. Пресвятые музы, как же я разозлилась!

Я слышала, как он ее позвал, и как она, мурлыкая от счастья, побежала в его спальню. Уж не знаю, из какой породы фервирская гора, но до меня доносился каждый звук из соседней комнаты! Кроме, пожалуй, шелеста одежды и лязга сброшенных доспехов. А в остальном, все это музопротивное действо будто бы разворачивалось прямо у меня на глазах. Ну, или на ушах.

— Ох, Рон… — с придыханием стонала Маиса, заставляя меня сжимать кулаки от бессилия.

— Моя кошечка!

— О, да…

И утробное рычание довольного дракона. Вот уж воистину: ни стыда, ни совести!

Радовали во всем этом безобразии меня только две вещи: тот факт, что я-таки успела стащить из-за пояса железного свою флейту, пока он лобызал меня в десны, а еще — наличие сундука с нотами и учебниками. Никогда не думала, что буду так благодарна тете Талее за ее предусмотрительность!

И нет, волновали меня сейчас отнюдь не грядущие экзамены. Лихорадочно разрыв содержимое сундука, я вытащила сборник с музыкой внушения.

— Уйди! — отмахнулась от назойливой бабочки: эта труженица, завидев канцелярские принадлежности, решила, что я собираюсь писать на ее крыльях ответное послание.

Бабочка, которую я так и не вернула к ее обычным размерам, обиженно уселась на мою подушку. Я понимала, что ей не терпится снова нормально полетать, но отправлять ее обратно мне не хотелось: какой-никакой собеседник, напоминающий о родных краях.

— Не дуйся, — шепнула виновато. — У нас есть дела поважнее!

Музыку внушения мы проходили пока лишь один семестр. Я знала пару мелодий навроде колыбельной или того соль мажорного марша, под который так лихо пел Рондар. Самые сложные и действенные произведения разучивали только на последнем курсе, и то очень выборочно. К примеру, приворотные элегии были в академии под строжайшим запретом, их даже аспирантам играть не разрешалось. На магию внушения, — будь то музыка или поэзия, — требовалась специальная лицензия, по закону ей могли пользоваться лишь феи определенных профессий. Дознаватели в фейгвардии, мозгоправы… Словом, мне до таких высот было еще карабкаться и карабкаться.

Однако же сейчас я искала не приворотную элегию, а наоборот, что-нибудь связанное с отторжением. Название вылетело из головы, но я точно помнила, что слышала нечто подобное. Была у нас в учебном оркестре одна фея… На валторне еще играла. И умница, и слух абсолютный, и до того талантливая… Но склонная к полноте. Бедняжка едва летала! И студенты над ней посмеивались, и сама она ужасно страдала.

— Я же все понимаю, — говорила она мне, чуть не плача. — Но вот увижу пирожные — и не могу остановиться, пока все не съем.

Вот тогда-то мы с девчонками и нашли это произведение. Музы, как же оно называлось-то… Не из классики, нет. Что-то блюзовое… Ну, конечно! Рапсодия в фа диез мажоре! Сложная, зараза, но как помогла! Наша пышка после этого вообще не могла есть сладкое. Ни кусочка!

— Представляете, вот смотрю на пирожное, а вижу какую-то болотную жижу с червями! — рассказывала она.

Всего за пару месяцев похудела чуть ли не в половину, от ухажеров отбою не было. Правда, потом Талея узнала о том, что мы без разрешения сыграли эту рапсодию, и следующие два месяца мы по очереди дежурили в столовой… Но это уже другая история. Главное — музыка внушения была мне по зубам, да и нужные ноты отыскались.

Из-за стены послышались звонкие переливы женского смеха, и я поняла, что нельзя терять ни секунды. Если сейчас Маиса сумеет отвлечь Рондара от меня, если даст ему то, на что я его так тщательно настраивала, то другого шанса остаться у меня может уже не быть.

Я пододвинула к себе один из сундуков и просунула ступню в ручку на крышке. Мне надо было создать как можно больше шума, чтобы заглушить звуки флейты. А поскольку руки были заняты инструментом, пришлось воспользоваться ногами. Приподняла крышку, хлопнула, как следует… Отлично! То, что надо. Играть рапсодию в сложной тональности, подспудно громыхая сундуком было, конечно, тяжко, но оно того стоило. Едва я выдала последнюю ноту и опустила флейту, жадно втянув ртом воздух после долгого пассажа, как до меня донесся вопль Рондара:

— Уйди, я сказал!

— Это все из-за шума… — начала Маиса, а потом, видно, понизила голос, потому что следующих слов я разобрать не смогла.

— Сейчас же! — проорал железный еще громче.

Ха! Жаль только, я никогда не узнаю, что именно увидел дракон вместо своей наложницы — болотную жижу с червяками или что-то еще позабористее.

Впрочем, злорадствовать было рано: я догадывалась, что просто так Рондар эту диверсию мне с рук не спустит. Главное — убедить его, что я не прибегла к помощи музыки, а просто устроила в комнате разнос от злости.

А потому я перво-наперво спрятала любимый инструмент на дно сундука с нотами, а сам сундук, кряхтя от натуги, задвинула за кровать. Затем окинула спальню беглым взглядом, прикидывая, как бы придать ей более разрушенный вид. Схватила тюк с обувью, мысленно попросив прощения у босоножек на каблучках, размахнулась и…