Ипполит Григорьевич с Кивриным тягали мощные — с руку толщиной — кабели, а Корнеев с Почкиным и Бубликовым осторожно раскладывали вязанки проводов — от датчиков, счетчиков, камер и прочего исследовательского хозяйства.
— Хорошо крепи! — прикрикнул Володя на Бублика.
— Да нормально, не оторвешь!
— Регистраторы?
— Готово!
— Видео?
— Есть сигнал!
Лязг гусениц заглушил голоса — в узком проходе, разрубавшем бруствер у дороги, показался танк. Из люка мехвода гордо выглядывал Вайткус.
— Етта… На позицию?
— Стой там! — заорал я, складывая руки крестом. — Ромуальдыч! Сначала — стационар! Володя, всё! Готовность! Все — брысь!
Мы быстренько покинули «кратер», приникая к мониторам, выставленным на корявых столах, сколоченных из досок. Кабели с проводами вились, переброшенные через вал.
— Алло! Лиза?
— Да, да, Мишечка!
— Минутная готовность!
— Всё работает, Мишечка! Включаю запись!
— Давай! — выдохнул я. Оглядел своих, и энергично махнул рукой. — Володя… Пуск!
«И никакой пышной заготовки, — мелькнуло в голове. — Исторический момент, а сказать нечего…»
Киврин вдавил кнопку — глаза у всех, не мигая, смотрели на экраны. Вид изнутри: блестящие вогнутые стенки вакуумной камеры отражали свет лампочки, но маленькая крошка металла, зависшая в центре, почти не давалась зрению. И вдруг разгорелась искра — ослепительная точка — мгновенно затопившая дисплей ярчайшим сиянием.
Резкий звук донесся из-за вала — словно сработала экструзионная машина.
— Стоп! — я глянул на второй монитор, транслировавший вид сверху, с утоптанной тропинки по брустверу.
Установка чуть покосилась, но выглядела целой. Лишь вакуум-камера лопнула, разойдясь вдоль шва.
— Целая! — восторженно завопил Володя. — Не взорвалась!
— Аннигилировало полпроцента массы! — протараторил Корнеев. — Радиоактивный фон повышен… Да ерунда! Немножко совсем!
Прикрывшись защитными фартуками, мы приблизились к инвертору.
— Эмиттерам ни фига не сделалось… — пробормотал Киврин, то приседая, то приставая на цыпочки. — И катушки без повреждений… А, нет, на нижних трубки полопались, гелий — йок…
— Да ерунда! — разгорячился Витёк.
— Осторожно, камера горячая! Ничего себе… Стенки изнутри оплавились!
— А ты думал?
— Ромуальдыч! Танк на позицию! И крикни там Вихуреву, пускай «КрАЗ» загоняет — без манипулятора эту дуру не поднять…
— Етта… Щас мы!
Я отошел, снимая «доспехи» — и чувствуя, что живу! Сердце бодро отстукивало, легкие вбирали воздух, а в голове наигрывали марши. Всё получилось, как надо!
Там же, позже
Марина заглянула в операторскую. Пухова бегала вдоль длинного пульта и резко мотала головой, высматривая картинку на десятках экранов. За прозрачными щитками крутились бобины, перемигивались огоньки индикаторов, бесновались импульсы и синусоиды на целой сборке осциллографов.
— Всё нормально? — подала голос Ершова, с любопытством осматриваясь.
— Ага! — радостно отозвалась Лиза. — Мишечка был прав — обращенная материя аннигилирует не вся, а самую чуточку!
На дисплеях гнулась стрела манипулятора, затягивая в кузов угловатый костяк инвертора.
— Тяжелый… — пробормотала «Росита».
— Ну, да! Там одной меди — тонны полторы! В катушках…
На большом экране ворочался танк, приспосабливаясь к мишени — щиту, увешанному пластинами из разных металлов и сплавов.
— Лиза, можно тебя отвлечь? — осторожно начала Марина.
— Да конечно! Всё уже… А что ты хотела?
— Да я… о том третьем.
— А-а… — поскучнела Лиза.
— Понимаю, — мягко улыбнулась Марина.
— Да нет, — смутилась Пухова. — Просто… Да я даже не знаю, что еще сказать!
— А вот как ты думаешь, откуда Сергей… этот… как его… Дыскин, вообще знал, где и когда покажется «Жигуль»? — неторопливо, вкрадчиво даже, спросила Ершова. — Я в тех местах не была, только карту видела, но… Ну, хорошо, допустим, Дыскин поджидал Мишу. А почему именно там? С чего он взял, что «Жигули» проедут как раз по той дороге?
— Ну-у… Может, ему этот третий позвонил, и сказал? — неуверенно предположила Лиза.
— А третий откуда знал? Он что, следил за Мишей?
— А если… — начала Пухова и смолкла. Подумала, и выдала версию: — А если Мишу подслушивали? Дыскин или этот… третий? — она замерла, ширя глаза. — Ой… Марин… Да нет… А… А если — да? Я, кажется, знаю, кто был третьим…
— Кто? — выдохнула Ершова.
Лиза затрудненно помотала головой.
— Нет… Давай, проверим сначала? Он и «Жигули» помог купить Браиловым, и телик… В очереди стоял на «Рубин-нео», понимаешь? И она как раз подошла! А он: «Бери, говорит, Миша, я к своему „Рекорду“ привык!» Сама слышала! Лена радовалась так… Говорит, распаковали, включили, а на экране цвета чуть-чуть смещаются. — А этот… «Ничего, мол, сейчас наладим!» Заднюю крышку снимает, что-то там подкрутил, закрывает всё… Включают — красота! — девушка отерла ладонями щеки. — «Жигули» в Новосибирске остались, а телевизор — здесь, в доме Браиловых… Ключ у меня.
Там же, позже
Заворчав, танк подгреб гусеницей, и встал точно перед третьим стендом, шагах в пяти.
— Все за броню! — раздался глухой голос Вайткуса. — Включаю!
Взвыла сирена. Я напрягся, ожидая почему-то грохота, а дождался выдоха. Правда, мощного.
— Отбой… Всё чисто!
Скинуть жаркий костюм химзащиты — это было великое благо. Свежий воздух, хоть и припахивавший ионизацией, обвеял взмокшее лицо.
— Ну, что там? — заторопился Корнеев.
— Петрович!
Я пошел на голос Киврина. Володя стоял у второго стенда, и таинственно улыбался.
— Это вовсе не сбой был, — вымолвил он, — а вполне себе нормальная пульсация! Гляди!
Я внимательно осмотрел небольшие плитки металла, размером с пачку сигарет — медь, латунь, титан, алюминий, бериллий…
Их покрывали мелкие и редкие оспинки — места точечной аннигиляции. Если честно, восторги аналитика я не разделял, упиваясь самой возможностью инвертировать время вовне, пусть даже в пяти шагах.
— Может, и не сбой, — пожал я плечами. — Просто очень слабый импульс или сильное рассеивание — образцы вообще не тронуты.
— Ми-иша! — ласково завел Володя. — Ты не понял! Видишь, цирконий вскипел будто? И он посередке щита! Именно из-за него все остальные образцы и не тронуты! Тут не фокусировка виновата, а сама пластина! Она молекулярно перестроилась, и… Ну, не знаю, как тут объяснить… Похоже на турбуленцию! М-м… — аналитик пощелкал пальцами, ища слова. — Ну вот, когда, скажем, фотон запутывается, он же не сам испускает тахион, верно? Тот выпрыгивает из ниоткуда, как всякая виртуальная частица! Из сопредельного пространства! Так вот, этот образец как… как сопло! Виртуальные тахионы из него так и хлещут — и гасят пульсации!
— Щит! — расплылся я в улыбке. — Не меч, а щит!
— Да! — воскликнул Киврин. — Посмотрим, конечно, как именно у металла изменилась структура… Электронный микроскоп что-нибудь, да покажет!
— Да ладно тебе… — лучился я. — Не фонит?
— Не-е!
— Дай поносить!
Бережно ощупывая пузыристый верх циркониевой пластины, я опустил ее в нагрудный карман рубашки.
Там же, позже
Браиловы занимали половину двухэтажного коттеджа, с выходом на маленький участок, засеянный травой. Хочешь — стриги газон, хочешь — грядки копай. У забора шуршали кронами две кряжистых сосны, придавая дому изысканность.
Распахнув калитку, Лиза стремительно прошагала к крыльцу, и отперла двери. На гулкой веранде сгустилась духота, как в теплице, а частый переплет окон разрисовал пол решетчатой тенью.
