– Понятно. И кстати, насчет отсутствия здравого смысла… Что за околесицу ты тут нес о похищении Джорджа Вашингтона?

Рэндолл рассмеялся, и Уильям почувствовал, как кровь прилила к ушам.

– Ну, ты здесь ни при чем, – заверил он Уильяма. – Просто ruse de guerre[29]. Однако сработало, не так ли? Пришлось выдумать объяснение твоему outrе́[30] виду. Шпионаж – единственная правдоподобная мысль, которая пришла мне в голову.

Уильям хмыкнул и осторожно положил в рот суккоташ – обжаренные в сливочном масле кубики тыквы вперемешку с ломтиками кукурузных початков. Еда пришлась ему по вкусу, и он с энтузиазмом принялся за остальное, не обращая внимания на болезненные ощущения в разбитой губе. Дэннис с улыбкой наблюдал за тем, как приятель ест, но больше ни о чем не расспрашивал.

Когда тарелки опустели, оба погрузились в молчаливые раздумья – не как друзья, хотя и не как враги.

Дэннис взял бутылку бренди и встряхнул. Удовлетворенный тихим всплеском, он разлил остатки по стаканам и протянул один Уильяму.

– Предлагаю сделку, – сказал он. – Если узнаешь какие-либо новости об Иезекиле Ричардсоне, сообщи мне. Если я выясню что-нибудь о твоем кузене Бенджамине, сообщу тебе.

Уильям на мгновение замешкался, а затем твердо коснулся стакана Рэндолла своим.

– Идет.

Дэннис выпил и поставил стакан.

– Присылай вести через капитана Блейкни – он с войсками Клинтона в Нью-Йорке. А с тобой как связаться в случае чего?

Уильям поморщился, но особого выбора у него не было.

– Через моего отца. Он с дядей в гарнизоне Прево, в Саванне.

Дэннис кивнул, отодвинул скамью и встал.

– Идет. Твоя лошадь снаружи. Вместе с ножом и мушкетом. Позволь спросить, куда ты направляешься?

– В Вирджинию.

Вообще-то Уильям принял решение только что, однако стоило его озвучить, как все сомнения отпали. Вирджиния. «Гора Джосайи».

Порывшись в кармане, Дэннис выложил на стол две гинеи и горсть мелких монет.

– До Вирджинии путь неблизкий. Считай это ссудой, – улыбнулся он Уильяму.

Фрэзер-Ридж

К полудню я по большей части разобралась с лекарствами, приняла трех пациентов с ожогами от ядовитого плюща, одного со сломанным пальцем на ноге (его обладатель в приступе гнева поддал мулу) и еще одного с укусом енота (не бешеного: охотник пошел подобрать сбитого с дерева зверя, однако обнаружилось, что тот жив; енот, конечно, пришел в бешенство, но отнюдь не в заразном смысле).

У Джейми дела шли куда лучше. Весь день к дому непрерывным потоком тянулись люди, движимые соседским радушием и любопытством. Женщины останавливались поболтать со мной о Маккензи, мужчины бродили с Джейми по территории и отбывали восвояси с обещаниями вернуться снова и помочь по хозяйству.

– Если завтра перевезем бревна с Роджером Маком и Йеном, то на следующий день Синклеры помогут с балками для пола. Даст бог, в среду заложим плиту под очаг, в пятницу постелим пол с Шоном Макхью и парой его ребят, а там и за стены возьмемся. Том Маклауд пообещал уделить мне полдня, да и сын Хирама Кромби, Джо, со сводным братом тоже согласны помочь. – Джейми улыбнулся. – Если хватит виски, через две недели у тебя будет крыша над головой, саксоночка.

Я с сомнением перевела взгляд с каменного фундамента на плывущие по небу облака.

– Крыша?

– Ну скорее всего из парусины, – признал он. – И тем не менее.

Джейми встал и, слегка морщась, потянулся.

– Почему бы тебе не передохнуть? – предложила я, взглянув на его ногу. Он заметно хромал, а нога походила на яркое лоскутное одеяло красного и фиолетового оттенков, с черными стежками моей штопки. – Эми оставила нам кувшин пива.

– Возможно, чуть позже, – сказал он. – А ты чем занята, саксоночка?

– Собиралась приготовить мазь из ягод остролиста для Лиззи Бердсли и немного укропной воды для ее малыша. Не знаешь, ему уже дали имя?

– Губерт.

– Как?

– Губерт, – повторил он с улыбкой. – По крайней мере, так мне позавчера сказал Кеззи. Говорит, это дань уважения покойному брату Моники.

– Хм. – Отец Лиззи, Джозеф Уэмисс, женился во второй раз на славной, хотя и немолодой немке, и Моника, не имевшая собственных детей, стала верной бабушкой растущему потомству Бердсли. – Возможно, они смогут называть его Берти, для краткости.

– У тебя закончилась кора хинного дерева, саксоночка? – Джейми ткнул подбородком в сторону открытой аптечки, стоявшей на земле рядом с ним. – Ты ведь из нее готовишь тоник для Лиззи?

– Да. – Я подивилась его наблюдательности. – Только последняя закончилась три недели назад, и с тех пор никто не ездил в Уилмингтон или Нью-Берн, чтобы я могла заказать еще.

– Ты говорила об этом Роджеру Маку?

– Нет. А он здесь при чем? – озадаченно спросила я.

Джейми привалился спиной к угловому камню, всем видом демонстрируя снисхождение, какое обычно проявляют в беседе с не вполне догадливым человеком. Я фыркнула и бросила в него ягоду остролиста. Он поймал ее и придирчиво рассмотрел.

– Они съедобные?

– Эми говорит, пчелам нравятся цветы, – неопределенно ответила я, высыпая большую горсть темно-фиолетовых ягод в ступку. – Но, скорее всего, их неспроста называют желчными ягодами.

– А-а. – Джейми бросил ее обратно в меня, и я увернулась. – Ты сама сказала, саксоночка, что Роджер Мак вчера изъявил намерение вернуться к служению. Ну и, – терпеливо продолжил он, не видя на моем лице намека на просветление, – что бы ты на его месте сделала в первую очередь?

Я зачерпнула из горшка большой шарик бледно-желтого медвежьего жира и бросила в ступку, размышляя, не добавить ли отвар ивовой коры, и одновременно обдумывая вопрос Джейми.

– Знаю! – Я направила на него пестик. – Обошла бы своих бывших прихожан, если можно так выразиться, и сообщила им, что Мэкки-Нож вернулся в город[31].

Джейми с тревогой взглянул на меня и тряхнул головой, отбрасывая нарисованный мною образ.

– Точно, – согласился он. – И представилась бы тем из них, кто появился здесь после твоего отъезда.

– Так что через пару дней все в Ридже – и, вероятно, половина мужского хора в Салеме – будут в курсе.

Джейми любезно кивнул.

– Да. Все узнают, что тебе нужна хинная кора, и ты, скорее всего, получишь ее в течение месяца.

– Тебе нужна хинная кора, Grand-mère?[32]

Из леса за моей спиной вышел Жермен с ведром воды в одной руке, другой прижимая к груди вязанку хвороста; на шее у него висело нечто похожее на дохлую змею.

– Да, – сказала я. – А это?..

Но он обо мне уже позабыл: его внимание приковала изувеченная нога деда.

– Formidable![33] – воскликнул он, роняя хворост. – Можно посмотреть, Grand-père?[34]

Джейми сделал изящный «пригласительный» жест, и Жермен, округлив глаза, наклонился ближе.

– Мэнди сказала, что медведь откусил тебе ногу. – Он осторожно протянул указательный палец к дорожке шва. – Только я ей не поверил. Сильно болит? – спросил он, глядя Джейми в лицо.

– А, не переживай, – небрежно махнул рукой тот. – Немного погодя буду копать нужник. Что у тебя за змейка такая?

Жермен услужливо снял обмякшую змею и передал ее Джейми, который явно не ожидал подобного подношения, однако с осторожностью его принял. Я опустила глаза на свою ступку и улыбнулась. Джейми боялся змей, но мужественно скрыл сей факт, взяв ее за хвост. Это был большой маисовый полоз – почти три фута оранжево-желтой чешуи, яркой, как вспышка молнии.