– Отцу не привыкать, – невесело усмехнулась Бри. – Когда-нибудь… – Ее голос дрогнул.

Он ласково приобнял жену за плечи.

– Когда-нибудь мы все предстанем перед Всевышним, mo ghràidh. Иначе священники стали бы не нужны. Что до твоего отца… пока твоя мама рядом, с ним ничего не случится.

Его слова немного успокоили Брианну.

– Мне кажется, оба моих родителя обладают талантом дарить ощущение безопасности. Если мы вместе – значит, все будет хорошо. Ты тоже чувствуешь себя в большей безопасности рядом с ними. Как и я. Надеюсь, наши дети будут испытывать нечто похожее по отношению к нам.

– Еще бы. Главные социальные службы Фрэзер-Риджа, – иронично добавил Роджер. – Мама – скорая помощь, отец – полиция.

Рассмеявшись, Брианна повернулась к мужу и с улыбкой обняла.

– Ну а ты – церковь. Я так тобой горжусь.

А после еще раз глянула на пепелище и махнула рукой в сторону призрачной двери:

– Если мама и па решились заново отстроить дом, то и мы сможем. Думаешь, лучше восстановить сгоревшую хижину или выбрать новое место? Люди суеверны. Не так часто молния попадает в церковь. Не посчитают ли они это дурным знаком?

Роджер пожал плечами.

– Зато второй раз молния сюда точно не ударит! Более безопасного места не найти. Ну что, пойдем? Лиззи со своим ménage[47] уже заждалась.

– Ты хотел сказать «зверинцем»? – проворчала Бри, подхватывая полы юбки, чтобы удобнее было взбираться на гору к хижине Бердсли. – Лиззи, Джо, Кеззи… Сколько же у них сейчас детей? Мама говорила, но у меня вылетело из головы.

– У меня тоже, – признался Роджер. – Сосчитаем на месте.

Лишь когда они вошли в лесную чащу и оказались на тропинке, он решился задать вопрос. Преодолевая вместе с ним тяготы опасного путешествия, Бри старалась не загадывать наперед, сосредоточившись на единственной задаче: выжить. Однако теперь все злоключения позади, так что вряд ли она захочет довольствоваться стиркой белья и охотой на индюков.

– Ты уже решила, чем займешься? Раз уж мы здесь надолго.

Бри обернулась, и ее рыжие волосы вспыхнули огнем в лучах солнца.

– Я?.. Подумываю стать оружейником. – Она улыбалась, но глаза оставались серьезными. – Риджу это точно пригодится.

Плантация «Гора Джосайи»,

королевская колония Вирджиния

Уильям почувствовал запах дыма. Это не был запах очага или лесного костра; лишь принесенный порывом ветра шлейф пепла с нотками древесного угля, жира – и рыбы. Он доносился не со стороны разрушенного дома: дымоход обвалился, утянув за собой часть крыши; по обломкам камней и черепицы плелись красноватые побеги девичьего винограда.

Сквозь вспученные доски маленькой веранды пробивались ростки тополей: лес постепенно отвоевывал свои владения. Но лес не умел коптить пищу. Значит, там кто-то был.

Спешившись, Уилли привязал Барта к молодому деревцу, зарядил пистолет и направился к дому. Возможно, индейцы решили подкоптить добытую на охоте дичь, прежде чем вернуться к себе в деревню. Он ничего не имел против охотников, но если это сквоттеры, положившие глаз на пустое жилище, – им несдобровать. Здесь его территория.

К счастью, это были индейцы – по крайней мере, один из них. Полуобнаженный мужчина сидел на корточках в тени огромного бука, наблюдая за тлеющим в небольшой ямке костром, накрытым влажной мешковиной; до Уильяма доносился густой аромат свежего мяса, смешанный с запахом ореховых поленьев и крови, а также резкая вонь вялящейся рыбы. У огня стояли небольшие козлы с перекладиной, на которой висели тушки разрезанной надвое форели. В животе заурчало.

Индеец – с виду молодой, однако крупный и мускулистый – сидел спиной к Уильяму и ловко потрошил кабанчика, лежащего на пустом холщовом мешке рядом с костром.

– Эй! – громко окликнул Уильям.

Мужчина обернулся, моргая и отмахиваясь от едкого дыма. Затем медленно поднялся, не выпуская из рук ножа; в его позе не было ничего угрожающего – Уильям вел себя вполне дружелюбно. К тому же индеец оказался вовсе не незнакомым. Как только он вышел из тени дерева и солнце осветило его волосы, Уильям вздрогнул от изумления, увидев знакомые черты.

Очевидно, молодой человек тоже его узнал.

– Лейтенант? – недоверчиво сказал он. Затем быстро оглядел гостя с головы до ног, отметив отсутствие военной формы, и остановил взгляд больших карих глаз на лице. – Лейтенант… Лорд Элсмир?

– Был им когда-то. А вы – мистер Синнамон?

Произнося это имя, Уильям не сдержал улыбки. Волосы молодого индейца были не длиннее дюйма, однако их красновато-коричневый оттенок и буйная курчавость сразу притягивали взгляд. Такое не спрячешь – разве что если подстричься налысо. Благодаря приметной шевелюре выросший во французской миссии сирота и получил свое имя[48].

– Джон Синнамон, сэр. Ваш покорный слуга… сэр.

Бывший лазутчик подобающим образом согнулся в поклоне, хотя «сэр» прозвучало с оттенком сомнения.

– Уильям Рэнсом. К вашим услугам, сэр. – Уильям улыбнулся и протянул руку.

За последние несколько лет Джон Синнамон заметно возмужал и обзавелся крепким рукопожатием. Теперь он был на пару дюймов ниже и шире Уильяма.

– Простите мое любопытство, мистер Синнамон, – но как, черт возьми, вас сюда занесло? – спросил Уилли, отпуская руку парня.

Они познакомились три года назад в Квебеке; тогда молодой лейтенант провел в компании индейца-полукровки (примерно одного с ним возраста) большую часть долгой холодной зимы – охотясь и ставя ловушки на зверя.

У него вдруг мелькнула абсурдная мысль, что Синнамона отправили на его поиски. Конечно, это полная ерунда: Уильям ни разу не упоминал «Гору Джосайи». А даже если упоминал бы – откуда индейцу было знать, что он появится именно здесь? В последний раз Уильям посещал плантацию лет в шестнадцать.

– Сюда? – К его удивлению, широкие скулы Синнамона залились краской. – Я… кхм… В общем, я направляюсь на юг. – Лицо парня стало пунцовым.

Уильям вскинул бровь. Вирджиния в самом деле находится к югу от Квебека – однако это далеко не самая южная часть Америки. К тому же «Гора Джосайи» расположена в стороне от дорог. Ему пришлось сплавляться с конем на барже до Оврагов, где горные обвалы неожиданно преграждают путь бурлящей от водопадов Джеймс-ривер. Дальше можно проехать только верхом. По дороге он встретил лишь трех человек – да и те направлялись в противоположную сторону.

Тут широкие плечи Синнамона расслабились и выражение беспокойства на лице сменилось облегчением.

– Вообще-то я приехал повидать друга, – сказал он, кивнув на дом.

Уильям резко обернулся и увидел другого индейца, который пробирался сквозь колючий малинник, заполонивший бывшую лужайку для крокета.

– Маноке! – окликнул Уильям. Затем крикнул громче: – Маноке!

Тот поднял голову. Лицо пожилого индейца осветилось радостью, и Уильям вдруг ощутил прилив безмятежного счастья, чистого, словно весенний дождик.

Индеец остался таким же ловким и поджарым – лишь морщин на лице прибавилось. Обнимая его, Уильям почувствовал исходящий от знакомых волос запах костра; сами волосы – по-прежнему густые и жесткие – тронула седина, и теперь в них появились дымчатые пряди. Маноке, который был на полголовы ниже, крепко прижался щекой к его плечу.

– Ты что-то сказал? – переспросил Уильям, разжимая объятия.

– Я сказал: «Господи, как же ты вырос, мой мальчик», – повторил Маноке, сияя улыбкой. – Есть будешь?

Маноке был старым другом отца. Он приходил и уходил, когда вздумается, обычно без предупреждения, хотя на «Гору Джосайи» наведывался чаще всего. Не являясь ни слугой, ни наемным работником, старый индеец во время своих визитов занимался готовкой, мыл посуду, а также разводил кур (из небольшой рощицы у развалин дома по-прежнему доносилось их квохтанье и возня) и помогал разделывать дичь.