Сейчас спутница Бессмертного напоминала загнанного зверя. Её взгляд бегал от Миши к Максу и обратно, лицо то бледнело, то краснело. Наконец, не выдержав, она резко распахнула дверь, смерила Чтеца ненавидящим взглядом и неожиданно низким и чётким голосом произнесла:
— Мы были Близнецами.
Резко развернувшись, она выбежала из автодома, с силой захлопнув за собой дверь. Миша рванулся было за ней, но Макс успел поймать его за край футболки.
— Объясни. — Кажется, ему никогда так сильно не хотелось ударить друга.
— Макс, она там одна…
Чтец всё-таки замахнулся, но кулак не достиг цели: Бессмертный перехватил его руку и сжал, не до боли, но крепко.
— Слушай сюда, Бессмертный, — в голос прокралась похожая на рык хрипотца, — тебе не кажется, что это чересчур? Я доверялся тебе раз за разом, а ты продолжаешь мне врать даже после того, как я согласился на авантюру, от которой зависит моя жизнь.
Бессмертный понурился.
— Мне тоже не очень приятно всё это скрывать. Но для Мирки это очень важно, а для нашего дела — нет…
— Ты сейчас серьёзно? — Макс выдохнул с шумом и всё тем же рычащим хрипом. — Сначала тебе показалось не важным сказать нам о том, что ты действительно бессмертный…
— Макс, я был уверен, что это очевидно, а если нет, то без доказательств…
— Не перебивай. — Чтец рванул руку, но Бессмертный не отпустил. — То, что вы были Близнецами, тоже должно было быть очевидно?
— Нет, но это не важно. Мирка очень не хочет, чтобы кто-нибудь знал, и мы для всех умерли, мы теперь другие. Для нашего дела…
Миша продолжал оправдываться, а Макс, слушая его вполуха, думал, сопоставлял, вспоминал. Сестра из Близнецов. Мира, несчастная полоумная Мира — та самая охотница, которой он восхищался когда-то. Чтец почти не заметил, как разжались пальцы Бессмертного, отпуская его руку, а в памяти всплывали удивительно чётко засевшие в ней такие раздражающие фразы такой раздражающей девушки. Теперь в них читалось другое.
«Те, кто не может написать простейшего знака без посторонней помощи, ходят по грани отчаяния каждое мгновение своей жизни».
Каждый миг своей жизни я хожу по грани отчаяния.
«Сестра привыкла всегда побеждать. Она не знала, что ждёт проигравших, не знала о страхе и боли и не видела того, что видела я».
Я всегда побеждала и оказалась не готова к тому, что ждёт меня в случае поражения.
«Ты жалок, Чтец, такой беспомощный и озлобленный без книги, такой показательно благородный с ней».
Без своей силы я стала жалкой, озлобленной и беспомощной, и я не хочу, чтобы я настоящая затмевала память обо мне прошлой.
«Пожалуйста, считай меня сумасшедшей, что угодно, просто оставь меня в покое».
Я готова быть сколь угодно приниженной, лишь бы никто не узнал, кто я.
«Я ненавижу твой дар и твою книгу, твою самонадеянность и твою жалость, твою речь».
Я ненавижу тебя за то, что ты получил всё, что потеряла я, и теперь смотришь на меня свысока.
— Ты умер для всех, включая себя, но Мира — нет.
— Что? — удивился сбитый с мысли Миша.
— Ты перестал быть Братом и стал Бессмертным, а Мира — так и осталась Сестрой из Близнецов, просто всё потерявшей и сходящей с ума.
Конечно, она ни за что не согласилась бы уйти от единственного человека, который ещё знал, кто она. Который мог помочь ей самой не забыть об этом.
Макс попытался представить себя, отказавшимся от всех прошлых связей, умершим в глазах всех знакомых, потерявшем способность колдовать и читать и вынужденным молчать о том, кем он был. От одной попытки стало настолько паршиво, что он немедленно бросил это дело.
— Никогда бы не подумал, что однажды скажу столь спекулятивные слова, но, Миша, если ты мой друг, ты сейчас расскажешь мне всё. Если ты хочешь, чтобы я доверял тебе и работал вместе с тобой, ты расскажешь тем более.
— Хорошо. — Бессмертный наконец отступил от двери, правда, напоследок бросив на неё встревоженный взгляд. — Давай сядем.
Они сели у кухонного стола.
— Даже не знаю, что сказать тебе нового. — Судя по растерянности в голосе, в тот момент Миша в самом деле не знал. — Я уже говорил, мы начали общаться, когда я закончил школу. Я поделился с ней нашей с тобой мечтой стать охотниками, а Мирка вдруг загорелась, сказала, что тоже хочет. Я обрадовался. Да, ты же не знаешь, Мирка раньше была совсем другая. Всегда радостная, верящая в лучшее, энергичная… Те, кто был с ней знаком, называли её Солнышком, моя мама тоже. Так вот, если Мирка чего-то хотела, она была готова сделать всё возможное и невозможное, чтобы получилось. Она садилась, прямо как ты, и начинала придумывать планы, искать где что достать… Подумала, что будут нужны костюмы, и знаешь, что сделала? Напросилась к нашей швее учиться, чтобы потом самой их сшить. Я был уверен, что ты только рад будешь, если мы поедем втроём. Но от тебя не было никаких новостей, Мирка уехала в старшую школу, потом вернулась и я решил тебя больше не ждать.
Ты не думай, Мирка была не просто ярким человеком, она ещё как колдунья была очень особенной. Понимаешь, там ещё до Разлома была история. У неё по материнской линии раз в три поколения рождалась одна колдунья… Или в четыре? Не важно, главное, что рождалась колдунья с какой-то очень необычной особенностью, и Мирка оказалась этой самой колдуньей. То есть, ты понимаешь, у неё по женской линии в семье колдунов вообще не было, и по отцовской тоже. Только отец матери, дед её, то есть. Семья была очень большая, а они после Разлома только вдвоём остались… Но это я отвлёкся.
В общем, дед Мирки был гениальным мастером, но она была ещё гениальней, правда, по-своему. Она не могла использовать никакие печати, кроме тех, что написала она, зато сама могла написать какую угодно печать чем угодно и на чём угодно вот прямо за пару секунд. И такая печать у неё срабатывала всегда. И для других они обычно давались легче, чем можно было подумать.
Макс кивнул. В такое было бы сложно поверить, но он сам видел печати на стенах автодома.
— Ты не представляешь, как это было, — продолжал тем временем Миша. — Мирка никогда не носила с собой книгу, ей это не было нужно. Вместо книги у неё были маркеры. Перед боем она оценивала ситуацию, писала печати прямо у себя на коже и на одежде, и всё, сам понимаешь. Когда печать нанесена прямо на кожу, её не нужно касаться руками, так что обе руки Мирка занимала баллонами с газом. Как Близнецы мы преуспевали главным образом за её счёт, я был так, на подхвате. Если бы не я, её ни за что не подловили бы. Она бы не позволила, она такое могла… Никогда не забуду, как однажды заметил, что в бою она пишет печать собственной кровью у себя на лице. Тыкает пальцем в рану и пишет, а потом этой печатью себя исцеляет.
Миша скорбно замолчал, и Макс не нашёлся со словами. Такой дар. Потерять такой дар… Если бы только он мог вернуться, что бы они смогли сделать вместе? Почему, ну почему она не нашла его раньше?
А между тем, не выдержав тишины, Бессмертный снова заговорил:
— Мирка была невероятным человеком, Макс. Она выделялась не только силой, но и духом, была настоящим воплощением доброты и надежды. Когда я смотрел на неё, мне казалось, что она светится. В ней было столько энтузиазма, таланта и веры, она так хотела сделать мир лучше!.. Ты бы видел, как она заботилась об учениках своего деда, они все для неё как новая семья были. Если они грустили, она могла их воодушевить парой фраз, впрочем, ты же знаешь, как Мирка может говорить. Она умеет… умела зажигать что-то в сердцах людей, так случилось и со мной. Честно говоря, когда мы отправились в путь, я забыл и о тебе, и вообще обо всём на свете. Мы совершали самые настоящие подвиги, дразнили Кровавых, лезли к Серебряным, и это давалось нам легко, понимаешь? Легко! Мирка сшила нам эти костюмы, чтобы мы были похожи на супергероев, писала мне печати, и я начал верить, что я чего-то стою и без неё. Стыдно признать, но в то время я в самом деле видел в ней младшую сестрёнку, относился к ней покровительски, не понимал, что на самом деле это она осторожно ведёт меня за руку через эту войну, а не я её. А она меня любила, пыталась спасать меня, вместо того чтобы спасаться самой. А я дурак, понял всё это, только когда стало уже слишком поздно.
