– Нет, лучше ты, – хрипло попросил он. – Пожалуйста, бабуля!
Mon cher petit ami,
Мы только что переехали в новый дом, но он никогда не станет по-настоящему родным, пока ты не вернешься.
Твои сестры ужасно по тебе скучают (они шлют свои локоны – поясняю на случай, если ты не понял, что за странные космы вложены в письмо, – девочки боятся, что ты уже забыл, как они выглядят. Светло-каштановый локон – Джоани, темно-каштановый – Фелисити. Рыжие волоски принадлежат коту), а папа ждет не дождется, когда ты приедешь и будешь ему помогать.
Он запрещает девочкам разносить газеты и листовки по тавернам – а они очень хотят!
Еще у тебя появились два братика, которые…
– Как два? – Жермен выхватил у меня страницу и поднес как можно ближе к свече, рискуя опалить бумагу. – Она сказала два?
– Да! – Я и сама была приятно ошарашена и вместе с внуком склонилась над письмом. – Дальше читай сам!
Он расправил плечи, сглотнул и продолжил:
Представь себе наше удивление! Если честно, я ужасно беспокоилась: каким родится новый ребенок? С одной стороны, мне хотелось, чтобы он был похож на Анри-Кристиана – словно твой брат к нам вернулся, – хотя, конечно, это невозможно. С другой стороны, я боялась, что малыш тоже будет карликом – возможно, бабушка говорила тебе, что таким людям приходится несладко. Анри-Кристиан несколько раз чуть не умер в младенчестве, а папа рассказывал мне о детях-карликах, которых он давным-давно встречал в Париже, – большинство из них прожили совсем недолго.
Однако новый ребенок – это всегда сюрприз и чудо; он не соответствует твоим ожиданиям. Когда родился ты, я была так очарована, что часами сидела у твоей колыбели и смотрела, как ты спишь. Даже свечу не гасила – ждала, пока она сама догорит, – чтобы темнота не мешала мне тобой любоваться.
Сначала мы хотели назвать малышей Анри и Кристиан, но девочки сказали, что Анри-Кристиан был особенным ребенком и никто больше не должен носить его имя.
Папа и я с ними согласны (Жермен одобрительно закивал), поэтому одного из твоих братиков зовут Александр, а другого – Шарль-Клэр…
– Как-как? – не поверила я своим ушам. – Шарль-Клэр?
– В честь твоих дедули и бабули, – прочел Жермен и взглянул на меня с сияющей улыбкой.
– Читай дальше, – сказала я и легонько ткнула его локтем в бок. Он кивнул и вновь повернулся к письму, отыскивая пальцем нужную строчку.
– Так что… – его голос на мгновение дрогнул. – Так что, – повторил он, – пожалуйста, mon cher fils[56], возвращайся домой. Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты опять был с нами – тогда новый дом станет наконец родным.
С неизменной любовью… – Жермен плотно сжал губы; в устремленных на письмо глазах стояли слезы. – Maman[57], – шепотом дочитал он и прижал письмо к сердцу.
* * *
Прошел еще час, прежде чем удалось уложить детей – включая Жермена – и я вновь оказалась в нашей «воздушной» спальне, на этот раз с Джейми. Он стоял в рубашке на краю комнаты, куда не доходил навес, и вглядывался в ночную тьму, пока я высвобождалась из корсета. Наконец я вздохнула с облегчением, когда прохладный ночной бриз коснулся сорочки.
– Саксоночка, у тебя тоже звенит в ушах? – с улыбкой повернулся он ко мне. – Давненько я не слышал столько разговоров в таком тесном помещении.
– Угу. – Я подошла и обняла его за талию. Тяжесть прошедшего дня и вечера вмиг улетучилась. – Здесь так тихо. Я даже слышу стрекот сверчков в кустах жимолости за уборной.
Он притворно застонал и опустил подбородок мне на макушку, прижавшись всем телом.
– Не напоминай. Я и наполовину не закончил уборную для хирургической. А если у нас и дальше будут собираться толпы гостей – придется еще до конца месяца рыть дополнительную яму.
– Мы оба знаем, что Роджер с радостью поможет – стоит только попросить, – заметила я. – Но ты упорно не хочешь его привлекать.
– Он все сделает не так, – фыркнул Джейми.
– Неужели для этого нужен особый талант? – поддразнила я. Джейми был неисправимым перфекционистом во всем, что касалось оружия или инструментов – и уж тем более в рытье безупречных ям для уборных. – Помнишь слова Вольтера: «Лучшее – враг хорошего»?
– Le mieux est le mortel ennemi du bien, – процитировал он на французском. – «Лучшее – смертный враг хорошего». Я уверен, что Вольтер в жизни не вырыл ни одной выгребной ямы. Так откуда ему об этом знать? – Джейми расправил плечи и медленно, с наслаждением потянулся. – Господи, как я хочу поскорее лечь.
– Что же тебе мешает?
– Предвкушать удовольствие не менее приятно, чем его испытывать. К тому же я голоден. Здесь найдется какая-нибудь еда?
– Если дети до нее не добрались. – Наклонившись, я пошарила под кроватью и вытащила корзину, которую припрятала еще днем как раз для такого случая. – Сыр и кусок яблочного пирога тебя устроят?
Он издал неопределенный шотландский звук, выражающий одновременно благодарность и глубокое удовлетворение, и сел на кровать, чтобы наброситься на угощение.
– Марсали прислала Жермену письмо, – сообщила я, усевшись рядом. Подо мной зашуршал набитый кукурузными волокнами матрас. – Джон Куинси тебе не говорил?
– Жермен говорил, – улыбнулся Джейми. – Когда я вышел, чтобы позвать ребятишек в дом, он стоял у колодца и взахлеб рассказывал Джему и Фанни о маленьких братиках. У него даже волосы на макушке топорщились от возбуждения. Уверял меня, что не сможет уснуть – так ему не терпится увидеть родных. Поэтому я дал ему бумагу и чернила – пускай напишет ответ.
Он смахнул крошки с одежды и добавил:
– Фанни помогает ему с правописанием. Интересно, кто научил ее писать? Вряд ли подобный навык пригодился бы ей в борделе.
– Кому-то ведь нужно вести счета и строчить любезные шантажные послания. Хотя, возможно, это задача мадам. Фанни мне не рассказывала, но я думаю, грамоте ее научила сестра.
При мысли о недавнем прошлом нашей подопечной у меня сжалось сердце. Она никогда не говорила ни о прежней жизни, ни о сестре.
– Скорее всего, – кивнул Джейми.
При упоминании Джейн Покок по лицу его пробежала тень. Несчастную девушку арестовали и приговорили к смерти за убийство клиента-садиста, купившего девственность ее младшей сестренки. Бедняжка покончила с собой в ночь перед повешением – за считаные часы до прибытия Уильяма и Джейми, которые примчались ее спасать.
Он сурово сжал губы и покачал головой.
– Что ж… Необходимо как можно скорее отправить Жермена домой. Хотя, боюсь, Фрэнсис будет по нему скучать.
Я нагнулась было, чтобы поднять с пола сброшенную верхнюю одежду, но при этих словах резко выпрямилась.
– Думаешь отправить Фанни с ним? Чтобы она пожила немного с Фергусом и Марсали? Поможет им управляться с детьми…
Джейми на мгновение замер с куском сыра в руке и опять покачал головой.
– Нет. Фергусу будет и без того нелегко прокормить семерых. К тому же Фрэнсис и здесь вполне счастлива. Девчушка к нам привыкла; я бы не хотел, чтобы она чувствовала себя ненужной или думала, будто ее выгоняют. И потом… – поколебавшись, он добавил невзначай: – Уильям поручил ее мне. Чтобы я о ней позаботился.
– Ты надеешься, что он приедет ее повидать? – мягко сказала я.
– Да, – буркнул Джейми. – Поэтому и не хочу, чтобы Уильям приехал и не застал Фрэнсис. – Он откусил кусочек сыра и принялся медленно жевать, отведя взгляд.
Я погладила его по руке, а затем поднялась и начала расправлять и складывать нашу сброшенную одежду: чтобы ее не сдуло с крыши ветром и чтобы она не оказалась до невозможности измятой к утру. Положив на аккуратную кучку свои туфли и спорран Джейми – для веса, – я заметила кончик листка бумаги.
