С каждым днём подобной работы Макс натыкался на большие пробелы в памяти и, не в силах не злиться, ночами бродил по улочкам поселений, пугая засидевшихся у окон людей. Думать на ходу было проще. Сначала Макс пытался бродить так днём, но знавшие его с детства жители поселения снова и снова приставали с приветствиями, расспросами, рассказами о своей жизни, не догадываясь, как сильно они раздражают его сейчас.

На четвёртый день такой жизни Макс был вынужден принять, что его попытки восстановить заметки становятся бесплодны. Нужно было занять себя чем-то ещё, благо, что дел хватало. По меньшей мере нужно было что-то решить с потерянным имуществом и старшей дочерью Беляевой, каждый день пытавшейся просверлить в нём дыру полным ожидания и надежды взглядом. Должно быть, ей было не просто не приставать к нему с вопросами, но Рада держалась, и этим заслуживала уважение.

Что ж, первым этапом для решения обеих задач должен был стать разговор с Дмитричем, и, не откладывая дела в долгий ящик, Макс отправился к домику старосты.

Дмитрич встретил Макса колючим взглядом.

— Ну, что, Киреев, живой, целый? — строго спросил он, и Макс улыбнулся уголками губ.

— Живой.

О целостности заикнуться не вышло — отсутствие привычной тяжести на поясе создавало впечатление, будто он в самом деле потерял конечность, если не что-нибудь более важное.

Староста недобро нахмурился. Он всегда смотрел так, когда, ещё будучи школьником, Макс пытался утаить информацию, по его мнению, совершенно не нужную старости. Охотник устало вздохнул. Об этом всё равно пришлось бы говорить.

— Произошёл, гм, досадный инцидент. Я остался без книги, машины и большей части вещей.

— Досадный? — Левая бровь Дмитрича поползла вверх.

— До бешенства, — очень спокойно признался Макс, и староста понимающе кивнул.

— Что будешь делать?

— Пока — ждать напарника, он должен достать новую машину, а потом… — Макс бегло оглядел приёмную, остановился на пятне от напитка цикория на краю рубашки Дмитрича. — Ничего не могу обещать, без книги мои возможности очень ограничены, но я хотел бы поискать фуры.

Взгляд Дмитрича снова стал цепким. Староста подался вперёд, опершись руками на стол, его глаза азартно блеснули.

— Думаешь, есть смысл пробовать?

— Если у вас или Павла Михайловича найдутся вменяемые поисковые печати, скорее всего я их найду. Я специализируюсь на поиске.

Специализировался. До того, как потерял книгу. Впрочем, даже если староста и Старый Пёс ему не помогут, какая-то печать из поисковых была у Славы.

Дмитрич думал, почёсывая рукой подбородок. Пауза затянулась, и Макс вдруг поймал себя строящим планы по поиску фур — планы совершенно бессмысленные без хотя бы поверхностного представления о том, какими инструментами для этого он будет располагать. А Дмитрич тем временем откинулся в кресле и, скрестив на груди руки, склонил голову.

— Найдёшь фуры — обеспечу всем, что потерялось, — серьёзно пообещал он.

Это решало немало проблем, и Макс не менее серьёзно кивнул.

— А потом я бы забрал Раду.

Ему и ранее случалось видеть Дмитрича удивлённым, но, кажется, никогда — настолько.

— Это куда это забрал? — с подозрением спросил он.

И Макс рассказал про поселение недалеко от Екатеринбурга, про их коров и старосту, принявшую решение не ставить стены. Там на улицах встречалась мелкая нечисть, а у реки висел крупный знак: «ОСТОРОЖНО, РУСАЛКИ», но повышенной смертности не отмечалось. Напротив, по субъективному мнению Макса, там жили гораздо лучше, чем здесь, на берегу Камы. Староста многое знала о нечисти, а самое главное, она была знакома с теми, кто знал ещё больше. В благодарность за оказанные ей услуги Макс получил несколько имён и координат. И записал их в толстый блокнот в кожаном переплёте, который лежал в бардачке машины, когда произошёл взрыв…

Дмитрич выслушал его молча, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь после того, как Макс перестал говорить и скривил губы, сдерживая нахлынувшие от воспоминаний чувства, поинтересовался:

— Это всё, конечно, очень заманчиво. Но что будешь делать, если ей там не помогут?

— Посмотрим. — Макс дёрнул плечом. — Если подскажут, куда ещё отвезти — отвезу. Если нет — верну назад или оставлю, где захочет. Потом вернусь за ней, если попадутся варианты получше. Не беспокойтесь, Рада мне не чужая. Не брошу.

— Хорошо. — Судя по быстрому ответу, Дмитрич уже всё решил. — Даю добро, забирай. И, раз уж так, снабжу тебя вещами, найдёшь ты фуры или нет. — Он тяжело вздохнул.

Макс подавил ответный вздох.

— Спасибо, Игорь Дмитриевич. Вещи — не большая проблема, мне бы что-нибудь вместо моей книги. У вас есть свободные базовые наборы? Или отдельные базовые печати?

— Эх… — крякнул Дмитрич. — Базовых сейчас нет, должны в конце октября вместе со старшеклассниками прислать. А сейчас… Нет, одиночных тоже не будет свободных. Ты поспрашивай у людей, может, кто чем поделится.

— Понял. — Ходить по домам и побираться Макс не собрался. Ничего, первое время им хватит того, что есть у Кота. — Тогда я зайду к Павлу Михайловичу.

Однако у Старого Пса его ждала неудача. Поисковые печати были, но толку-то от этих печатей… Одна ищет помеченных, и метка держится максимум минут двадцать. Другая — позволяет обнаружить любых млекопитающих, включая вампиров, вот только в радиусе не более пятнадцати метров. Это было совсем ни о чём.

В Москву захотелось с утроенной силой. Возвращаясь в беляевский дом, Макс остановился посреди улицы, чувствуя, что задыхается от отчаяния и гнева. Шагнув в тень ближайшего дома, он глубоко вдохнул и сжал кулаки. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Пальцы расслабились, стало легче. Он обязательно поедет в Москву, но не сейчас. Сначала надо разобраться с Радой, добыть хотя бы базовый набор печати и хоть какой-нибудь запас газа. Москва — слишком опасное место, чтобы лезть туда неподготовленными.

А ещё хорошо бы найти книгу. Желательно, привычных габаритов, крепкую и зашёптанную. Такие редко встречалась и дорого стоили, и даже здесь, в поселении, изготовляющем и поставляющим их, в настоящий момент не нашлось ничего, что могло бы удовлетворить минимальные требования Макса. Дорого. Всё это было безумно дорого, а все расписки успешно сгорели вместе с другими ценными бумаги. Некоторые, конечно, его не забудут, предоставят обещанное и без бумажки, но не все, далеко не все. Гордившийся своими накоплениями Макс снова гневно сжал кулаки.

В любом случае сначала нужно было дождаться Славу. Если он не приедет, все рассуждения и планы окажутся совершенно бессмысленными. Макс застрянет здесь, в этом маленьком тесном поселении, и никуда не может уйти, пока в это всеми забытое место не заглянет потенциальная попутка. Чередой попуток можно добраться до поселения, где ему — здесь можно было положиться на честность хозяина мастерской — предоставят машину и без расписки. Макс скрипнул зубами. Слава был обязан вернуться. Если хотя бы четверть из его болтовни была правдой, недельная пешая прогулка через лес будет для него не сложнее, чем переход из одной комнаты собственного дома в другую.

Через десять дней ожидания успокаивать себя стало сложнее. Делать стало решительно нечего, и Макс, неготовый сходу вписаться в размеренную жизнь поселения, отметил, что теперь понимает Раду немного лучше.

Пару раз он заглядывал к ей в огород. Оба раза старшая дочь Беляевых скучала, сидя на пне в тени яблонь, и слушала радио.

— Работаешь? — не срывая лёгкой усмешки, спросил он в свой первый визит, и Рада, надувшись, буркнула:

— Кротов ловлю.

— И как?

Вместо ответа она запрокинула голову, вытянула ноги и издала потрясающе отчаянный стон, обращая его к небесам.

— Ненавижу кротов.

По радио традиционно болтали ни о чём. Немного постояв рядом с Радой в молчании, Макс сел на траву и глубоко вдохнул воздух. Пахло сырой землёй, зеленью и клубникой.

— Макс, а расскажи, что с тобой случилось? — осторожно спросила Рада.