Ответа Врача Макс не расслышал. Остановившись за спиной Миры, он замер, не зная, что сказать, а она, не обращая внимания ни на что вокруг, вернула нож на место и сложила руки на коленях. И только Миша обернулся на друга, чтобы подарить ему полный тревоги взгляд.

Анна носилась вокруг стола, сразу после начала ужина позабыв, что тоже собиралась поесть. Снуя между детьми и гостями, она подкладывала еду, не уставая расхваливать блюда и помогавшую готовить их Миру. То и дело бросая взгляды на впервые вышедшую поесть вместе со всеми девушку, Чтец с удивлением отмечал, что она съела всё, что Анна положила ей на тарелку, и всё, что хозяйка дома добавила потом. Сам Макс, впрочем, поступил так же. Он терялся в собственных мыслях, тонул в запахах пищи и хвои, а маленькие белые зверьки собирались вокруг стола всё более и более крупными группами. Они больше не клянчили еды и не лезли к людям, они сидели, ожидая.

Рядом с Чтецом оказался бокал, полный глинтвейна. Макс выпил, почти сразу забыв его вкус, а десятки маленьких чёрных глазок вокруг почему-то не смущали, а, напротив, внушали странное чувство покоя. Чтецу казалось, будто он растворяется в этих взглядах, в этой еде, в этих запахах, и остальные, похоже, чувствовали то же. Разговоры за столом стали тише, а потом и вовсе смолкли. Затихла даже Изабелла, успевшая демонстративно употребить четыре бокала, наполненных кровью. Мягкая тяжёлая тишина, полная спокойствия и уюта, пуховым одеялом окутала столовую, поглотив звук отодвинувшегося стула. Макс так и не понял, откуда в руках Александра появилась гитара, когда и как хозяин дома опустился на откуда-то взявшийся в столовой пуфик. Струны отозвались на прикосновение гулким гудением, и духи задвигались, зашуршали. Они вытягивались, поднимаясь на задние лапки, словно пытаясь лучше услышать, увидеть, поймать мягкие звуки, переплетающиеся с тишиной.

А Александр сидел на своём пуфе, лаская гитару. Он ещё не начал играть, лишь перебирал струны, рождая не складывающиеся в общую мелодию звуки. Привыкший ассоциировать гитару с резкими громкими мелодиями Макс сидел, заворожённый, и не вполне понимал, спит он или бодрствует. Анна осторожно поднялась со своего места и, взяв на руки уснувшего сына покинула столовую вместе с клюющей носом дочерью. Дверь закрылась за ними с мягким стуком, и, словно сочтя его за сигнал к началу, Александр рванул струны. Гитара вскрикнула, почти зарычала, потом завыла, и наконец заиграла что-то знакомое. Александр запел одну песню, потом другую.

О чём пелось в ту ночь? Вспоминая потом, Чтец не мог вспомнить ни одной песни. Одни были знакомы ему, другие нет. Иногда кто-то начинал подпевать, кажется, подпевал и он сам. В какой-то момент в мелодию встроился удивительно мягкий голос вернувшейся Анны, и белые духи тоже не остались в стороне, добавив в музыку то, для описания чего не найдётся слов ни в одном существующем языке.

Когда пение стихло и Александр вернулся за стол, оставив на пуфике уставшую за самую долгую ночь года гитару? Как много времени потребовалось Максу, чтобы скинуть с себя дурманящие путы музыки? Снова придя в себя, Чтец обнаружил Анну, дремлющей за столом в обнимку с Изабеллой, звучно похрапывающего Женю рядом, клюющего носом Кролика и тихо говорящего о чём-то с Владом и Ромой Мишу возле окна. Восседающий во главе стола Александр смотрел куда-то в сторону входа и, последивший за его взглядом Макс вдруг увидел Миру, окружённую белыми зверьками. Она стояла у чуть приоткрытой двери и держала в руках тарелку с утиной ногой и грибами. Губы девушки шевельнулись, и зверьки расступились, позволяя ей пройти.

Боясь, что Мира исчезнет, так и не поговорив с ним сегодня, Макс вскочил на ноги. Покидая столовую, он в последний раз оглянулся на окутанную немыслимым колдовством комнату и поймал неодобрительный взгляд хозяина дома.

Макс догнал Миру только на улице. Девушка шла через заснеженный хвойный сад, освещая себе путь слабым желтоватым фонарём, и сама казалась одним из духов этой ночи. Не решаясь окликнуть её, Чтец следовал чуть позади до тех самых пор, пока Мира не скрылась за дверью автодома, а после остался снаружи.

Долго ждать не пришлось: уже скоро спутница Бессмертного вышла за дверь и в удивлении замерла, увидев кутающегося в наскоро накинутую куртку Макса.

— Ночка показывала на дверь, но я думала, что там духи.

— Мне тоже порой начинало казаться, что ты — это дух, — признался Чтец. Зачем признался? — Это в самом деле особенная ночь.

Мира кивнула.

— Да. Я подумала, что будет неправильно не навестить Ночку сегодня.

Даже не вспомнивший о бывшей кикиморе Макс виновато вздохнул.

— Ты отнесла ей еду?

— Да. Чем она хуже тех белых духов?

— Ничем.

— Именно. Она даже лучше, потому что она наш друг. Она дала нам своё имя и никогда не спрашивала наши.

Взгляд Миры метнулся в сторону оставленного за хвойным садом особняка, и Макс догадался, о чём она думала.

— Алесандр строг к тебе, потому что тебя не понимает. А не понимает он потому, что ты надёжно хранишь свои секреты, но не скрываешь того, что они есть. А ты не можешь открыться ему, потому что он к тебе строг.

— Это не строгость, это другое. — Мира отвернулась от особняка и, несколько секунд поглядев куда-то в сторону озера, подняла взгляд на Чтеца. — Ты ведь понимаешь. Ты изменился.

— Потому что мне рассказали хоть что-то, — возразил Макс.

— Неправда. Ты изменился раньше.

— Разве? — усомнился Чтец, а потом, вдруг вспомнив день, когда они покидали Москву, понял, что Мира была права. — А, действительно. Я просто понял, что мы похожи. Если бы я уже тогда знал, что ты была Сестрой, я понял бы лучше и раньше.

Или не понял бы. Как бы он мог воспринять впадающую в безумие Сестру до того, как на своей шкуре испытал потерю и возвращение книги? Сбитый с толку этой мыслью, Чтец огляделся по сторонам и, зацепившись взглядом за неплотно запертую дверь автодома, предложил:

— Не хочешь войти? Посидим вместе с Ночкой.

Ответа не последовало. Проследив за его взглядом, Мира осталась стоять с выражением глубокой задумчивости на лице, вновь показавшись Максу частью того мира, что правил этой ночью. Девушка выглядела невесомой и бесплотной, и Чтецу вдруг смертельно захотелось дотронуться до её плеча, чтобы убедиться: его рука не пройдёт насквозь.

Когда ноги Макса коснулось что-то мягкое и тёплое, он чудом не отправил пришедшее к нему существо в полёт сильным пинком. Вовремя успевшая увернуться от его непроизвольно дёрнувшейся ноги белая кошка укоризненно посмотрела на чтеца бездонно-чёрными глазами.

— Чего тебе? — спросил Чтец, но кошка ему не ответила.

Дверь автодома открылась шире и из-за неё показалась мордашка Ночки. Удивлённый тому, как давно он не видел домовую, Макс шагнул ей навстречу.

— Привет.

Домовая моргнула. Её светлые глаза, тёмные волосы и зелёное платье делали Ночку особенно непохожей на любого из здешних духов, взять ту же кошку.

— Совсем тебя бросили?

Домовая дёрнула ухом.

— Я её не бросала, — тихо проговорила Мира и, не моргая, продолжила смотреть в ту же точку, куда смотрела до этого. — Я часто хожу сюда, сначала ходила одна, теперь — с Настей.

Так вот, где они сидели всё время. Можно было и догадаться. И как не замёрзли? Хотя, в отличие от Миры, Настя колдовать могла.

Первым порывом Макса было пригласить девушку в сад. Там, скрывшись от посторонних взглядов за хвойными лапами невысоких растений, они могли бы поговорить, но, вглядевшись в лицо оцепеневшей Миры, Макс понял: она не пойдёт.

Ничего. Даже если разговор не состоится теперь, дело явно сдвинулось с мёртвой точки, и, пусть не сегодня, однажды он должен был состояться. Пытаясь убедить себя в этом, Чтец натянул на лицо улыбку и, стараясь не выдать разочарования голосом, коротко сообщил:

— Не буду тебе мешать.

Он развернулся, чтобы уйти, но медлил, отчаянно надеясь на то, что ошибся, что Мире удастся преодолеть сомнения и она окликнет его, попросит остаться. Не окликнула. Не попросила и ничего не сказала, но, сделав несколько неспешных шагов в сторону дома, Макс с удивлением отметил, что спутница Бессмертного следует за ним.